7 февраля дело «анархо-коммунистического бунда», как называли свою компанию восьмиклассники школы № 21 Канска, подошло к развязке. Слушалось оно с 4 августа прошлого года коллегией 1-го Восточного окружного военного суда, судьи через полстраны прилетали из Хабаровска. И вот в понедельник — завершающая речь адвоката Владимира Васина, затем три последних слова троих подростков (им было по 14 лет, когда их задержали, сейчас всем по 16) — и суд удалится в совещательную комнату. Выйдет с приговором до 11 февраля или уже 11-го, когда истекает командировка судей (на тот час, когда я передаю эту заметку в редакцию, продолжительность перерыва в заседании еще неизвестна).

«В обвинительном заключении 834 страницы, в приговоре, скорее всего, будет около 400, — говорит «Новой» адвокат Васин. — После удаления в совещательную комнату тройка судей начнет сформировывать все свои мысли, заметки и то самое внутреннее убеждение в единый итоговый акт. Техника печатания не может быть 500 слов в секунду. Таким образом, мой прогноз: приговор огласят 11 февраля».

Гособвинитель запросил детям 9 лет лишения свободы, 6,5 и 6 лет 5 месяцев. Матери подсудимых надеются, что военный трибунал в ходе разбирательств все же убедился в ошибочности обвинения детей в терроризме (205.3), и есть шанс, что тогда по оставшимся статьям (о взрывчатых веществах) дадут года два-три воспитательной колонии, а то и сжалятся, применив 73-ю статью (условно).

В деле действительно есть исчерпывающие доказательства, что подростки делали «бомбочки» и «дымовухи». Ребята никогда и не отрицали свои химические опыты, однако категорически не согласны с тем, что «обучались терроризму» и вынашивали план подрыва офисов ФСБ или МВД. То, что подростки химичили в бане и гараже, а потом взрывали смеси на огороде, на пустыре (в банке из-под чипсов «Принглс»), у заброшенного здания, а один из парней при этом читал Толстого, рассуждал об анархизме и пацифизме, никак, по-моему, не доказывает их готовность убивать людей ради политических целей.

«Новая» изучила все материалы дела, с которыми знакомились подсудимые и их защита, газета привлекала сторонних экспертов, не смогла только присутствовать в суде — его объявили закрытым (однако мы получали подробные личные записи участников процесса). Так вот, в деле нет доказательств, что одно (эксперименты с «бомбочками») проистекает из другого — критического отношения к реальности. Нет доказательств причинно-следственной связи одного временного возрастного увлечения будущих мужчин с их интересом к политике и истории. И то и другое — обычные практики взросления, воспитания характеров и чувств, поиска острых ощущений и самореализации. 

И надо, видимо, отдельно пояснить: в деле, само собой, нет ничего о построенном в компьютерной игре «Майнкрафт» здании ФСБ и попытке — виртуальной — его взорвать, что, по мнению многих российских СМИ, общественности, и стало причиной уголовного дела. Делать из следователей дураков или их демонизировать никто никому помешать не может, но надо понимать, что это затушевывает реальные нитки, которыми дело шито.

О них наша газета подробно писала — только объемных, аналитических текстов более двух десятков.

Несколько цитат по записям из зала суда. Началось все с листовки, наклеенной на местный офис отдела УФСБ, вечером того же дня ребят задержали — тогда пятерых. (Имена детей «Новая» в соответствии с законами РФ не разглашает, за исключением Никиты Уварова — с разрешения семьи.) Васин: «Листовки, которые ты наклеивал на ФСБ и казначейство, когда тебя задержали, что на них было?» Уваров: «Надпись «Руки прочь от анархистов», 4 фото и 4 имени, а еще «Государство — главный террорист». Хотели донести до людей о пытках, репрессиях. Мне было жалко людей, не хотел, чтобы это происходило в стране, считал пытки и все это несправедливым. Я считал, что эти люди имеют потребность в какой-то поддержке, я хотел этими листовками обратить внимание общества на это, чтобы люди могли про это узнать, поподробней ознакомиться, если заинтересуются, может, письма написать поддержки или как-нибудь еще ее оказать».

Далее речь о задержании и допросе. Уваров: «…Меня завели к ним, там было человек восемь (оперативников, в т.ч. из Красноярска), они там вопросы разные задавали про анархизм, я им отвечал, они мне не верили». Васин: «А что ты им отвечал?» Уваров: «Не помню, что я им отвечал, ну, помню, что-то про Толстого им говорил, они не верили, что он анархистом был, думали, что я им вру. Потом нас вывели из этого кабинета, и мы пошли в другой. Там был бородатый в куртке кожаной, и он начал задавать свои вопросы про «коктейли Молотова». Васин: «Что ты отвечал?» Уваров: «Я также отвечал, что это мы все делали лично для себя, без умысла, чтобы использовать это против власти, устраивать какие-то теракты, а чисто для эксперимента, для зрелища». Васин: «Ты понимаешь, из-за чего у тебя появились проблемы?» Уваров: «Да, из-за того, что мы с ребятами занимались пиротехникой и одновременно с этим политической активностью, клеили листовки. И нашли у нас видео, всякие слова в переписках. Из-за этого решили нас обвинить в терроризме».

Запрос на посадки

В деле, в самой сути обвинений, в методах следствия, в обстоятельствах вокруг него отразились все системообразующие реалии России. Видимо, поэтому о нем куда больше говорят иностранцы (The Times, Le Monde и др.) — и статья о канском деле появилась в английской Википедии, а не в российской.

В 2017-м Кремль увидел девочек в тяжелых грубых ботинках и мальчиков в их полукедах с голыми щиколотками — московскую школоту, — вышедших на демонстрации против коррупции и скандирующих на Тверской «Гриффиндор! Гриффиндор!». Кремль обратил внимание, началась кампания против вовлечения школьников и студентов в политику (несанкционированную). Тогда же, в 2017-м, началась еще одна кампания: Путин потребовал усилить выявление законспирированных и спящих террористических ячеек. Поначалу процессы шли вроде параллельно, но быстро пересеклись: самые заметные дела — «Сети» (признана террористической и запрещена) и «Нового величия».

Уже за первое полугодие 2018-го, по отчетам Генпрокуратуры, предотвратили 19 терактов; тогда же секретарь Совбеза Патрушев на выездном совещании отметил растущий уровень террористической активности в Сибири: за девять месяцев 2018 года возбудили 56 таких дел; а за первую половину года выявили более 9 тыс. нарушений законодательства о противодействии терроризму. Тогда называли много умопомрачительных цифр, а вывод Патрушев сделал такой: это связано, в том числе, с нехваткой денег в местных бюджетах, и спецслужбы должны действовать упреждающе — устранять причины и условия, способствующие совершению терактов. На этом он поставил точку, но, если продолжать его мысль, ФСБ должна бы озаботиться наполнением сибирских бюджетов? Пересмотром федеральных и межбюджетных отношений? Вопросами неравенства и несправедливости? Самим устройством РФ, оттягивающим деньги в Москву?

В Москву, которая, как мы узнали недавно из рейтинга благосостояния мегаполисов, стала третьей, уступив Сингапуру и Торонто и обогнав Сидней и Лондон. По развитию инфраструктуры и качеству жизни Москва заняла первое место. Можно было бы только порадоваться, если б в одной стране с Москвой не было бы Канска. Профессор Катерина Поливанова, научный руководитель Центра исследований современного детства (ВШЭ), комментировала «Новой» психологические аспекты канского дела: «Сегодняшний подросток лишен возможности действовать по собственному усмотрению, он находится в ситуации, когда все наперед известно, за него решено. Никакого героизма, никакого авторства. Главный вопрос, как создать такие места, где подросток сможет почувствовать собственное усилие, где он будет делать что-то полезное, важное, причем важное не только по мнению учителей, но и по его собственному мнению. В одной из московских частных школ школьникам предлагают до 70 разных внеурочных активностей. 

Таких вопросов, выводящих на то, что само устройство страны провоцирует подобные дела и процессы, что дети страдают из-за глупости отцов, можно задать десятки. Ну, например: еще о Конституции, федеративном устройстве, бюджетах, о том, что «все звери равны, но некоторые равнее других». Канским детям прокуратура запросила до 9 лет зоны. Они никого не взорвали, не убили, ущерба не причинили, никому не угрожали, никого не изводили, не хулиганили даже, не дрались. Даже не пили/не курили; «мухи не обидят», по местным меркам — чуть не ботаники. Прокуратура считает доказанным, что они «намеревались» всем этим заняться.

То есть «девяточку» — за намерения. А точнее — за мальчишескую болтовню, шутки и браваду в соцсетях.

У всех сейчас на слуху куда более ясно и всерьез сформулированные намерения отрезать головы, звучащие публично от других фигур, куда более конкретных и с конкретным бэкграундом и возможностями. И?

Или такой вопрос. После пожелания Патрушева действовать заблаговременно, только в Красноярском крае ФСБ в короткий срок упредила пять случаев терроризма, все среди подростков (нижняя граница пока — 13 лет), распихав их по тюрьмам и психушкам. А вот если упредить не удавалось, то эти случаи квалифицировались не как теракт, а как «хулиганка». Слова, написанные в «ВК», оказались страшней, чем, например, три «коктейля Молотова», брошенные в парадный вход мэрии Красноярска, когда в город прилетел Путин, или поджог теми же «коктейлями» опорного пункта полиции в Шалинском под Красноярском.

Намерения — это терроризм. То, что сделано, — хулиганство. Так? Видимо, к намерениям добавленной стоимостью идут звезды на погонах и красивые отчеты, поскольку к тому, что сделано, чего-то нафантазировать и прибавить затруднительно.

Обычная кампанейщина? Нет, необычная: Кремль вновь и вновь возвращается к вопросам детства и юности. Например, в марте 2021-го президент потребовал от МВД активней мониторить интернет и реагировать на вовлечение несовершеннолетних в несанкционированные акции.

Новое поколение — эти смятенные дети, что даже на пустых перекрестках стоят, ждут зеленый (откуда в них эта правильность?) — взрослеет во враждебной к ним стране. Гарри Поттер сюда не прилетит — его объявят террористом и кинут в тюрьму.

Достоевский диктует

Комитет называется следственным, а не причинно-следственным. Он — по последствиям, а не по радикальному, не по корню проблем. Если же попробовать собственным невооруженным глазом разбирать среду, из которой выросло дело, прежде прочего он увидит тусклость и убогость депрессивного города, утопающего в снегах, бесконечных лесопилках, дымах, горах отходов лесопиления; орденоносный, ранее с мощной промышленностью Канск все последние 30 лет хиреет, потерял пятую часть населения, сейчас в нем 89 тысяч. Кандальный тракт. При царе здесь на одного вольного — 7–8 ссыльных. Потом СССР: здесь — россыпь лагерей. И сейчас на этом фоне, помимо ожидаемых «ауешников» (признаны экстремистской субкультурой, запрещена в России), СИЗО-5 и воспитательной колонии как градообразующих учреждений, есть здесь и абсолютно иные молодые люди — ищущие идеала, полные романтизма и максимализма, читающие, интересующиеся новым миром и тем, почему вокруг них — все тот же зэковско-вохровский, что и пятьдесят, и сто пятьдесят лет назад.

Влюбленные, как все мальчики во все времена, в утопии, и желающие подправить мироустройство, обсуждали марксизм и анархизм, рецепты из XIX века, читали Маркса и Кропоткина, Льва Толстого и Прудона, Бердяева и Ноама Хомского.

Мальчики, имеющие сердце и ум, вряд ли могли в Канске взрослеть иначе. Это не столичный нонконформизм, с сознательным отказом от буржуазности и стабильности — тут такой альтернативы не было и нет. И можно разве отказаться от уголовной, «синей» субкультуры. Но в нее будут вгонять — так уж заведено.

И вот — внимание! — среди этих мальчиков из простых семей, озабоченных вечными русскими вопросами, оказался представитель местной «золотой молодежи», внук мэра (уже бывшего) Надежды Качан, умник, любимая книга «Капитал» (которую бабушка вручила внуку в подарочном варианте, с золотыми буквами на обложке — представляете, бывает и такое), блестящий парень — все как всегда, как было и в XIX веке. Его тоже задерживали вместе со всеми, но отпустили, и его на скамье подсудимых нет. Тоже как почти всегда в России.

Хотя это он — что видно из переписки в Сетях, из психолого-лингвистической экспертизы, из показаний детей в суде — и завел первым разговоры о партизанской войне и методах, о фантастической пушке Гаусса, рельсотроне. Ни в коем случае не хочу сказать, что его тоже следовало привлечь, я лишь о странностях и избирательности самого привлечения.

Это русская жизнь, подражающая Достоевскому и Горькому: все в том же 2017-м огонь со свалок китайских лесопилок перекинулся на Канск и уничтожил махом 78 домов. Город посчитал виновной в катастрофе мэра Качан — дескать, это она продала город китайцам. Это не так: и деиндустриализация Канска, и явление китайцев состоялось до нее, и с грандиозным пожаром она боролась, как могла. Но факт — Качан здесь ненавидят. Китайцев закидали камнями, они уехали (но позже вернулись в качестве владельцев пилорам, те по-прежнему жужжат, а опилки вновь дымят), Си Цзиньпин на письма Канска не ответил. В 2018-м Качан с поста мэра ушла, на нее завели уголовные дела.

И вот перед их рассмотрением она выступила на красноярском телеканале — ей размыли лицо и подписали как «бабушка свидетеля». Бабушка обличала тех самых пацанов, которые жили на пожарище и могли бы всем этим возмутиться, пацанов, интересующихся политикой. Она их сдала. Вслед за городом. Зарабатывала очки перед органами и судом? Она рассказала, что невольно подслушала детей: «Это разговоры людей, которые абсолютно понимали, что делают. Абсолютно готовились к серьезным действиям на территории, по крайней мере, как я поняла, нашего города. Разговоры были, что они все герои».

А внук Качан стал одним из двух ключевых свидетелей обвинения. Вторым — парень с Алтая (они оба взрослей подсудимых). И еще один, который отличался самыми провокационными и радикальными высказываниями. Вот что сказал о них Уваров в прениях: «А. (алтайский) при даче показаний находился в зависимости от следствия, ведь ему мог грозить реальный срок и колония за недонесение об акте терроризма (он уже осужден — получил условный срок. — А. Т.). В объяснении сказано, что Л. (внук мэра) знал о том, что якобы будет теракт, но его почему-то никак не привлекли за это, а нас привлекли. Зато он, Л., выступает в качестве главного свидетеля против нас. Был с нами в группе. Обсуждал с нами все то же самое. Высказывался. Придерживался похожих взглядов. Но у Л. терроризма нет, а у нас троих есть. Именно Л. всем нам говорил про конспирацию. Именно Л. начал разговоры про партизанство и диверсии. Рассказывал и скидывал об этом информацию именно Л.».

И о последнем, третьем свидетеле: «Тот человек, который больше всех писал в переписке о насилии и в своих словах хотел кинуть бомбу в баню к Путину, стал свидетелем обвинения. Очень часто писал в нашу беседу про насилие, оружие, агрессию, часто начинал разговоры на эту тему».

Вот что еще про внука мэра говорил Уваров на суде: «На встрече мы обсуждали нашу будущую деятельность. Он предлагал людей кормить, говорил про листовки — нужно расклеивать, но не помню для чего… Мы так и познакомились — на почве расклеивания листовок — в интернете, в каком-то сообществе (группе). Он сам нас нашел и написал. <…> Что можно проводить акции где-то вместо бомб, когда кормят бездомных, ну вообще нуждающихся людей, просто на улице. Он говорил еще про то, что может пойти опрашивать рабочих, что хочет статью написать с интервью, он и посоветовал переписываться в телеграме, и что-то он туда скидывал: рогатки, какие-то гаджеты, приспособления, хакерские вроде, ну и про «Русскую кухню» он тоже рассказал, и мы ее добавили (речь о «Русской кухне. Азбуке домашнего терроризма», включенной в федеральный список экстремистских материалов, но доступной в интернете. — А. Т.). <…> Рассказывал про партизанскую малую войну, книгу скидывал, про диверсии». — «Сколько ему было лет, когда вы познакомились?» — «16». — «В его статьях, которые ты читал, рассказывалось о терроризме?» — «Нет. В них рассказывалась о взаимовыручке и социализме, как-то так». — «Что он еще выкладывал в беседе?» — «Обсуждали пушку Гаусса, он писал про конспирацию, защиту данных, также он помогал распечатывать листовки и лично их распечатывал. Много спорил с В. о марксизме и социализме с капитализмом. Обсуждал либералов, феминизм третьей волны и т.п.».

Не одна Качан, а в целом — эта власть сделала все, чтоб Канск отошел китайцам, а потом сгорел. И потом эта же власть бросила в тюрьму детей, которым не нравится это все, которые интересуются политикой.

Сожженный город — не терроризм. Задыхающиеся от угольно-металлургического смога имени Мельниченко и Дерипаски красноярские города — не терроризм. Как и загубленная Потаниным тундра. Терроризм — это возмущение молодых таким порядком вещей и их игры.

Во всех катастрофах последних десятилетий в Сибири с наибольшим количеством жертв — вроде аварии на Саяно-Шушенской ГЭС или взрывов в шахтах — виноваты не мифические здесь террористы, а порядки, установленные в государстве. Но государство не с собой борется, а с детьми, способными нанести ему гипотетический урон. Взрывают одни, отвечают другие — те самые, которые гибнут. И их дети.

Это даже в лексике уже: когда гробит государство — тем, что гоняет до полного износа какую-нибудь турбину, разрешает бизнесу досуха выжимать советский, сталинский еще ресурс, — это хлопок, не взрыв. Жесткая посадка, а не крушение. Подтопление, не потоп. Задымление. Тон меняется, когда государство говорит не о себе, а о людях. Это к вопросу даже не о двойных стандартах, это о том самом «колониальном режиме», о котором дискутировали дети.

Железная канская леди. «Это страшно», — говорила она, и я слышал то же, и не по разу, почти от всех в Канске. Не слышал я этого только от самого Никиты, преданных всеми, включая школу, — всеми, кроме родных.

Все трое подсудимых, исходя из того, что я о них узнал за полтора года, — хорошие ребята. И один из них, Никита, — парень со стержнем, ему наша страна уже приступила делать биографию.

Так, как он вел себя в 14 лет, ничего не подписав, никого не оболгав, сохранив верность убеждениям и пойдя из-за этого в тюрьму, — это начало. Ожидать сейчас тюрьмы на воле — особое испытание: на детей не наложили никаких ограничений свобод, и в то же время надежда избежать заключения в них почти не теплится; Никиту в последние недели разбила апатия, он даже хотел отказаться от последнего слова — все сказано. Но — собрался.

Погорелый театр

О методах и практиках следствия в канском деле написано «Новой» много, повторять не буду. Следствие шло долго, но все, на что оно опирается, добыто в первые три дня — нажимом и нахрапом. На детей. После прозвучавшей на суде информации о давлении и физическом насилии со стороны канских следователей и оперативников ФСБ назначили проверку. 24 января майор Ултургашев (Абанский отдел ГСУ красноярского следкома) подписал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против канских следователей Рыжаковой и Ткачевой. 31 января аналогичный отказ в отношении пятерых сотрудников ФСБ краевому прокурору направил руководитель Военного следственного отдела СК по красноярскому гарнизону подполковник Афанасьев (проверку проводил майор Величко).

Анна Уварова в прениях сказала: «Мы с сыном прекрасно понимаем, как было с остальными двоими, потому что с нами все проделывали то же самое. Наверное, поэтому Никита не держал на них обиду после того, как они подписали все, что им написали. Они боялись тюрьмы. Выдумали про моего сына, что он их лидер, заставлял их что-то там, организовывал и обучал какой-то деятельности.

Еще они подписали, что боятся физической расправы со стороны моего сына и просят взять его под стражу. И все это было условием для того, чтобы остаться на свободе. Такой вот злодей оказался мой сын. А лидером он вдруг стал только потому, что не подписал признание, над которым сотрудники корпели минимум пять часов. Сын мне в первом же письме из СИЗО написал, что не держит на своих друзей зла и скучает по ним. Я понимаю, им было страшно, но я считаю, что в любом случае это подло. Я знаю, что сотрудники обещали им, что ничего не будет, если они признаются. И их мамам обещали. Всех обманули. Сделали и придумали дело о самом тяжком терроризме — меньше чем за сутки. Сделали это все с помощью психологического давления, страха и двух адвокатов. (Впоследствии от явок с повинной оба подсудимых отказались, заявив, что подписывали под давлением. — А. Т.)

Здесь от уважаемого судьи прозвучало выражение: «детский лепет». Да, это детский лепет, потому что даже уже сейчас, в свои 16 лет, они еще дети, хотя и пережили в своей жизни такой недетский стресс. Их обманули взрослые дяди и тети ради новых показателей и звездочек на погонах, а дети им поверили. Дяди убедили и матерей. И мамы тоже доверились. Две другие мамы осознали, что натворили слишком поздно. Теперь с этим жить всю жизнь! Я тоже как мать — прошла эти испытания вместе с сыном (у меня было время подумать). Я поняла многое про него, и мне не стыдно, что у меня такой ребенок, я даже горжусь им и буду поддерживать его честность и смелость не оговорить никого».

***

«Богом сожжена, / Безглагольна, недвижима / Мертвая страна». Это Лермонтов (1841) — о Палестине, но это и о нас, и наших пространствах.

Канск вот только не Богом сожжен, что можно было бы понять и принять.

Но все у нас впереди.