Ущербное дело

Театральные критики уже окрестили этот процесс «вторым театральным делом» — при ближайшем рассмотрении в нем видны следы «заказа» от людей «культуры», которые не приемлют творчество режиссера Кирилла Серебренникова и, соответственно, его любимой ученицы Жени Беркович. Для меня очевидно, что о подоплеке этого процесса напишут в учебниках истории российского театра, и юристы обязательно будут вспоминать о нем как о примере того, как конъюнктурную статью (205-я статья УК РФ — «оправдание и пропаганда терроризма») использовали для сведения личных счетов или в интересах, далеких от уголовного права.

Как драматург и режиссер распределили между собой «преступные роли»

Процесс проходит в самом большом зале военного суда, где по иронии судьбы восемь лет назад слушалось «дело Варвары Карауловой» — студентки философского факультета МГУ, которую осудили на четыре года колонии за «приготовление к участию в деятельности террористической организации», а по сути, за то, что она, познакомившись в сети Интернет с мусульманином, поехала к нему замуж в Сирию.

Имя Карауловой неоднократно упоминается на судебном процессе по «делу Беркович и Петрийчук», следствие и эксперты считают, что авторы спектакля использовали ее историю и представили ее как жертву, а на самом деле она — преступница, осужденная за свои действия.

В первый день процесса прокурор Елена Денисова, молодая блондинка в больших очках, бодро огласила основные тезисы обвинительного заключения:

Я специально привожу эту длинную цитату из обвинительного заключения, чтобы был понятен масштаб и уровень того преступного «деяния», которое вменяют режиссеру и драматургу. Если перейти с юридического на обычный русский язык, то становится понятным, что их обвиняют в их же профессиональной деятельности, с помощью которой они совершили «запланированное преступление», то есть поставили спектакль (!).

И вот гособвинитель в течение четырех судебных дней пыталась доказать недоказуемое. По логике судебного следствия она должна была бы вызвать свидетелей, которые бы подтвердили все ее обвинительные тезисы, но в списке обвинения 17 свидетелей, и только один из них оказался на стороне прокурора.

Выступили артистки, они играли в спектакле «Марьюшек» — собирательный образ девушки, которая познакомилась по интернету с вербовщиком. Вот, например, выступает актриса Ирина Шушлебина. Прокурор снова и снова возвращается к своему вопроснику: «Есть ли в спектакле оправдание терроризма?» Шушлебина реагирует эмоционально: «Нет, конечно, я бы в этом спектакле не участвовала». Свидетели уверены на сто процентов, что спектакль и пьеса должны были бы отвратить девушек и женщин от виртуальных «женихов», предостеречь, а не наоборот, как пытается доказать обвинение. Артистки не сочувствуют героиням, и об этом тоже говорят.

«Это путь в никуда, катастрофа…»

Судья Юрий Массин, высокий, с модной стрижкой и военной выправкой мужчина под сорок, ведет процесс спокойно.

Старается показать, что соблюдается состязательность сторон: почти не прерывает адвокатов, не снимает их вопросы свидетелям, что достаточно редко бывает сегодня в наших судах.

В конце третьего дня, когда у прокурора временно «закончились» свидетели, судья разрешил стороне защиты допросить своего. Им оказался известный театровед Николай Песочинский, худощавый профессор в сером костюме, необыкновенно артистичный и страстный. Песочинский виртуозно анализирует спектакль «Финист Ясный Сокол», оценивая его в самых превосходных степенях, эмоционально говорит о поэтичности и трагичности спектакля, о том, что в нем показано крушение иллюзий, ошибочная любовь к виртуальным мужчинам из интернета, которая лишает героинь разума и они совершают трагическую ошибку, ломая свои жизни. Песочинский уверен, что, посмотрев этот спектакль, никто из зрителей не захочет повторить судьбу героинь. «Это путь в никуда, катастрофа», — резюмирует профессор, попеременно обращаясь то к суду, то к залу, то к подсудимым.

Прокурора Денисову больше всего заинтересовало то, что Песочинский — член жюри «Золотая маска», того самого жюри, которое присудило две премии в 2022 году «Финисту Ясному Соколу» — за драматургию и за лучшие костюмы.

Она спрашивает, знает ли свидетель, что эта премия была реорганизована, а до ее реорганизации заместитель министра культуры заявлял о том, что в «Золотой маске» чувствовались «элементы русофобии».

Николай Песочинский парирует: после реорганизации (когда главой премии вместо Марии Ревякиной стал Кирилл Крок, а Владимир Машков возглавил СТД вместо Александра Калягина) «Золотая маска» по сути не изменилась, а что касается критики в адрес премии, то «всегда есть недовольные».

Когда находишься в зале суда, не понимаешь что происходит. Причем образование свидетелей, русская сказка, феминизм…

«Сели между собой и под водочку своим адептам раздали награды»

23 мая заседание началось с опозданием на шесть часов — в судебном зале с велюровыми зелеными креслами рассматривали апелляцию на арест начальника Главного управления кадров Минобороны Юрия Кузнецова. В соседнем зале зачитали приговор — 25 лет колонии Владимиру Малине, который поджег релейный шкаф в Подмосковье. Приставы не справлялись с журналистами — те бегали из зала в зал…

К 16 часам все как-то успокоилось, Беркович и Петрийчук, измученных долгим ожиданием в конвойном помещении, наконец завели в зал, адвокаты долго с ними совещались — стало известно, что прокурор вызвала на этот день своего козырного свидетеля — нижегородского артиста Владимира Карпука.

Небольшого роста, в белых штанах, черной спортивной майке и голубом пиджаке, артист Карпук все шесть часов старался быть незаметным.

О показаниях 33-летнего Владимира Карпука адвокаты и обвиняемые узнали только тогда, когда закончилось расследование и они стали знакомиться с материалами дела. Женя Беркович в интервью «Новой» написала, что в деле ничего нет, «кроме допроса доносчика».

Еще на следствии он рассказал, что увидел «Финист Ясный Сокол» в Боярских платах, спектакль ему не понравился, потому что он «несет деструктивную составляющую, оправдывает терроризм, негативно представляет судебную систему Российской Федерации, содержит русофобскую составляющую, террорист выставляется положительным персонажем, а русский мужчина представляется в негативном свете».

В октябре 2022 года «Финист Ясный Сокол» должны были показывать в Нижнем Новгороде. Карпук об этом узнал и написал разоблачающий пост во «ВКонтакте», спектакль запретили. А в мае 2023 года Беркович и Петрийчук арестовали. Через три дня после их ареста Карпук уже выступал в передаче «Соловьев Live» как эксперт по делу «Финиста» и как будто невзначай завел разговор о «Золотой маске», которая дает премии таким «русофобским» спектаклям.

И вот 23 мая 2024 года Владимир Карпук в зале суда.

Он говорит, что учился в ГИТИСе у Сергея Яшина (бывшего худрука Театра Гоголя, которого сменил Кирилл Серебренников), потом поступил в Академию театра и киноискусства к Сергею Михалкову… В принципе, в суде Карпук повторяет то же самое, что говорил на допросе у следователя, только более коряво: «Некая подмена ценностей происходит! Кто такой «Финист Ясный Сокол»? Это герой советской сказки, который защищает страну. За него Аленушка, она пытается ему помочь. А я прихожу — и говорят, что Финист Ясный Сокол — это какой-то хороший моджахед?! А про нас всех, русских мужчин, сказали, что мы воняем! Неприятно было слышать. Там судью показывают, она всех прессует, а вот вы — нет. Мы видели в «Крокус Сити Холле», какую миссию они несут!»

Тут не выдерживает судья Юрий Массин. Он просит свидетеля быть ближе к теме.

Но Карпука «несет». И когда прокурор ритуально спрашивает его про премию «Золотая маска», свидетель не выдерживает и, по сути, проговаривается: «После того как в конце 2023 года президентом премии стал Владимир Машков, все это дело может очиститься. Но до этого премию постоянно выигрывали «Серебренниковы и всякие Брусникины». «Кто ставил «Машину Мюллер»? Или «Саша, вынеси мусор» про оправдание киевского режима? Ну кто это такие? Надо чтобы обязательно транс был, ЛГБТ* и черный! Сели между собой и под водочку своим адептам раздавали награды!» — ксенофобски режет Карпук.

И так далее и так далее. Карпук волнуется, и в подмышках его небесного цвета пиджака появляются пятна пота.

Женя Беркович спрашивает свидетеля, размещал ли он под своим постом о «Финисте» ее интимные фотографии, взятые из телеграм-канала, и знает ли он, что эти фотографии были получены незаконным путем. Карпук что-то невнятно отвечает. А я вспоминаю, что, когда изучала его профиль во «ВКонтакте» месяц назад, таких фотографий не заметила, а вот теперь вижу, что они действительно прикреплены под его постом о запрете спектакля в октябре 2022 года. Становится еще более мерзко. После допроса нижегородского артиста хочется помыть руки…

Официально Карпук не является заявителем по «делу Беркович и Петрийчук», и его пост во «ВКонтакте» не стал официальным доносом, после которого завели уголовное дело, но по сути он — главный свидетель обвинения и, безусловно, один из явных инициаторов этого дела.

«Экспертиза [ФСБ] нерелевантна»

Прокурор зачитывает приговор по «делу Варвары Каруловой» и ее «последнее слово» на суде, где Караулова раскаивается в том, что поддалась на удочку вербовщиков и поверила им. Адвокат Сергей Бадамшин внимательно слушает, ведь он был адвокатом Карауловой на том процессе в 2016 году, а вот теперь защищает Светлану Петрийчук, и надо думать, объяснит суду, есть ли какая-то связь между этими двумя делами. Но это будет позже.

А пока адвокат Карпинская просит разрешения судьи и прокурора зачитать выводы «Художественно-эстетического исследования пьесы», проведенного Львом Заксом, философом и культурологом, профессором и ректором Екатеринбургского гуманитарного университета. А потом в суд для допроса приглашают и самого профессора.

Это важно: ведь одним из главных доказательств вины подсудимых по «делам об оправдании и пропаганде терроризма» всегда является психолого-лингвистическая экспертиза, которую обычно проводят эксперты ФСБ. В «деле «Финиста» также есть такая экспертиза, составленная криминалистом Екатеринбургского подразделения УФСБ Светланой Мочаловой.

Адвокаты Беркович объясняют суду, что они попросили профессора Льва Закса в качестве специалиста ответить на те же самые вопросы, которые следствие поставило перед экспертом Мочаловой, и попросили его написать свое исследование, только «художественно-эстетическое».

Адвокат Елена Орешникова зачитывает вопросы и выводы Льва Закса из его заключения. Публикуем их в сокращении.

1. Содержится ли в представленных материалах оправдание террористической деятельности на территории Российской Федерации?
   
   С учетом рекомендаций Российского федерального центра судебной экспертизы можно утверждать: нет, такого оправдания в произведении С. Петрийчук и Е. Беркович не содержится.
   
   Наоборот, в нем (как в пьесе, так и в спектакле) талантливо показана, разоблачена и осуждена антигуманная, деструктивная, преступная сущность теории и практики терроризма, зафиксированы и художественно осмыслены, разоблачены и осуждены методы целенаправленной работы исламских экстремистских террористических организаций по духовно-психологической обработке российских женщин и их заманиванию в свои ряды. На примерах судеб нескольких российских женщин, поддавшихся лживым уговорам агентов запрещенного в РФ ИГИЛ**, убедительно показаны катастрофические для личной жизни людей и преступные в правовом отношении последствия любых форм сотрудничества с преступными террористическими структурами и их представителями.
2. Может ли информация, содержащаяся в представленных материалах, сформировать у лиц желание или побуждение к осуществлению противоправной деятельности на территории Российской Федерации
   
   Нет, не может.
   
   Наоборот, художественная информация, которая передается пьесой и спектаклем С. Петрийчук и Е. Беркович «Финист Ясный Сокол», формирует в сознании зрителей устойчивое неприятие и осуждение как противоправных поступков женщин-персонажей этого произведения, так и ментальных и поведенческих оснований, позволивших такие поступки осуществить.
3. Содержится ли в представленных материалах информация об идеологии каких-либо террористических организаций, деятельность которых признана незаконной на территории Российской Федерации? Если да, то какие лингвистические средства на это указывают?
   
   Прямо и развернуто — нет, не содержится.
   
   Нет ни одной цитаты или даже пересказа программных документов, выступлений лидеров или иных информационных материалов, где бы были полно и ясно представлены цели, идеи и принципы идеологии радикального исламского терроризма. Да такая информация и не была нужна авторам «Финиста Ясного Сокола». Они ведь раскрывают тему терроризма и его последствий на другом уровне — уровне практических действий террористических организаций, причем только в одном их аспекте: привлечении женщин в свои ряды через, прежде всего, спекуляцию на их жизненных и смысловых проблемах, на их стремлении к любви и счастью, через спекуляцию на некоторых идеализированных аспектах ислама и через прямой обман легковерных своих адресатов…
   
   Нужно при этом подчеркнуть, что сама по себе «информация об идеологии терроризма» в произведении искусства вовсе не является свидетельством ее одобрения, оправдания и пропаганды. Все дело в том, зачем и как использована эта информация. Мировое искусство знает множество примеров произведений, где довольно подробно излагались, обсуждались и отдельными персонажами защищались самые центральные, ключевые положения различных человеконенавистнических идеологий, в том числе террористических. Особенно «повезло» идеологии фашизма, чьи ключевые идеи и ценности воспроизводились великими писателями, драматургами, театральными и кинорежиссерами, но эти произведения по праву считаются классикой как раз антифашистского искусства (достаточно вспомнить романы Т. и Г. Маннов, Л. Фейхтвангера, Г. Белля, Г. Грасса, В. Гроссмана, Д. Литтела, пьесы Б. Брехта, П. Вайса, Р. Хоххута, фильмы Л. Висконти, М. Ромма, И. Сабо, З. Фаббри, Б. Бертолуччи и многие другие). Что до идеологии терроризма, то тут главный пример, конечно, великий роман нашего Ф.М. Достоевского «Бесы», но считать этот его антитеррористический роман «оправданием и пропагандой терроризма» — все равно что его же «Преступление и наказание» считать «оправданием и пропагандой» убийства.
4. Соответствуют ли высказывания героинь в пьесе цитатам Ивановой А.П. (Карауловой В.П.), высказанным ею в судебных заседаниях, содержащихся в протоколе судебных заседаний и приговоре?
   
   В искусстве, в том числе в драматургии и театре, произведения нередко рождаются на основе документального материала. В современном театре целое направление называется документальным, или «театр-док». Пьеса и спектакль «Финист Ясный Сокол» также выстраивает свой событийный нарратив на основе документального материала, в том числе на основе показаний Ивановой (Карауловой). Сопоставление пьесы/спектакля с показаниями Ивановой (Карауловой) показывает, что из этих обширных по объему показаний со множеством подробностей событийного и психологического характера авторы взяли в основном общую событийную канву «истории» Ивановой (Карауловой): от ее первых контактов с «агитатором-исламистом», которым Иванова (Караулова) сравнительно быстро увлеклась, через ее приобщение к исламу, а потом к решению выйти замуж за своего заочного друга и побегу в «Исламское государство»** (в спектакле это история Женщины № 2). В рамках этой событийной канвы авторы воспроизвели и некоторые важные для них конкретные подробности, почерпнутые из показаний Ивановой (Карауловой). Как любой художник, они брали из этих показаний только то, что казалось им важным, типическим, наиболее характерным и интересным для раскрытия темы будущей пьесы и спектакля…»

«Спектакль экспертов-лингвистов»

Адвокаты приглашают Льва Закса как свидетеля для допроса.

Прокурор Денисова снимает очки, откидывается чуть назад и спрашивает у свидетеля, знаком ли он с психолого-лингвистическим заключением эксперта Светланы Мочаловой. Профессор отвечает, что знаком и считает его нерелевантным, потому что в принципе уверен, что нельзя проводить психолого-лингвистическую экспертизу художественного произведения, поскольку «психологи и лингвисты, не получившие образования в области искусства, не могут полноценно оценивать художественные произведения, они оценивают только его отдельные части, отдельные фразы, вырванные из контекста, что в принципе недопустимо».

Необходимо добавить, что эксперт Мочалова в своем исследовании, по сути, ставит знак равенства между исламом и терроризмом, а профессор Лев Закс с этим не согласен.

Отвечая на вопрос прокурора, почему это заключение нерелевантно, он восклицает: «Воспринимать спектакль как воспевание и оправдание терроризма в трезвом уме и твердой памяти невозможно!»

Но для прокурора эксперт-криминалист из подразделения УФСБ по Свердловской области авторитетнее профессора философии из того же Екатеринбурга. Именно экспертиза Мочаловой, так же как и «деструктологическая» экспертиза Романа Силантьева, остались в «рукаве» у обвинения как доказательства вины подсудимых. На следующем заседании прокурор продолжит представлять свои доказательства, а когда они совсем закончатся — начнется защита. Адвокаты обещают пригласить в суд 10–12 свидетелей и будут предлагать судье все-таки посмотреть видео спектакля «Финист Ясный Сокол». Во-первых, это вещественное доказательство, а во-вторых, как судить спектакль, не видев его?

О том, почему судья обязательно должен посмотреть спектакль и ему совершенно не нужны эксперты-лингвисты, чтобы понять, есть ли в спектакле состав преступления, замечательно говорит адвокат Андрей Рахмилович:

* Признана в РФ экстремистской «организацией», ее деятельность запрещена.

** Признаны террористическими организациями, их деятельность запрещена.