— Как проходит мобилизация в вашем городе?

— У нас 60 тысяч человек населения, а разнарядка пришла призвать 5 тысяч. Реально забрали человек 200. Но и это парализовало практически весь город, потому что призвали, например, водителей: общественного транспорта, транспортных компаний. Справедливости ради скажу: до этого предприятия могли подать списки тех, кого, что называется, нельзя трогать — без кого производство встанет. Но, по-видимому, из-за полной неорганизованности работы военкоматов, откуда в свое время старых сотрудников повыгоняли, собирают людей абы как.

Бывает, что кому-то удается вырваться, я знаю лично такого человека, он объяснил в военкомате, что работа его имеет такой характер, что он непризывной. И ему просто сказали: ну тогда идите домой. Ни бумажки не дали никакой, ничего, то есть, по идее, если его остановят на улице, он будет считаться дезертиром.

— Кого мобилизуют в первую очередь?

— Сразу скажу — информация украинской стороны о том, что якобы забирают 17-летних, не соответствует действительности. Повестки получают с 18 лет, но реально в военкомат забирают только тех, кто старше 20. По закону с 18 до 55 все подлежат мобилизации. Те, кто учится в институтах, техникумах, получают повестки, но их не трогают, школоту не ищут — я пока не знаю ни одного случая, чтобы их забрали. Некоторых, кто не учится, матери заперли по домам и просто не выпускают на улицы. Знаю несколько случаев, когда, например, у мужчины четверо детей и 8 коров — и все равно его забрали. Знаю человека с онкологией — забрали, но через несколько дней он вернулся домой.

По идее, сейчас должна идти мобилизация уволенных в запас. Но это не работает: за 20 лет независимой Украины мы привыкли, что, если кого забрали в армию, — это чудо. Или если кому надо было охранником пойти работать — тот сам шел служить. Даже заплатить надо было, чтобы в армию пойти. Эти восемь лет конфликта у нас же тоже призыва не было, была только контрактная служба. Тем, кто служил в Советской армии, сейчас под 50 лет.

— Как происходит призыв?

— Чтобы хватали людей в магазинах и на улицах — в нашем городе я о таком не слышала. Обычно привозят повестку домой, а через два часа за тобой приходит машина — везти в военкомат. Сначала говорили, что людей будут отправлять на объекты, которые являются стратегическими, — охранять от диверсантов. И все поначалу успокоились по этому поводу. Но после того, как человек попадает на сборный пункт, связи с ним уже нет — то ли запрещают звонки, то ли телефоны отбирают.

— Мужчин действительно не выпускают из «ДНР»?

— Да, но я слышала уже о двух случаях, когда удалось откупиться — за деньги людей пропустили на выезд.

— А как была организована эвакуация женщин и детей?

— Добровольно-принудительно. Уговаривали. Конечно, из приграничных районов поехали, потому что действительно было страшновато. А у нас никто уезжать не хотел. Кто поедет, пока не горит соседний дом?

Поехали не очень обеспеченные люди в надежде, что Россия примет, поселит, покормит, пересидят какое-то время. Те, кому нечего было терять. Многие надеялись на эти 10 тысяч, это для нас большие деньги, особенно если выехал семьей, тем более многодетной. Зарплата у нас ведь пять тысяч рублей, пенсия — 3500.

Но это была и не депортация, насильно людей не вывозили. Распоряжение было только по обязательному вывозу семей чиновников первого эшелона.

Автобусы организовала ОДДР — это как ваша «Единая Россия», только не партия, а провластная организация («Общественное движение «Донецкая Республика». — Т. Б.). Потом поезда запустили.

Вывозили в соответствии с законодательством. Без документов, толпой чтобы вывезли кого-то — этого не было. Но все равно многое не так, как показывают СМИ. Например, российские журналисты писали про эвакуацию 60 детей из Дома малютки. Но у нас нет Дома малютки. У нас есть Центр временного содержания ребенка, там живут те, кто изымается из неблагополучных семей, пока статус ребенка еще не определен. Они не сироты. И не «малютки». И этот центр рассчитан на 30 человек, там 60 детей быть не могло.

— Как люди реагируют на мобилизацию?

— Конечно, воевать никто не хочет. Среди тех, кого я знаю, по крайней мере. Хотя есть разные мнения. Есть и те, кто идет по зову сердца. В первый день, когда только объявили мобилизацию, люди действительно стояли в очередях в военкоматы. Но не сказать, что настроение, как будто 41-й год на дворе. И даже не четырнадцатый, потому что в 2014-м действительно стреляли, люди гибли, это были совершенно другие ощущения. А сейчас одни только разговоры.

— То есть обстановка перед мобилизацией была спокойная?

— Была полная тишина. Беспокоиться не о чем было. И только после заявления Байдена, что якобы готовится вторжение, начали постреливать. Учения же везде идут. У нас обычно учения проходили по четвергам, все привыкли. А тут стали они каждый день стрелять, и, конечно, люди начали голосить, в сетях писать.

А потом, по-видимому, под вчерашнее мероприятие (имеется в виду признание «республик» Россией. — Т. Б.) им понадобилась картинка массовой эвакуации, всеобщего призыва. Хотя, может быть, я просто не знаю, и действительно была какая-то угроза — отчего вдруг такая спешка?