Чем следствие не устроили новосибирские психиатры и в чем оно вообще углядело повод для обращения к психиатрии, объяснений нет.

Москве, конечно, видней, что она делает, но нельзя не отметить тенденцию:

Сейчас это тоже ресурс, еще одна нефть. Его переработка служит подавлению инакомыслия, гражданской инициативности и автономности. А вся история виссарионовцев — об этом, о создании мира параллельного, удравшего от нас и в нас не нуждающегося. Нет, никого не отпустим.

Россия потому и получилась такой большой и длинной, чтоб было куда человеку от нее сбежать и спрятаться. Но нет, обратно в стойло — и это рефлекторное охранительство тем усердней и жестче, чем больше у сбежавших получилось, чем привлекательней их альтернатива.

А у виссарионовцев многое (не все — утопии неосуществимы) получилось. Довольно посмотреть те KPI (ключевые показатели эффективности), по которым оценивают, скажем, успешность губернаторов: уровень бедности, образования, естественный прирост (рождаемость), преступность, развитие внебюджетного сектора, несырьевого, малого бизнеса, индивидуальной занятости, привлечение инвестиций, качество окружающей среды.

Да даже уровень доверия к власти — и здесь я не о Виссарионе, не о доверии ему, а о власти в РФ: община давала очень высокие показатели на всех голосованиях и всегда называла существующий режим самым человечным и гуманным за всю последнюю отечественную историю.

Здесь это вполне реализовалось: ты мог быть членом «ЕР», иметь бизнес и жить при этом в другой России, иначе устроенной, чистой, опрятной, экологичной. С девушками в сарафанах на лугу, теремами, козами, скрипками и балетом в деревне.

Ну и вот — значит, к ногтю.

В 90-е, когда община своими жесткими практиками, может, и давала поводы для вмешательства в них государства, оно наблюдало. Проверяло, ничего не находило. В нулевые и далее — наблюдало с явной симпатией. Все стало меняться только с 2018-го. Очевидно, это не виссарионовцы, это государство наконец изменилось в достаточной мере. Перестало быть «самым человечным».

Нет смысла комментировать претензии к Виссариону и виссарионовцам. При всем обилии негатива в адрес «тоталитарной секты», официально зарегистрированной государством и более четверти века существующей, гора родила мышь. «Используя внешний образ «Иисуса Христа» как «Спасителя» и «Сына Божьего» (кавычки следствия. —А. Т.), а также внешнюю схожесть с ним […] оказывал на них (граждан. — А. Т.) суггестивное воздействие […] манипулятивное групповое организованное психологическое насилие (обесценивание, контроль, газлайтинг, игнорирование, изоляция, шантаж и запугивание, психологическая манипуляция)».

А какая религия не воздействует на сознание и психику людей?

О реальных причинах спецоперации в «Городе солнца» и предъявленных обвинениях «Новая» подробно написала в те дни, когда это состоялось, — 22 и 23 сентября: расследования тут не нужны, все на поверхности.

Сейчас о другом, поскольку — еще раз — дело со всей очевидностью не в виссарионовцах, а в государстве и в тех изменениях, что в нем происходят. После того как в преддверии 1 сентября ФСБ поместила с десяток красноярских школьников в «психушку» (см. «Новую» № 93, 95) из-за их зафиксированного в Сети интереса к неподобающим, по мнению чекистов, темам («Колумбайн»), газета направила запросы в Минздрав и Центр имени Сербского.

В частности, нас интересовало:

• Является ли посещение каких-либо сайтов основанием для госпитализации и признаком психического расстройства? Может ли в принципе в 14-летнем возрасте подписка на какую-либо информацию уже свидетельствовать о психическом неблагополучии, если все остальные «показатели» подростка «в норме»?
• Почему не провели психиатрическое освидетельствование красноярских подростков амбулаторно, если в этом появилась нужда?
• Могут ли сотрудники ФСБ, исходя из своих, немедицинских, резонов, определять сроки содержания пациентов в психиатрических учреждениях?
• Есть ли основания считать происходящее возвращением к методам карательной психиатрии и, если нет, чем новая практика взаимодействия со спецслужбами отличается от советской?

Зураб Кекелидзе (Центр имени Сербского) на трех страницах подробно ответил, почему сотрудники центра (как потенциальные судебные эксперты по делу красноярских подростков) вынуждены отказаться от ответа на эти вопросы: «такие ответы впоследствии могут стать препятствием поручения нам судебной экспертизы».

Вместе с тем Кекелидзе все же ответил на один вопрос, не привязывая его к конкретным обстоятельствам. Газета спрашивала: существует ли такая практика и чем она обусловлена — удерживать больного в стационаре после отзыва добровольного согласия в отсутствие указаний на непосредственную опасность (по истечении трех дней госпитализации мать Алены Прокудиной согласие отозвала)? И Кекелидзе ответил утвердительно, сославшись на ряд статей ряда законов.

Прокудину — а ее семья единственная осмелилась предать происходящее огласке — действительно могли упечь в «дурку» надолго, если не навсегда. Никаких особенных препятствий, твердых преград возвращению некоторых практик карательной психиатрии за все последние годы, пока общественность ее обсуждала и осуждала, не создано. Как и возвращению смертной казни, массовых политических репрессий, новой версии ГУЛАГа и т.д.

Показал какие-то смешные невнятные фото с игрушечными пластмассовыми автоматами. И все. Добавочный аргумент — группа поддержки Алены, ее друзья, пришедшие под стены больницы поддержать ее на выездном и закрытом заседании суда, — «ситуация члена банды». И все — помещение на обследование. Бессрочно.

Через две с половиной недели Алену все же отпустили. За все это время, с ее слов, — никакого обследования, никакого лечения. Только психолог однажды появлялась — просила нарисовать картинку животного, которого не существует.

Психиатрию снова начинают привлекать не только по ее профилю — этого нельзя не видеть. Оппозиционных политиков, лидеров все чаще везут теперь не только в отделение, но и в «дурку». И нельзя сказать, что психиатры демонстрируют исключительную верность профессиональной этике, что они белее снега в Альпах на фоне остальных — снега в Красноярске/Кемерове. Они тоже не в силах сдерживать свой общественный темперамент — как правило, в пользу государства, как ее понимает нынешний режим.

Совершенно верно отметил в частном разговоре один из ведущих психиатров: «Акт самосожжения по своей природе настолько чрезвычаен, что лежит за пределами дискуссии о здоровье/нездоровье». Тем не менее мы услышали от профессионалов этой области немало поразительного.

Например, экспертное мнение президента Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги профессора Макарова. Оно — веером по СМИ. Например: «…это продуманный суицид, который явился чрезмерной реакцией на травмирующую ситуацию […] На такой способ самоубийства способны только крайне убежденные в чем-либо люди — например, так делали старообрядцы». Или: «То, каким способом она это сделала, связано в основном с сектами. Она именно готовилась, пришла к МВД. Так чаще всего поступают люди со сверхценными, доминирующим идеями, фанатически упертые люди. И если это фанатичная вера, мы тогда уже выходим на тему секты».

Такая диагностика вызвала некоторое возмущение, за профессию заступаются, но эти голоса звучат, конечно, куда глуше — не расслышать.

Психиатрическую экспертизу назначают следствие или суд. Психиатры не вправе сами высказываться по сути дел, как отмечает в письме в редакцию Кекелидзе. Так и должно быть. Но. Кто тогда ответит обществу, почему объектами изучения психиатров вдруг становятся совершенно неожиданные персонажи, а те, кого следовало бы изучать и препарировать, этого внимания избегают?

Например. Едва не одновременно с последней историей виссарионовцев и почти в тех же местах происходит еще одна драма, которой никогда не попасть в медиа. Подросток Н., пережив смерть матери, попадает под опеку. Ему выставляют диагноз «умственная отсталость (УО) легкой степени со значительными нарушениями поведения». В 14 лет дерется с пьяным взрослым соседом, потом помогает ему дойти до дома, умыться.

Через сутки дядька помирает. Адвокат пытается доказать, что в свои 14 лет Н. явно не соображал на эти 14 лет, поэтому не может привлекаться. Однако местные эксперты (психологи и психиатры) все понимают про Н. за 5 минут общения с ним и отвечают, что поскольку нет методик, с помощью которых можно было бы вычислить его психологический возраст, пусть идет как полноценный обвиняемый.

И вот что тут делать? Его в Сербского не везут. Красноярский психолог Николай Щербаков, разъезжающий, как скорая, по районам края, едет в Минусинск и смотрит мальчика: «Не наркоман, не алкоголик. Очень напряжен, гипервозбудимый, постоянно конфликтует и лезет в драку, когда есть хоть малейшая агрессия в отношении него, в т.ч. мнимая. Аффект, похоже, был: когда вспоминает события того вечера, заметны вегетативные реакции: перехватывает дыхание, лицо краснеет; и помнит фрагментами». Но для суда это не аргумент.

Или. То же время (минувшее лето и осень) и те же благословенные места, где Тороп, пока не стал Виссарионом, трудился гаишником. Органы сообщают, что раскрыли убийство 2017 года редактора минусинской газеты «Тон-М» Д. Попкова. Отличная новость — была бы, если б не бывший воспитатель детдома Иван Федоров, рассказавший, кого определили в киллеры.

Это больной сирота Витя Шестаков, на момент убийства ему было 17 лет. Федоров свидетельствует, что у парня огромные проблемы в развитии и физической координации. Он не только не смог бы всадить прицельно в Попкова пять пуль, он и на спусковой крючок нажать вряд ли смог бы. В его 16 лет в детдоме Федоров организовывал стрельбы и знает: тот не мог попасть из пневматического пистолета с пяти метров в мишень.

Формально выпустившись из детдома, Витя сразу перешел в ОПГ, состоящую преимущественно из тех же выпускников детдомов. Этого не могло не произойти — он с ними жил в детдоме. (Когда рос Витя, выпускники могли оставаться в детдоме до 22 лет, если не было жилья, — и ночью они и правили. При новом директоре это закончилось.) И грабили они тех же выпускников — у некоторых на счетах по выпуску денежные выплаты, превышающие миллион рублей. И Витя им все отдал и сам стал одним из них, но, будучи человеком безвольным, занял самое низкое положение в группировке.

Из детдома за полгода до убийства Витю забрал местный бизнесмен, тренер по боксу Горюнов (его назвали заказчиком убийства). Федоров: «По словам очевидцев, Витя жил у Горюнова на коврике в коридоре, как собака. Таким не поручают убийство. Да, со временем из человека можно сделать опасное животное, но не за тот короткий промежуток времени, который провел Виктор у Горюнова».

Балабанов снял бы кино.

Щербаков тоже хорошо помнит Витю — он общался с ним с его 10 лет и до 14: «Тогда это был незрелый ребенок — и физически, и умственно, и личностно, довольно несмелый, с плохой координацией. Подозревать его в 17 лет в совершении преднамеренного хладнокровного убийства гораздо более взрослого человека, к тому же совершенно ему не знакомого, к тому же из огнестрельного оружия, можно, лишь располагая неоспоримыми доказательствами. Даже если бы его вынудили пойти на убийство, угрожая, он едва ли смог бы столь умело его реализовать».

С убийства Попкова проходит три года, и — новое, вот недавно. Оно попало на видео, будничный такой расстрел — как потом выяснилось, отсидевшего и желавшего за это компенсации гражданина. Витю после этого и замели. И вскоре отрапортовали о раскрытии самого громкого минусинского убийства последних лет — журналиста Попкова.

Ну так вот. Витя обучался в школе VIII вида, у него УО. Витю надо бы непременно в Сербского. Но везут не его и не таких, как он. Для них годятся и местные эксперты. Москва забирает других. Выбор есть, ведь мы все — «недообследованные». Так психиатрия — независимо от желания профессионального сообщества — становится чем-то таким, что Лысенко имел в виду о генетике, называя ее «продажной девкой империализма».

Почему? Возможно, потому, что в приоритете не выяснение правды, а другое. Зачистка площадей от инакомыслящих, нивелирование, затыкание, приведение к порядку. Сохранение тут не живой человечности, а — мертвой стабильности. И охранение последней. Так что шансы в людоедском королевстве только у овощей.

Уже на 26 октября, то есть до рассмотрения судом обвинений, предъявленных Виссариону и его товарищам, назначен еще один суд — по иску прокуратуры о ликвидации Курагинской религиозной организации «Церковь последнего завета». Этот иск как раз опирается на все то, что еще только расследуется.

В связи с этой показательной спешкой — лишь бы побыстрей начать ломать судьбы тысяч людей, обустроившихся на юге Красноярского края, — нельзя не отметить перспективы российского государства. Оно, оттесненное на задворки мира и никому не интересное, несомненно, еще просияет. Полковник Чистоходов, возглавляющий пятое следственное управление ГСУ СК и подписавший обвинение Виссариону, еще будет удостоен высшей награды благодарного Отечества.

Ведь подлинное величие именно так и достигается — облавами, зачистками, тюрьмами и психушками. Только благодаря таким методам Россия до сих пор остается мировым светочем в некоторых отношениях.

Например, мировая столица и духовный центр старообрядцев часовенного согласия (раз уж профессор Макаров упомянул староверов) — у нас, в скитах и монастырях, спрятанных по водоразделу Дубчеса и Елогуя, левых притоков Енисея. Здесь полно русских, вернувшихся (через поколение, два-три) из Боливии, Уругвая, Парагвая, Бразилии, Аргентины, США, Канады. Молодежи, приезжающей со всего света получать в монастырях образование. Здесь 6 женских монастырей и 3 мужских. Под тысячу иноков и инокинь.

Это длинная история успеха. Как беспоповцы уходили из европейской России все дальше: в начале ХVIII века — с нижегородских земель на Урал, потом в Зауралье, потом коллективизация погнала в Нарымский край, а после расстрелов 1940 года в Колпашевском яру — на Енисей. И вот еще живы люди, помнящие последнее блестящее слагаемое успеха — чекистскую и войсковую спецоперацию весны 1951 года, когда монастыри часовенных, отстоящие от ближайших деревень на 400–500 км, разгромили и пожгли, а черноризцев увезли в красноярскую тюрьму.

Община Виссариона в последние годы успешно обращалась в экопоселения с оригинальным ядром идентичности, с патриотичным хипповством. Деревни расцвели. Человеческий капитал приумножился. Эксперимент удался. И вот благодаря спецоперации и гонениям теперь можно наблюдать, как конфликт обретет религиозное измерение, как ЦПЗ уйдет в подполье и обессмертится, и воссияет. Виссариону дали то, чего ему недоставало.

Так что это большой вопрос, кому надо проходить психиатрическую экспертизу: Виссариону и его апостолам или человеку, отдавшему приказ на спецоперацию против них. Уж не буду подсказывать о необходимости следственного эксперимента — можно ведь еще и распять Виссариона. Ну, чтобы у всех глаза открылись.

И еще насчет человека, отдавшего приказ. Это, конечно, не президент, кто-то в силовых структурах. Но — один нюанс. Разгром часовенных на Енисее и приговор им на долгие тюремные сроки предшествовали смерти Сталина. Только она случилась — как репрессивная машина, все эти полковники и генералы, сдулись. И часовенные вышли. И скиты возродились, монастыри отстроились. И место это притягивает сейчас людей со всей планеты.

Никого ни с кем не сравниваю, ни виссарионовцев с часовенными, ни тем более Путина со Сталиным, но факт: любителей живодерства не так уж много, и союзники у живодеров вынужденные, и когда главный уходит, жизнь тут же берет свое обратно.