Цхинвал под Донецком

Решение Путина официально признать «ДНР» и «ЛНР», заключив с ними договоры о военной помощи, значительно изменит в близком будущем военную обстановку на линии соприкосновения в Донбассе и вообще вокруг Украины. 

«Новая газета» поговорила об этих изменениях с нашими источниками. Почти все они сходятся в том, что хотя планы наступления на Донецк и Луганск ВСУ имели всегда, в последние месяцы никаких серьезных признаков подготовки к решающему наступлению не было. Вероятно, решение о признании сепаратистов было принято под влиянием других обстоятельств, скрытых от общественности.

Среди наших собеседников есть и те, кто непосредственно организовывал систему обороны Южной Осетии по окончании войны 2008 года, главным элементом которой стала российская военная база. Эксперты «Новой» предполагают, что российские части на территории ДНР и ЛНР будут иметь сходные функции. Пока же мы решили рассказать, что меняет ввод российских войск в сугубо военной конфигурации в Донбассе и вокруг него, какие задачи они могут выполнять и с чем столкнутся в ситуации, которую маневрами теперь уж никак не назовешь.

Совсем недавно один из экспертов так прокомментировал многомесячные передвижения российских войск и техники вдоль украинских границ: «Думаю, что все последнее время идет поиск решения с целью недопущения удара Киева по Донбассу. Наши военные маневры из этой серии… Донецкие остановить ВСУ своими силами не в состоянии. Наше вмешательство уже, видимо, заблокировано. Но идет поиск предотвращения… Решения проблемы пока нет».

Что ж, стремительное признание «республик» с последующим вводом российских войск (Совет Федерации уже дал согласие на использовании там армии) свидетельствует: решение найдено. Действительно, 

Однако оно неизбежно повлечет за собой серьезнейшие политические и экономические проблемы для самой России и ее граждан. Более того, вся тяжесть такого решения может стать очевидной лишь с течением времени. А стоит ли военное решение всех будущих издержек, на которые решился лично Путин? Эксперты будут оценивать совокупные результаты недавнего заседания Совета безопасности РФ в ближайшие недели.

Подробнее всего о взглядах в МО и Кремле, приведших к нынешней ситуации рассказал Владимир Денисов, ветеран военной разведки, экс-заместитель секретаря СБ РФ:

«Военно-политическое руководство было убеждено, что со стороны ВСУ готовилась наступательная операция. Впрочем, она готовилась всегда и по всей линии соприкосновения при всех министрах обороны Украины начиная с 2015 года. Потому она и является вечным источником напряженности. Так или иначе, эта акция для Путина является превентивным шагом. 

Ну а теперь Киев поставлен перед фактом, что придется воевать с ВС России. Наличие в договоре с ДНР и ЛНР пункта о военной помощи предотвращает войсковую операцию ВСУ. Возможно, на этом все и остановится. Но если верить заявлениям Путина на Совете Федерации, выглядит это как часть более обширного замысла. Он напомнил, что не зря Суворов брал Очаков — там сегодня располагается Центр управления морскими операциями НАТО.

И вообще, все виновные в сожжении людей в Одессе известны поименно и будут наказаны. Кстати, там рядом Приднестровье и Гагаузия. Даже 

Что же касается роли ВС РФ «на земле» в новых военно-политических раскладах, то она такова. По мнению того же Денисова, «на украинской стороне линии соприкосновения находятся объединенные в единое региональное командование два расчетных армейских корпуса бригадного состава ВСУ. По составу это армия, оперативное объединение. Считаю правильным ориентироваться на цифру, названную на Совете безопасности Шойгу, — 59 тысяч армейцев без нацгвардии, вспомогательных частей и батальонов националистов. Чтобы у противника даже мыслей не возникало, современной армии не требуется выставлять солдата на солдата, танк против танка».

Задача 1-го и 2-го армейских корпусов «ДНР» и «ЛНР» в будущей конфигурации войск — измотать ВСУ в оборонительных боях, заставить его преждевременно ввести в бой вторые эшелоны, нанести максимальное огневое поражение. Если это удастся, ополчение может не волноваться о резервах: войска РФ справятся с этой задачей и выйдут на любой рубеж. Российская группировка на границах «ДНР» и «ЛНР» поможет удержать оборону и нанести контрудар со всеми котлами и рубежами, по возможности не пересекая линию разграничения псевдореспублик и территории собственно Украины.

Именно эта роль (оперативный резерв командования в тылу, на российской территории) возлагалась прошлыми планами на так называемый 3-й армейский корпус ДНР, который пытались сформировать в 2016–17 годах в районе Новочеркасска с использованием российских добровольцев и жителей псевдореспублик, нашедших работу и убежище в Ростовской области. Начинание ожидало полное фиаско: желающих записываться в новые части на предложенных условиях не нашлось. В случае применения подобной схемы (российские части как резерв вместо несостоявшегося 3-го корпуса) непосредственного соприкосновения между ВСУ и ВС РФ в мирный период можно избежать. При локальных вспышках вооруженной борьбы на отдельных участках достаточно будет поддержать ополченцев РЭБ, дальнобойными средствами поражения и авиацией.

Довольно серьезные силы и средства огневого воздействия в распоряжении российской армии способны уменьшить формальные нормы соотношения живой силы ВС РФ и ВСУ. «Это системы залпового огня, ракетного оружия и артиллерии дальнего действия. Две бригады «Искандеров», РСЗО «Смерч» и авиация могут взять на себя существенные задачи, высвобождая людей. 

Это лишь один из инструментов», — замечает Денисов.

Разница в качестве вооружений и мотивации, которая появится после размещения там российских частей, будет играть очень существенную роль. Самые современные системы армейской связи и РЭБ действуют на дистанциях до 400 км. Оперативная глубина в Донбассе исчисляется несколькими десятками километров. Смысла заводить туда мощные системы нет.

Однако все зависит от частот. Чтобы скрыть действия тактических подразделений, необходимо ставить средства РЭБ в глубине 4–6 км от линии соприкосновения. Легкие беспилотники, а это, в первую очередь, средства разведки и целеуказания с радиусом до 30 км тоже придется содержать на территории «ДНР» и «ЛНР». 

В среде военных специалистов и «патриотических блогеров» началось оживленное обсуждение последствий живого контакта российских и украинских бойцов, а также возможной гибели наших военных в длительном противостоянии на линии соприкосновения. Пока серьезных потерь никто не прогнозирует, хотя в медийном плане каждая смерть будет иметь для власти немалую цену. Опытный военный разведчик Рустем Клупов высказался так:

«Что касается возможной гибели российских военных при действиях украинских разведывательно-диверсионных групп, глубоко заходящих на территорию ДНР и ЛНР, то эмоции тут ни к чему. Да, о такой возможности предупреждают. Но главная роль РДГ на современной войне — разведка, целеуказание, скрытые диверсии. Она жизнеспособна до первого боестолкновения.

Как только разведчик начинает воевать в тылу противника, он моментально превращается в пехотинца в окружении. Это провал боевой задачи. При этом потерь среди российских войск я вовсе не исключаю. Но они будут иметь другие причины».

Сходное мнение выразил и Владимир Денисов: «Вводить ВС РФ и ВСУ в прямое соприкосновение запрещается, это абсолютно нецелесообразно. Донецкие корпуса останутся там, где стоят, и этого хватит, чтобы вести перестрелки и отражать мелкие вылазки, если кому-то они теперь понадобятся».

Всего же по оперативно-тактическим нормативам для успешных действий в обороне (против ВСУ) на 400 км фронта надо иметь до 10 дивизий, то есть практически две армии. Как шутят военные — по букварю. Разумеется, писался этот букварь вскоре после Великой Отечественной, и речь в нем изначально шла о пехотных батальонах.

Современные методы войны подобные расчеты (40 км на дивизию) резко сокращают. Но 

Если судить по последним заявлениям, то и Путин пока не знает.

Сдерживающим фактором является в данном случае уже сам пункт о военной помощи в договорах с самопровозглашенными псевдореспубликами. Теперь как бы далеко ни продвинулись украинские военные вглубь обороны мятежников (например, достигнув полной оперативной внезапности), Кремль считает себя вправе, подтянув резервы, восстановить status quo любыми средствами и потерями. Даже захват Донецка и Луганска не будет считаться победой украинской армии и той части общества, что поддерживает военный способ решения проблемы Донбасса.

В недавнем прошлом главной задачей ВСУ считался выход на российскую границу и прекращение материально-технического снабжения мятежников. Замечу, что в противостоянии со слабо мотивированными и не укомплектованными армейскими корпусами ДНР и ЛНР такой сценарий (ценой огромных потерь) при определенных условиях был возможен. Впрочем, создание в оперативной глубине сил для замыкания котлов для ВСУ может стать невыполнимой задачей. 

Отдельно мы задали нашим собеседникам два вопроса: верят ли они в план вторжения России на Украину по известному сценарию администрации Байдена, и считают ли возможным использование наших войск в гипотетическом расширении границ «ДНР» и «ЛНР» до административных границ областей по карте административного деления Украины. На первый вопрос все они ответили солидарно, приведем мнение Рустема Клупова, бывшего начальника разведки Сухопутных войск РФ: «В войну по сценарию администрации Байдена — с захватом Киева, Одессы и половины Украины — я не верю. Тех сил и средств, которые по этому плану должна использовать Россия, абсолютно недостаточно. И в реальности у нас их тоже нет. В таком случае придется сильно растянуть операцию по времени, а с военной точки зрения это чистое самоубийство».

А вот вопрос об использовании российской армии для расширения мятежных территорий в боях с украинцами вызвал заметные колебания экспертов. С чисто военной точки зрения такое возможно, но подобные решения считаются грубой ошибкой планирования: наступать придется в условиях численного превосходства ВСУ, и даже полное преимущество в воздухе и эфире не гарантирует от очень высоких потерь. А человеческие потери — вопрос уже не только военный, но и политический, причем из важнейших. Несложно заметить, что все последние годы российская армия старается вести боевые действия с минимальными потерями. Таким образом, все упирается в степень решимости одного единственного человека.