Военный трибунал, рассматривающий дело троих подростков в Канске, объявил перерыв до 1 февраля 2022 года. Судьи 1-го Восточного окружного военного суда улетают домой, в Хабаровск. Причина длительного перерыва, видимо, в традиционной перегруженности последнего месяца года и месяца первого в новом году. Мать одного из подсудимых на мой вопрос о возможных сомнениях и опасениях суда сказала: «Мне кажется, они ничего не боятся, просто очень много работы и не успевают. Еще не закончили допросы и изучение доказательств, впереди прения сторон, и никто, кажется, не готов к ним, даже прокурор».

За последнее время Россия сделала все, чтобы таких детей не щадить. И все — по закону. Из-за вмененной статьи о терроризме (205.3) им светят максимальные сроки (до 10 лет). Дать наказание ниже минимума (7,5 года) невозможно, как невозможен был для них и суд присяжных, исключительно один из четырех в стране окружных военных судов.

Если случится чудо и защите удастся убедить суд, что терроризма не было и нет, тогда есть шанс, что дадут года 2 или 3 воспитательной колонии, могут и вовсе пожалеть, применив 73-ю статью (условно). Двое из ребят почти по году отсидели в тюрьме, пока шло следствие (день в СИЗО за два им не зачтется — категория не та). Но два года за треп в соцсетях и за «бомбические» шутки кажутся сегодня фантастикой, звучат почти как полное оправдание.

В 1989-м «Комсомолка» рассказала о «политическом мальчике»: 17-летний Эдуард Чальцев вышел на центральную площадь Горького и забросил коктейль Молотова в окно обкома КПСС. Общество вытащило парня из тюрьмы, срок ему заменили на условный. Через четверть века автор той статьи в «КП» Ольга Мариничева напишет уже в «Учительской газете», что Эдик, «нынче инок Куарт», «сгинул в монастыре, разочаровавшись в политике».

Но нам важно другое: условное наказание за конкретное преступление. Когда уже все рушилось, и, казалось, уж за такое-то нужно примерно карать. А этих мальчиков, на три года младше Чальцева на момент задержания, что и «политическими»-то еще не стали, только начинали интересоваться тем, где и в чем они живут, только начинали читать серьезные книги, готовятся засадить по полной за мыслепреступление. Хотя и так все зачищено, и народ безмолвствует — чего бояться-то?

Страх меж тем иррационален, глаза у него велики, так что даже боюсь подсказывать. Но, знаете ли, еще детей можно есть. В прямом смысле. Декан Свифт предлагал отпрысков ирландской бедноты (чем они особо отличаются от детей бедноты сибирской?) съедать тушеными, жареными, печеными или вареными; в супе, жарком, фрикасе, рагу. Чтобы те не были никому в тягость, а, напротив, стали полезными для общества. Рецепты приготовления и калькуляция выгод прилагались.

Однако в шутке — шутки лишь доля. Судя по канскому делу. Судя по нему, шуткой государству кажется тут лишь экономический профит, он государству и не очень интересен, а вот обнуление угроз оранжевых революций, волнений и дестабилизации, покушений на скрепы… Ведь все это — дело молодых.

Капитализм у нас не получился, как и социализм. Поэтому дети неминуемо будут идти в политику. Так было всегда и везде. И что, канский опыт будут проецировать и масштабировать? Скорее всего. Красноярский край долгое время слыл модельным регионом, а экспериментальной площадкой остается поныне.

Государство полагает, что так защитится. Сейчас не оцениваю его правоту и прозорливость, я о другом: что дальше? Что происходит с людьми, если они могут лишь наблюдать, как «идут в мире дети» (если вспомнить горьковскую «Мать») и чем кончается все потом?

Раз свифтовский памфлет принят за инструкцию, то и защищающейся стороне нужны инструкции по воспитанию детей, чтобы их не сожрали. Вот примерный вариант, родившийся из наблюдений за тем, как формировалось канское дело («Новая» излагала детали в двух десятках заметок, в спецвыпуске). Выводы, что неплохо бы сделать всем родителям.

1. Детство больше не оправдание, сама физиология подростка, вызывающая рискованное поведение, требующая пробы себя, экспериментов и опытов вплоть до асоциальных, больше не вписывается в нынешнюю картину русского мира, не сочетается со стабильностью, суверенитетом, скрепами. И тем хуже для физиологии и самих подростков. Игры нашего с вами, родителей, детства, — все эти рогатки, дымовухи, поджиги, карбид, самострелы, строительные патроны с соседней стройки, вся эта самодельная пиротехника, металлическая стружка, болты и гайки — теперь попадают (если поймают) под тяжелые статьи УК. Изготовление, хранение, ношение, перемещение. Да еще и группой лиц по предварительному сговору. Дружба и общительность усугубляют ваше (вашего ребенка) положение. А кого-то еще и обязательно назовут главным.

2. Привычный круг чтения россиянина/советского человека, включая школьный курс литературы, и ранее вступал в противоречие с жизнью за окном. Но сейчас чтение классиков для впечатлительных и прямых подростков представляет угрозу уголовного преследования. Заметьте: ни графа Толстого, ни Пушкина Роскомнадзор пока не запретил, в списки экстремистских их книги не внесены, дисклеймером об «иноагентстве» не сопровождаются ни, скажем, «Мать» Горького, написанная в США, ни писания Гоголя и Тургенева, подозрительно часто/надолго сновавших за границу.

Ясности и определенности насчет классиков школе явно не хватает. Нет твердых оснований полагать, что это сделано намеренно, дабы дети легче попадались в расставленные ловушки и капканы, но, обратите внимание, назначенную СК комплексную психолого-лингвистическую судэкспертизу материалов уголовного дела проводили кандидаты наук, преподающие в Красноярском педуниверситете. То есть люди, учащие будущих школьных учителей. И вот эти дамы, кандидаты наук, акцентировали внимание следствия на мыслях восьмиклассников, прямо следующих из прочитанных ими книг. На мыслях русской классической литературы от протопопа Аввакума до Валентина Распутина. Вероятно, всю эту рухлядь и крамолу охотно выкинули бы на помойку, но сейчас это удобная наживка, обманка на подозрительный элемент. Успевай подсекать всех, кто на нее клюет и даже просто близко подходит.

3. Соцсети, форумы, мессенджеры, игровые чаты. В целом интернет. Не зря же его назвали Сетью — зачем вашим детям там быть и быть, значит, уловленными? Именно тут на них расставлены силки, тут их к ним подводят, тут их оценивают как добычу. Иногда даже везут в психбольницу и ставят диагноз. Все сказанное детьми зафиксировано, и не докажешь потом, что это сказано лишь для сбора лайков, хайпа, хвастовства. Времена, когда можно было болтать обо всем на свете, читать все, что достал, прошли безвозвратно, как в целом времена гражданских свобод и прав. Все сделанное онлайн тем более пригодится, если ребенок активен и офлайн. А если там еще и бомбочки, дымовухи, петарды, карбид, то тут найдется удобное обоснование, зачем на самом деле он химичил.

Только один характерный пример. Из судебного допроса адвоката Владимира Васина его подзащитного Никиты Уварова («Новая» располагает подробными записями одного из участников судебного заседания): «Что такое анархизм по-вашему?» — «Гармоничное сосуществование личностей, когда люди сами по своей инициативе самоорганизуются и объединяются в союзы, без иерархии, там связи горизонтальные». — «Почему тебе нравился анархизм?» — «Что там экономика, организация, идеи самоуправления на местах». — «Почему тебе нравилась экономика именно при анархизме?» — «Там ресурсы распределяются равномерно более и самоуправление на производствах было, то есть предприятия принадлежали самим рабочим, которые там работали бы в теории». — «Как ты считаешь, за эти взгляды тебя заметили в чате?» — «Ну да, вот я в таких группах сидел, которые за такие взгляды выступали. Мне написал человек, позвал в беседу».

4. Обращение в школу за помощью в воспитании детей недопустимо. Учителя и администрация школ — отнюдь не ваши союзники. Попавшие в жернова дети, их матери, родственники, адвокаты, а также те посторонние жители Канска, с кем говорил, не столько СК и ФСБ обвиняют (хотя к ним претензий хватает, в основном, к тому, как шло следствие в первые дни), сколько школу. Если бы она не столь усердно кланялась органам, может, и не было бы ничего. Это она нашинковала детей в салат — чтоб удобней глотать. Суды по мере пресечения всякий раз (минимум пять) ссылались на копию одной и той же отрицательной характеристики по месту учебы. Пока вышестоящий суд не обратил на это внимание и не освободил Никиту немедленно. В Канске даже бытует мнение, что, по сути, школа и инициировала это дело, изначально сообщив на своих учеников куда надо.

«Новая» располагает двумя характеристиками на Уварова, подготовленными его классным руководителем С. Позычук и подписанными директором школы, депутатом горсовета от «ЕР» С. Креминским, с разницей ровно в один год — первая от 9 июня прошлого года, когда дело начиналось, вторая дана 8 июня этого года. Характеристики противоположны, точно о разных людях. Первая — сугубо отрицательная. Вторая — об ангеле. Человек, у которого даже произошла тюрьма в жизни, так не меняется. Эти характеристики — больше о самом Креминском и Позычук, чем об их ученике. Они отказались разговаривать со мной: «Со всеми вопросами — в СК, они уже у нас не числятся, не учатся». (Но дети к ним вернулись.)

Когда в суде огласили первую характеристику из школы, Никита не со всем в ней согласился. И его мать, Анна, тоже: «Нет, отношения у нас в семье с ребенком были нормальные. Единственное, что я сама обращалась в школу к учителю, чтобы она помогла убедить его получше учиться. Я только за этим обращалась, услышать какой-то совет, потому что воспитываю одна, без мужчины. И вот мы просто беседовали со школьным психологом на эти темы, там ничего такого не было, но в характеристике все оборачивается, как будто я неоднократно обращалась в школу».

А я всего-то хотела узнать, нормально ли это, что не убирается в комнате, носки разбрасывает. К психологу даже успели сходить раз перед коронавирусом. Он назначил новую встречу, но уже все — карантин. Потом уже мне говорят, что подождите, все они такие в этом возрасте».

5. Когда канское дело вышло на межрегиональный уровень, на алтайского ребенка, переписывавшегося с Уваровым, в поручении о проведении отдельных следственных действий написали, что новый персонаж (ключевой свидетель обвинения) — 16.07.2013 г. р., и следствие интересует отрезок его жизни с 13.05.2020 по 8.06.2020. То есть злоумышленнику на тот момент было шесть лет. Не буду говорить, что логика сюжета просто подталкивала к такому повороту — это еще у страны впереди, пока имеем дело лишь с опечаткой алтайских следователей (что выяснилось позже), парню на тот момент было все же 16 лет. Как бы то ни было, не только со школой — и с детсадом осторожнее. Никаких разговоров, которые могут быть использованы против вашего ребенка.

6. Тем же летом, когда задержали канских подростков, одномоментно перед 1 сентября взяли 11 школьников в разных городах края, свезли всех в психоневрологический диспансер; огласку получила история лишь 14-летней Алены Прокудиной, доставленной в «дурку» спецназом ФСБ.

Сестре, родителям, адвокату предстояла многомесячная борьба; важно отметить роль института детских омбудсменов. Уполномоченный по правам ребенка в Красноярском крае Ирина Мирошникова долгое время отказывалась вмешиваться в дело, но потом все же решилась — заявила, что будет обращаться в прокуратуру. Однако не спасая школьницу, как вы могли подумать, а для того, чтобы шугануть ее защитников и СМИ. Мирошниковой не понравилось, что дело стало «достоянием общественности», и вот именно эта публичность и нарушила права ребенка. А нарушители соответственно — адвокаты и пресса. Выглядело это дурной самодеятельностью в пользу ФСБ, если не препятствованием работе защиты и СМИ.

В итоге уже проглоченную девочку извергли из чрева — дыши, живи; никаких претензий к ней, никакого лечения и диагноза. Мирошникова же почему-то не подала в отставку и не попросилась на работу в ФСБ.

Так что ни на какие институты не надейтесь. Лучше займитесь тем, чем нам заповедано свыше — «любите друг друга», сделайте своему мальчику брата или сестру — в деле Прокудиной и в деле канских подростков первыми начинали бить тревогу, искать у общества защиты не родители, а двоюродный брат (младший) Никиты Макс и сестра (старшая) Алены Дария. Хорошо, если у вас ребенок не один.

Такова техника безопасности, основное. Улица и двор, книги, интернет, соцсети и игры, школа.

Вопрос — а стоит ли выживать на таких условиях, в этой заметке не рассматривается. Мы не имеем права об этом говорить, если дети уже появились на свет, — до тех пор, пока они не станут отвечать за себя сами.