В первый судебный день прокурор Денисова выступает против просмотра читки и спектакля: «видео и спектакль качественно разграничиваются», «сторона обвинения не находит необходимым исследование вещественных доказательств»…

«Как со слов третьих лиц, — говорит адвокат Орешникова, — можно исследовать то, что является объектом преступления?» Адвокат Карпинская настаивает, что необходимо посмотреть и видео читки пьесы на стадии обвинения, до допросов свидетелей. Защитник Куракина тоже за исследование вещественных доказательств.

Но пристав приносит в коробке семь томов дела (восьмой том состоит только из справки о продлении следствия). Что же собирало следствие весь этот год, почему этот год Света и Женя провели не в своих состоявшихся жизнях, а в СИЗО «Печатники», на соседних койках с людьми, осужденными за ритуальный каннибализм?

Проверка, проверка, сопроводительное письмо… 74 листа представления результатов оперативно-разыскной деятельности.

Карпинская заявляет о пропаже материалов дела: «Я в первый раз в военном суде, можем ли мы заявить, что 273 листа отсутствуют в приложении к этому документу?» — «Вы не в районном суде», — объясняет судья Массин.

Карпинская: «Протокол исследования интернет-ресурса на листах, на компакт-дисках. Нет ничего о том, как научный сотрудник лаборатории деструктологии (филолог-германист, преподаватель иняза, в деле есть выписка из устава о дипломе. — Н. С.) Хизриева смотрела спектакль и читку, также непонятно, как ей разъяснялись ее права».

Тома читают дальше…

…Место жительства Беркович. Досье на Беркович из поисковой системы. Постановка на учет по месту жительства. Загран. Рапорт, что машины у нее нет. Лист 162 — рапорт о том, что вот нашли фото Петрийчук в январе 23-го года.

…Рапорт о том, что Светлана пересекала границу. Приставы меняются местами, переходят через зал.

…Сведения о Жанайдарове, Казачкове, Труевцевой, кто куда уехал, — на оргов «Любимовки» оформлен домен (это я себе так объясняю необходимость подобной макулатуры).

А Карпинская спрашивает суд, какое отношение к делу имеет то, кто как уехал, и их паспорта. «Это то, Ваша честь, что Вам хотят представить как доказательства виновности».

После антракта на проветривание (пристав Губарев угрожает журналистам, снимающим на телефон, административным протоколом) кому-то плохо. Да всем, если честно, духота. «Откройте окно, мы же не на трассе, услышим».

Второй том. В офисе «Золотой Маски» найдены документы об участии «Финиста» в фестивале и видео. ЕГРН, реестр госнедвижимости, рапорты о том, кто живет не по регистрации, а кто по регистрации, что у Беркович есть сестра Мария в Санкт-Петербурге. Протокол обыска, перечисление, сколько телефонов отобрали: «на поверхности фортепьяно белый самсунг».

Девочки красивые и улыбаются. Судья с видимым интересом рассматривает прессу. Ну да, Воробьева же — известное лицо. Или же это такого же рода интерес, с каким мы пытаемся рассмотреть под забралами лица второго спецполка полиции.

«Не изъято никакой литературы и предметов, имеющих отношение к исламу», — по ходу ставит смысловое ударение адвокат Карпинская.

Прокурор читает об обыске в квартире мамы Беркович в Санкт-Петербурге, изъяты системные блоки и ноутбук. Компьютер не вскрыли, потому что он «неисправен» — вот он, лайфхак! Из-за отсутствия зарядного устройства не включили ноутбук. Прокурор долго зачитывает, как посмотреть текст пьесы и запись читки на сайте «Любимовки». «Нажимаем кнопку ютьюб», буквально. Ничего интересного для дела не обнаружено»… Вообще такое описание нашего предметного мира могли бы составить кошки. Инопланетяне.

Женя относительно зачитанного: «Я не отказывалась дать пароли от телефонов, меня никто не спрашивал». Рассказывает, что

Прокурор зачитывает результаты психолого-психиатрической экспертизы Светы Петрийчук и Беркович. Мария Куракина зачитывает положительную характеристику Светы из этой экспертизы.

А прокурор, кажется, объясняет нам, как устроен интернет, подробно описывает все устройство сайта «Любимовки». Даже толстый пристав заснул, открыв рот.

Адвокат Мария Куракина: «Прокурор не прочитала текст пьесы. Не прозвучало, не оглашалось ни одного слова текста, содержания».

Согласна не только Ксения Карпинская, но и судья.

Петрийчук: «Сам сайт говорит о том, что вот фестиваль отбирает пьесы, устраивает читки и выкладывает эти пьесы и видео читок на сайт. А в обвинении написано, что это я тиснула свою пьесу на сайте «Любимовки».

Карпинская указывает на рапорт о записи видео неизвестным гражданином, который записал спектакль 20 декабря 2022 года, а диск с записью пьесы появляется на опросе 2 марта, а стенограмма с этого диска выполнена оперативником 30 января (и она опять почему-то не оглашается и не исследуется).

Беркович: «Фото видео во всех театрах снимать запрещено. В театре можно снять только тайно. Техническая особенность зала в том, что снять можно либо незаметно, либо видно и слышно. Соответственно, большая часть спектакля снята в потолок, следовательно, какую картину может дать расшифровка».

Прокурор продолжает читать перечень скриншотов.

Женя ходатайствует о перерыве с защитниками, после которого говорит о нарушении: «Вместо осмотра вещдоков, вместо описания того, что на дисках, в деле взяты куски из экспертиз обвинительного характера, ничего нет из того, что есть на диске. Что-то мы слышим сейчас впервые. То есть вам судить не пьесу и спектакль, а куски из экспертиз?»

Адвокат Орешникова: «Те материалы, которые мы имеем, разнятся с теми материалами, которые сейчас представлены суду. Документы были подложены позже».

Карпинская: «На листе 183 понятые Братчикова и другие подписали протоколы следователя Полещука одним и тем же почерком».

А в томах дошли до знаменитой комлексной деструктологической экспертизы уже Романа Силантьева от 3 мая 2023 года. Галина Хизриева, автор предыдущей экспертизы, сторонница Джуны, магистр теологии Дагестанского гуманитарного института, среди трудов которой — «Сибирская нефть и мусульмане», «Сакрализация углеводородов в контексте национальной и госбезопасности», старший научный сотрудник лаборатории — его подчиненная. Елена Замышевская — социолог-психолог, «лучший специалист по колумбайну и скулшутингу» из кировского университета, обосновавшая принудительную психиатрическую госпитализацию Алексея Поднебесного, которого там же и судили по доносу НОДовца, и выступавшая экспертом в деле нижегородского блогера Ильи Мясковского, которого судили за дискредитацию за фото антивоенных граффити и пикетов.

«Жесть» (коллега-соседка).

Карпинская: «Историк, религиовед, географ, член экспертного совета по проведению религиоведческой экспертизы — какое он имеет к нам отношение?»

Судья перебивает: «Да слушайте вы! Заявите позже». Прокурору: «Продолжайте оглашать, встаньте, пожалуйста».

Карпинская: «Экспертиза оглашена только в части вывода, который огласил прокурор».

«Очень уважаю ваш опыт в районных судах, но стороны предоставляют доказательства», — судья Юрий Массин троллит защиту.

Прокурор — о следующих материалах дела: «РАО подтверждает фиксацию авторского права Жени Беркович на «Щелкунчик». Перечисляет все продления меры пресечения, отсутствия учетов, копии свидетельств о рождении дочерей. Протокол проверки показаний на месте в присутствии понятых в СПб, где Беркович проживала с бабушкой…

Ширяева Елена Ивановна — про оскорбления защитников Отечества… лист 185… Галактионов Анатолий Викторович. Цитируют якобы стихи поэта Беркович. «Вниз гробики / сверху мобики»… («Читайте, читайте целиком», — реплика Жени из «аквариума».) «Это существо должно сидеть в тюрьме», — пишут в доносе, стр. 189…

Судья прерывает на пресловутом томе 8, состоящем из единственной справки, и спрашивает Куракину, можем ли начать допрос свидетелей без адвоката Бадамшина. Куракина отвечает, что допрос свидетелей должен производиться в присутствии обоих защитников, при этом защите нужно ознакомиться с материалами, появившимися в деле (это похоже на подлог документов вообще-то. — Н. С.)

Но этот суд, очевидно, приказано гнать галопом — и в первый день допрошены два свидетеля: это директор театра «Дочери Сосо» Александр Андриевич и его жена, ближайшая подруга и актриса спектакля Мариэтта Цигаль-Полищук.

…Судный день длинный, первой ломается охрана.

Разговоры в коридоре. «Прошлый год нам крутили здесь руки, а сейчас не досматривали при входе, а то пришлось бы опять ножницы в клумбу закапывать, как тогда в Басманном». «Однажды на какую-то меру пресечения девочкам кто-то пришел в Мосгор с камертоном, и его не пустили».

Первый свидетель Андриевич: «Мы с Женей близкие друзья, со Светой друзья».

Прокурор спрашивает о работе Александра на площадке «Пространство внутри».

Александр:

— Я больше там не работаю, раньше работал директором площадки. В сентябре 2022-го мы решили перенести спектакль «Финист Ясный Сокол» на площадку «Пространство внутри». Никакого договора не было, все было на дружеских основах. Мы копили на новые постановки. Первый раз спектакль игрался в октябре 22-го года и шел до 20 декабря 2022 года. Было сыграно, насколько я помню, 7 спектаклей.

— Что вам известно про гранты?

Директор театрального проекта Жени Беркович «Дочери Сосо» рассказывает о появлении спектакля «Финист Ясный Сокол». Как коллектив выиграл грант фонда Прохорова и грант СТД для независимых театральных площадок. Что начали репетировать в Доме Щепкина, но там сыгран спектакль не был, а 20 декабря была закрытая премьера в «Боярских палатах СТД» для критиков, Минкульта и экспертов СТД, фонда Прохорова и премии «Золотая Маска».

Прокурор:

— Александр Никитич, вам заметно, что содержатся сцены оправдания терроризма?

Адвокат Карпинская протестует:

— Это наводящий вопрос. Сторона защиты не считает, что в спектакле есть признаки оправдания терроризма.

Прокурор:

— С вашей точки зрения, содержал ли данный спектакль какую-либо агитацию для выезда женщин за рубеж?

— На мой взгляд, это абсолютно антитеррористическая пьеса, да и спектакль, цель которого в том, чтобы подобного никогда больше не случалось.

Карпинская спрашивает об обстоятельствах знакомства с Беркович.

— Познакомились в начале 2017 года, она является близкой подругой моей жены.

Далее Александр рассказывает, как театральный проект «Дочери Сосо» начинался со спектакля «Считалка» о грузино-абхазском конфликте в начале войны 90-х. Потом понадобилось придумать название.

— В «Считалке» было уделено внимание исламской теме?

— Нет.

— Как вы узнали, что существует пьеса «Финист Ясный Сокол»?

— Узнала об этой пьесе, когда была читка в 2019 году.

Судья с интересом слушает, как по просьбе адвоката директор Жени рассказывает про фестиваль «Любимовка», как объявляется и происходит отбор пьес, как проходят читки… Как на фестивале после читки происходит обсуждение со зрителями и экспертами представленной пьесы. Что «Любимовка» всегда выкладывала все пьесы в бесплатный доступ для всех.

Карпинская:

— Могла ли Беркович выложить там какую-то пьесу?

— Беркович не имеет никакого отношения к фестивалю «Любимовка» вообще, у Жени никогда не было и не могло быть паролей входов.

Репетиции начались в Доме-музее Щепкина в феврале 20-го года и прекратились из-за пандемии. «Финист» был на гастролях в 2021 году на фестивале «Реальный театр» в Екатеринбурге в ТЮЗе и в Александринском театре в мае 2022 года. Самые негативные отзывы о спектакле были типа «я ничего не понял», плохих отзывов не было.

«Мы очень не разбираемся в исламе, поэтому мы позвали на репетиции муфтия и спросили, не можем ли мы кого-то оскорбить. И муфтий заверил, что в спектакле ничего такого нет». Рассказывает, как номинировали в четырех номинациях на «Золотую Маску» — «Режиссер», «Спектакль малой формы», «Лучший драматург» и «Художник по костюмам» — и победили в двух последних драматург Света и художник Ксения Сорокина.

— Вы снимали видео?

— Мы должны были совершить фото- и видеофиксацию спектаклю в качестве отчета по грантам. Я и снимал.

Спрашивает Женя, на «ты», по правде жизни:

— В рамках работы директором театрального «Пространства внутри» твоя работа включала в себя выпуск афиш и прочей продукции? При каких обстоятельствах мог появиться логотип Минкульта РФ?

— Конечно, я этим занимался, все логотипы, включая фонды, должны были присутствовать. СТД выделил грант 250 тысяч и назначил, а Минкульт утвердил, поэтому тебе на ИП пришли эти деньги. СТД распределяет деньги Минкульта, поэтому договор заключен с СТД. Поэтому на афише и бренд Минкульта.

Света Петрийчук спрашивает:

— Вы упомянули, что вместе с заявкой на грант отправляли пьесу. Читал ли ее кто-то из Минкульта, приходил ли кто-то оттуда и какие отзывы были?

— Естественно, пьесу читали, иначе бы нам просто не могли дать грант.

Отвечая на вопросы судьи, свидетель еще раз рассказывает про производство — от читки до спектакля, о работе директора в театре. Андриевчи узнал о пьесе от Жени. Рассказывает, как дорабатывалась пьеса на репетициях, а Света не участвовала в постановке, только была на премьере.

Тут уже не сдержались подсудимые и заявили о даче показаний по поводу театрального процесса.

Женя объясняет, что руководит коллективом «Дочери Сосо» с 2018 года, а пьесу прочла в начале 2019 года, будучи ридером фестиваля «Первая читка» в Санкт-Петербурге, и увлеклась, а со Светланой познакомилась позже. «Я понятия не имела, что есть такая социально важная проблема». Зная о наборе пьес на важнейший драмфест «Любимовка», она написала знакомым организаторам с просьбой застолбить за ней эту отличнейшую пьесу — если вдруг автор ее пришлет, а они отберут ее в шорт-лист. И все сложилось — позвонили: собирай актрис, делай читку. Если соберутся не дилетанты, большой подготовки не нужно для этого.

Судья:

— Да мне и до ваших объяснений было понятно.

Женя:

— Хорошо, но лучше дважды пояснить, чтоб нам на семь лет не уезжать.

Нельзя назвать это овацией зала, но расслабление было ощутимо и терапевтично для всех. Надо же, после года в тюрьме Женя осталась на полную катушку собой. Уверена, многим на закате этого сложнейшего дня в этом классицистическом зале, подходящем для школьной постановки Фонвизина, показалось, что сейчас эти тома растают на столе прокурора — и начнется Миядзаки: судья превратится в прекрасного лебедя и скажет, что он и про все остальное и раньше прекрасно понимал, просто это было такое годовое испытание на очередной грант. И никто ни в чем не виноват, мы все просто не прошедшие небесный кастинг праправнуки Сосо (детское прозвище тирана). А судья говорит:

— Вы снимали видео? (неплохой заход)

Женя:

— Да, «Любимовка» всегда делает видео читки и всегда выкладывает на сайт. Все драматургические фестивали снимают читки и выкладывают их. Читка моя, я просто к съемке не имею никакого отношения.

Света говорит, что про фестивали расскажет потом. «Награда для драматурга заключается в том, что пьеса автора публикуется на сайте такого значимого фестиваля. «Любимовка» существовала 30 лет до своего закрытия, фестиваль известен тем, что там никогда ни на кого нельзя было повлиять».

Поясняет на вопрос судьи об ее участии в постановке. «Часть работы драматурга — отдавать свой текст режиссеру и наблюдать за происходящим».

В конце свидетеля Андриевича спрашивает Карпинская, что же за увесистая папка него в руках. Директор принес в защиту спектакля его паспорт.

И на сцене приз дня (второй свидетель) — Мариэтта Сергеевна Цигаль-Полищук. «Могли ли бы быть мотивы неприязни к подсудимым?» — на протокольный вопрос судьи она смотрит ТАК:

— Да ни за что, — голос низкий, с хрипотцой, наследственный.

— Расскажите в вольной форме…

— Звонит: «Мать, давай это, сыграешь». Посидели, почитали, потом было обсуждение, как важно сделать этот спектакль, чтобы предотвратить подобное поведение девушек. …Все были Марьюшкой. Все были Марьюшками.

Рассказывает, как после локдауна в декабре выпустили спектакль.

Интересно ли суду на десятом рабочем часу заседания про ее героиню Милану, которая уехала в Дагестан и вернулась, про то, как она искала монологи в интернете, и про уже понятный всем цикл подготовки «Финиста» — не уверена, но такого военный суд не видел и слушает оцепенев. «У нас были разные составы на две роли. Соответственно, у каждой из нас были разные монологи, соответственно — было четыре разных спектакля».

Прокурор:

— Терроризм?

— Нет, наоборот, он специально сделан, чтобы предостеречь от подобного.

Женя:

— Можно ли твою героиню назвать счастливой?

— Нет! И нет ни одной героини в этом спектакле, которой хотелось бы подражать.

— Кто такой Финист?

— Это никто. Это несуществующие персонажи. Для нас, актрис, это были вербовщики, настоящие психологи. Для наших героинь они были вымышленными идеалами.

— А персонаж — судья? Его позиция совпадает с позицией других героинь?

— Нет, судья резко ругает и осуждает Марьюшку.

— А какая это роль по значимости?

— В спектакле две главные роли: Марьюшка (основная) и Судья. Есть сцена, где они ругаются.

Судья Юрий Массин продолжительно сидит, закусив губу.

Женя:

— У нас в коллективе «Дочери Сосо» были мусульмане?

Мариэтта рассказывает про про помощника режиссера Амину, которая помогала в репетициях.

— Амина делал намаз? Мы делали это вместе с ней?

— Нет, никогда.

Рассказывает, что в «Финисте» звучит православная молитва об убиенных — от ее героини.

— После спектакля были ли жалобы от кого-то из зрителей о том, что в спектакле кто-то видел оправдание терроризма.

— Нет, наоборот. Я всегда слышала, как здорово, что мы это делаем, говорим о том, как нельзя делать, как это важно делать, чтобы такого не происходило.

Карпинская:

— А вам известно, что кому-то хотелось подражать Марьюшке?

— Мне не хотелось. И нет, наоборот, я знаю случай, когда это предостерегло.

Мариэтта отрицает всю чушь из вопросов по следам экспертизы, зато:

— Мое знакомство с Женей произошло в 2015 году на благотворительном фестивале «Я не один». Потом я как руководитель позвала в ее качестве режиссера, она три недели жила с детьми из детских домов, ставила с ними спектакль. В 19-м году получила президентский грант на это. Делает фестивали детям из детских домов, пожилым людям, помогает «Ночлежке», «Дому с маяком» и еще не перечислить кому, не охватить все благотворительное, что делает Женя. Вернее, уже год как не делает. Например, не навещает своего друга в ПНИ в Санкт-Петербурге.

Вопрос про детей.

— Постараюсь не зареветь, — держит спину подруга, принявшая Аню и Киру на себя, когда Женю посадили. — На моих глазах появились. Когда мы ехали с третьего фестиваля, нам позвонили, что Аню возвращают в приют, потому что приемная мама в больнице, надо срочно что-то делать. А она была удочерена через Женю. И Женя поехала и забрала девочку Аню, с которой мы были знакомы, и девочку Киру, о которой вообще не знали.

Адвокат Куракина:

— Разделяла ли Петрийчук радикальные формы ислама?

Мариэтта:

— Нет, конечно! Она православная! У нее муж служил в монастыре. (У Юрия Шехватова есть даже спектакль об этом). А Беркович вообще «скорее всегда была веселой атеисткой». А видеозапись спектакля появилась в Сети уже после ареста девочек…

Очень терпеливо и Мариэтта, и потом еще Женя, и на следующий день еще одна актриса (опыт благотворительности, чтоб не сказать инклюзии) объясняют взрослым людям, что персонажи не бывают положительные и отрицательные. «Лучше спектакль посмотреть», — финализирует Мариэтта. Носитель внятности.

Карпинская хочет заявить ходатайство.

Судья: «Все вопросы задали, а до меня очередь дошла — сразу ходатайство?» И еще немножко спросил Мариэтту про несчастных одиноких женщин, как она их эмоционально воспринимает.

Карпинская просит о переносе: без обеда на одиннадцатом часу заседания тяжело и здоровому вольному. Женя говорит, что поспит часа четыре, если сейчас уедут, вставать в 5 утра, уезжать до завтрака.

Судья: «Ну все же люди, все всё понимают, сказали бы раньше, что вы устали. Евгения Борисовна, вы имеете право требовать. Не стесняйтесь, пожалуйста, говорите об этом». Спрашивает, обедали ли девочки. Но на лицедейство Юрия Массина после актрисы Полищук ведется только прокурор. «Ночное время, — заявляет, — с 22 часов. А 20.19 не считается». И предлагает продолжить допрос — актрисы в коридоре ждут весь день. Судья возмущается, что каждого свидетеля допрашиваем по три с половиной часа.

День второй

Заседание начинается на полтора часа позже из-за доставки: «задержки на дорогах», по версии ФСИН. Очень красивая правозащитница с седым каре рассказывает, как она готовилась в актрисы и не пошла, хватило студии, и как этому всю жизнь рада. Пресс-секретарь суда откровенничает, что все дочери повторяют слова и интонации мамы, только этого не замечают. «И все помнят про права. Но никто про обязанности», — к чему-то. «Я вчера слишком официально оделась», — говорит, выходя с допроса, свидетель Юлия Витковская в колокольном красном сарафане, с подвесными гусями в ушах.

…В коридоре очередь цветущих юных актрис, как на кастинг. Их побеждающие уныние упругие диалоги, выученная легкость и выверенная простота, не виданные военным судом во времена самого Лефорта, оригинальные платья, кудри, девичья стать обеспечивают реально праздничный вайб. Очевидно, это и есть атмосфера коллектива «Дочери Сосо», раз они все тут собрались.

В комментариях к первому дню сразу написали, что вот, мол, пусть актрисы придут и сыграют все в суде. Так, в сущности, и происходит. Только они это делают в пересказе, отвечая на одинаковые для всех вопросы обвинителя, судьи, защитников и подзащитных. Как познакомились с Женей, откуда узнали про пьесу, как репетировали, играли, какова роль драматурга, кто в каком составе, где были гастроли, история героини, как написан монолог и — как полагается в любой подростковой анкете — личное отношение. Плюс стандартный «деструктологический минимум» про терроризм и цель спектакля. Нашла ли хоть одна героиня там (с исламским принцем) счастье? Нет — отвечает хор Марьюшек.

Допрос первого свидетеля дня — Юлии Витковской (Скириной).

Персонаж Витковской — одна из Марьюшек. Юлия рассказывает, как они делали персонаж на основе реальных историй и реальной женщины. В монологе не было никаких ссылок на статьи, по которым судили персонажа. Но в спектакле есть.

Прокурор:

— У вас спектакль формировал образ, что героини со сцены доносили до зрителя пропаганду или оправдание терроризма?

Юлия:

— Нет, совсем нет, это спектакль совсем не про такое, он про поиски любви. Финист Ясный Сокол — собирательный образ.

Адвокат Карпинская просит Юлию прочесть ее монолог из спектакля. Судья просит Юлию показать телефон, с которого она собирается читать, оповещает участников о модели телефона — и что там на экране первое слово «Юля». Монолог Марьюшки о том, что она представляла себе мирную тихую жизнь. И что когда она была в России, то иначе представляла себе Сирию. В монологе рассказывается, что начались взрывы, побег и вот теперь — судимость.

Карпинская:

— Вы бы хотели повторить судьбу вашей героини?

Юлия:

— Нет, не хотела бы.

Вопросы Юле задает Женя Беркович:

— Звучат ли названия запрещенных организаций? ИГИЛ?

— Да, но с расшифровкой, что ИГИЛ — это запрещенная террористическая организация в РФ.

— Кто-то из героинь получил реальный срок по сценарию?

— Да.

— Кого-то из героинь можно назвать успешной счастливой женщиной?

— К сожалению, нет

— Мужчины в коллективе театра есть?

— Да, двое, администратор и директор

— Их дискриминируют как-то?

— Нет.

— Есть ли в театре ограничения, что работают только женщины?

Судья перебивает Женю, спрашивает, зачем эти вопросы, уже понятно, что вчерашний свидетель Андриевич с ней в хороших отношениях.

Женя:

— В обвинении есть строчки про некий радикальный феминизм.

Судья:

— Переформулируйте вопрос.

Женя:

— Я последовательница радикального феминизма?

Юлия:

— Нет.

Женя:

— «Андроцентричный мир» — слышала от меня такой набор слов когда-нибудь?

Юлия:

— Нет.

Судья спрашивает про персонажа, который противостоит всем остальным героям. Он антипод?

— Это судья, она, естественно, против всего происходящего.

— Я витиевато спрашиваю. Вы говорите, что сами девушки вроде не согласны с действиями тех сил, которые увлекли их за границу. А судья негативно относится к девушкам, а девушки — к этим хулиганам. Нет на нет… понимаете?

— Чисто по-человечески — у женщин загублены жизни, чисто по закону — они не правы. По-человечески их жалко.

Судья дает час, чтобы все успели пообедать.

Второй свидетель — как раз Анастасия Сапожникова, играющая судью.

«Потому что мне понравилась пьеса, и я знаю Женю как человека талантливого». «Настолько все очевидно в этой пьесе, что помогать террористам нельзя».

Судья спрашивает про сроки наказания реальной Варваре Карауловой.

— Я Марьюшке давала 7 лет.

— Марьюшка — это Варвара Караулова? Прототип?

— Ну, это не калька.

— «Андроцентричный мир» что такое?

— Это вокруг человека, что ли? — отвечает Анастасия.

— Не знаете, — говорит судья.

— А во фразах у героинь Марьюшек были такие, что оправдывали терроризм?

— Нет, таких фраз нет.

— Вы бы захотели повторить их путь?

— Да Вы что?!

Ксения Карпинская:

— Это художественный или документальный спектакль?

— Это художественный. По задачам. Но там да, есть реальная история.

Женя спрашивает:

— Очевидно ли из текста пьесы, что эти девушки общаются с профессиональными вербовщиками, для тебя как для актрисы?

— Да.

— Как тебе кажется, твой персонаж — Судья — является ли однозначно отрицательным?

— Нет, так учили (ГИТИС, аспирантура), что играть однозначно нельзя. Надо искать, где он добрый, где он злой. Я не играла злодея, я играла человека.

— Ставила ли я тебе задачу играть несправедливого судью?

— Нет.

Вчерашнего мастер-класса маловато. Судья представляет постановочный процесс так: режиссер Андриевич подошел и сказал: «Вот так исполняете!» — «Аха-ха. Нет, у нас другие отношения в коллективе».

Следующая. Толстоганова Маргарита Викторовна. В декрете. «Мы с Женей учились на параллельных курсах».

Карпинская:

— Оправдывает ли спектакль террористическую деятельность и пересечение границ с целью вступления в брак?

— Ни в коем случае. Наоборот, предостерегает от того, чтоб попасться на удочку.

Карпинская спрашивает, к какой религии принадлежит свидетель.

— Я православная, воцерковленная верующая.

— А Женя?

— Мне всегда казалось, что она смешливая атеистка.

Женя за стеклом показывает, что очень печалится по этому поводу.

— Какая была идея спектакля?

— Предостеречь девушек. Покинутых. В опасности, когда ты уязвлен своим одиночеством, легко попасться на крючок вербовщиков в соцсетях.

— В спектакле развивалась религиозная идеология, пропагандирующая радикальные исламские организации?

— Не понимаю… нет.

Женя:

— Ты обсуждала эту роль с духовником?

— Да! Вообще, совершая поступки, когда какая-то новая работа в театре, серьезная тема, я всегда советовалась с духовником. Он сказал: хорошая тема, хорошая история. Разрешил, благословил.

Спрашивает Карпинская, извиняясь на всякий случай во второй раз:

— Хотели бы вы повторить судьбу Марьюшек?

— Нет, — второй раз отвечает Рита.

«Я и так собирался объявить перерыв», — говорит судья на просьбу защиты.

В коридоре говорю Маргарите, что вот в день Иоанна Богослова так выступить — это особенно важно. Она еще взволнованна.

— Суд страшнее, чем пьеса?

— Нет, на самом деле.

Свидетель Наталья Сапожникова (да, играют две однофамилицы). У нее «самая молодая неопытная героиня, недавно рассталась с парнем и переживала мини-депрессию. От трагедии своей слушала музыку, фантазировала на тему сказочного принца. Искала нереального молодого человека и наткнулась на такого. Повелась на удочку. Месседж спектакля был: будьте осторожнее, чтоб не попасться, как эти женщины».

— В процессе репетиций я узнала, что Марьюшка — по истории Варвары Карауловой, прочла про нее.

— Вы знали, чем закончилась данная история?

— Да, ее посадили в тюрьму.

Адвокат Орешникова:

— Понимала ли ваша героиня, что она делает и с кем связывается?

— Нет, не понимала.

Вопросы Жени — продолжение ликбеза:

— Что такое визитка, видеовизитка, как проходили пробы «не общаясь, а снимая видео».

— Выходит ли кто в спектакле в никабе с полностью закрытым лицом?

— Нет.

— Закрыто лицо хоть у кого?

— Нет.

— Есть ли у кого-то из них мечта поехать в Сирию и воевать?

— Нет.

Судья:

— Какие мотивации у героинь?

Но это первая стадия, она еще ничего не планирует. Самая молодая и неопытная героиня. Когда нет жизненного опыта общения с противоположным полом.

Судья выясняет, что все монологи всех составов были согласованы с Евгенией Борисовной, что других монологов актриса не видела, видеозапись тоже…

Судья (благодарит Сапожникову-2):

— На сегодня закончились свидетели?

— Нет, там же в коридоре еще одна.

Адвокат Бадамшин:

— Это была Фемида.

Забыли про Светлану Сергеевну Сперанскую.

— С Женей утверждали этот монолог?

— Да, и Света слушала на прогоне.

«Плохой исход этих историй, ни одна из них не оказалась счастлива». Про Женю: традиционная семья. Муж Николай и две дочери». «А у вас есть какие-то отношения с мужчиной?» — судья — свидетельнице. (Занавес).

Женя — преподавателю вокала Сперанской:

— Светлана, привет! Учила ли ты актрис петь исламские молитвы, как имам поет?

— Я сама не умею.

— Звучит ли музыка с восточными мотивами?

— Нет.

— А с русскими?

— Да. И это очень красиво.

У Бадамшина вопросов нет, у прокурора вопросов нет, у судьи — тоже нет.

В пятницу заседания суда не будет, только в среду и четверг, и очень хочется знать, когда же будет допрошен эксперт по делу, обнаруживший в пьесе «дискриминацию русских мужчин» и «романтизацию образа террориста».

* Признаны судом террористическими и запрещены на территории РФ.