Дело о подростковом анархистском подполье в Канске (Красноярский край) вышло на межрегиональный уровень. Новый его участник — Андрей Иванов (поскольку он не достиг совершеннолетия, имя и фамилия изменены) из Алтайского края. В поручении о проведении отдельных следственных действий, пришедшем с Алтая в Канск, сказано, что Андрей — 16.07.2013 г. р., и следствие интересует отрезок его жизни с 13.05.2020 по 8.06.2020. То есть выявленному злоумышленнику на тот момент было шесть лет. Не буду говорить, что логика сюжета просто подталкивала к такому повороту, это еще у страны впереди, пока мы имеем дело лишь с опечаткой алтайских следователей (что выяснилось позже), Андрей все же 2003 г. р., и ему было тогда 16 лет (сейчас 17).

12 марта четвертый отдел по расследованию особо важных дел СУ СК по Алтайскому краю возбудил дело по признакам ст. 205.6 (несообщение о преступлении): Андрей переписывался в телеграме с Никитой Уваровым из Канска и, как полагают в СК, знал, что тот «имеет цель изменения существующего в РФ государственного и политического устройства» и «проходит обучение в целях осуществления террористической деятельности» (это уже ст. 205.3 УК, и ее вменяют Никите). Андрей не донес на друга по переписке, в связи с чем возникло новое дело и алтайский следком попросил канских коллег допросить Уварова о подробностях его общения в телеграме с Андреем.

Андрей, судя по протоколам допросов (21 июля 2020-го и 17 марта с. г.) и данным от адвокатов, пошел на сделку со следствием: он все признает, в том числе рассказывает о намерениях Никиты «взорвать или сжечь здания полиции или ФСБ». Помимо того, в показаниях Андрей упоминает одного из местных своих друзей, «который также интересуется анархистской тематикой, тематикой оружия», украинского товарища (предположительно из Одессы) и еще нескольких, известных ему только под никами. Так что возможно возникновение еще ряда смежных дел — силовики исторически любят такое: заговоры, пустившие разветвленные корни во многих регионах страны и непременно со связями за границей. Обнаружившиеся ранее связи ребят в Воронеже и Беларуси СК, видимо, не удовлетворили.

Так Андрей стал свидетелем по делу «анархо-коммунистического бунда» и Никиты, а Никита, соответственно, стал свидетелем по делу Андрея.

На допросе 21 апреля Никита подтвердил эту переписку. Была.

Никита подчеркивает, что Андрей сначала давал другие показания, а сейчас, в марте, что-то изменилось:

На том же допросе Никита обратил внимание, что «следствие делает все возможное, чтобы освободить одного из фигурантов дела (не называем его, так как и он несовершеннолетний, проходит как свидетель. — А.Т.) от ответственности», «многим его текстам и смыслам не была дана должная оценка лингвистами, а многие его фразы даже не были предоставлены на экспертизу».

И несколько слов на последнем допросе — о показаниях других обвиняемых подростков, друзей Никиты:

Ну а что эти другие два подростка, признавшиеся?

Сейчас они отказываются от первоначальных показаний. Позиция защиты одного из них прозрачна, как детская слеза: все эти первоначальные показания, протокол их проверки на месте, протокол явки с повинной должны быть признаны недопустимыми — из-за существенных нарушений УПК. Только несколько приводимых доводов (и они подтверждены весомыми доказательствами):

• из-за двухдневного непрерывного допроса (с часовым перерывом каждый день) подозреваемый был сильно измучен, устал, не отдавал отчет в том, что говорил, соглашался с тем, что говорили ему;
• адвокат при допросе 7 июня (в первый день) не присутствовал (а использование таких признательных показаний умаляет справедливость разбирательства в целом);
• показания записывались не дословно, следователь формулировал самостоятельно, некоторые фразы подозреваемый не говорил.
• Письменный текст явки с повинной (в протоколе) не соответствует зафиксированным на видео словам подростка.
• В ходе проверки показаний на месте следователь многократно задает один и тот же вопрос, что создает психологическое давление;
• следователь задает наводящие вопросы, которые сами в себе содержат ответ, — прием, прямо запрещенный УПК.

Кроме того, «Новой» известно, что этого подростка, отличника, действительно увлекавшегося химией и опытами, подвергли комплексному психологическому исследованию с использованием полиграфа.

Выводы категоричны: обследуемый никогда не желал, не стремился совершить теракт, не проходил обучение с целью совершения теракта, не совершал никаких действий, направленных на осуществление теракта в зданиях ФСБ и МВД Канска, — эти события в его памяти и сознании не отразились. У него просто отсутствуют субъективные переживания и ощущения по этому поводу.

И Уваров никогда не предлагал ему пройти обучение в террористических целях.

Тем не менее судебная перспектива уже ясна. Фундамент для приговора составлен из двух явок и первоначальных показаний двух подростков, лингвистической экспертизы, выполненной крайне непрофессионально, небрежно и предвзято, а также показаний алтайского свидетеля.

Роль «провокатора Гриши» (с тремя фамилиями) в тех материалах, с которыми «Новая» ознакомилась благодаря родителям и адвокатам, старательно замалчивается. Судить подростков будет, по всей видимости, 1-й Восточный окружной военный суд (Хабаровск).

…В мае 2014 года — Украина уже воевала — «Новая» (№ 52 и 54) писала о трудных подростках, детях психолога-джедая Николая Щербакова. Иллюстрациями взяли их рисунки. Один не был тогда опубликован, он сейчас передо мной. На нем стоит дата: 06.02.14 (Олимпиада в Сочи начнется только на следующий день, а через два-три месяца мы уже окажемся в другой стране и в другом веке). Рисунок подписан:

На другой стороне листа по просьбе Щербакова подросток записал свои чувства в том сне:

Вчера автору картины исполнилось 24. Он рисовал это в 16 лет. Откуда он мог знать все заранее?