Артур Топоров настаивает, что сделал это добровольно, на него никто не давил, о своем поступке не жалеет, но говорить о нем больше не хочет.
Артур Топоров. Фото из личного архива / Вконтакте
С 13 октября 27-летний анестезиолог на карантине — его еженедельный обязательный тест на коронавирус внезапно дал положительный результат. В «красной зоне» Артур Топоров — с апреля, когда на базе крупнейшей городской больницы Ростова был открыт ковидный госпиталь. В «мирной» жизни он спасал новорожденных.
Топоров с коллегой заступил на дежурство 11 октября в 21.00. Последующие три часа стали едва ли не самыми тяжелыми в жизни молодого доктора. Коллеги предупредили сменщиков: в больнице перебои с кислородом. Для больных с пораженными легкими подача кислорода жизненно важна, их организм не в силах дышать самостоятельно. Приблизительно в 21.10 в отделении инвазивной и неинвазивной вентиляции легких начали подавать сигнал тревоги аппараты ИВЛ.
— Кислород в системе периодически падал до звукового сигнала, это значит, концентрация падает до 30% от нормы, — позже рассказал Топоров.
На смене их было двое — на 27 почти заполненных коек. Это превышает все допустимые нормы нагрузки на реаниматолога более чем в два раза. Но в таком режиме сейчас работает большинство ковидных госпиталей в Ростовской области — врачей не хватает.
Когда стало понятно, что кислорода в системе нет, медики подключили хранившийся на такой случай резерв — пять запасных баллонов. Их бы хватило на несколько часов работы обычной реанимации, но не той, в которой от кислорода зависят 25 человек.
Через полчаса резерв был исчерпан: пятерых пациентов реаниматологам не удалось вернуть к жизни.
Всего следователи сейчас изучают обстоятельства гибели 13 человек — именно столько пациентов умерло в тот день в 20-й больнице.
Собрав комментарии из соцсетей и анонимно поговорив с врачами, журналисты смогли восстановить события той ночи, и в Ростове разразился скандал.
В результате свой пост покинула министр здравоохранения области Татьяна Быковская, которая руководила ведомством с 2004 года. Вслед за ней заявление об увольнении написала глава Управления здравоохранения Ростова-на-Дону Надежда Левицкая.
Чиновники признали, что в больнице были проблемы с подачей кислорода, но отказываются признавать, что они носили системный характер. По одной из версий — больницам катастрофически не хватало подменных кислородных баллонов, чтобы можно было оперативно их менять на заполненные. Машины кислородных служб были вынуждены стоять в очередях. Любая задержка могла обернуться трагедией.
Выяснением обстоятельств случившегося занимается Следственный комитет, уголовное дело возбуждено по статье 109 УК РФ «причинение смерти по неосторожности».
Коллеги Артура Топорова уже дают показания следователям, он пока только изложил свою версию событий на бумаге и передал правоохранителям. Ни с кем врач встречаться не может — у него ковид.
— Страшно было болеть? — спрашиваю (мы общаемся в интернете).
— Скорее непривычно, совсем нетипично заболевание по ощущениям протекает. Сейчас лучше уже гораздо, но при нагрузке одышка сохраняется.
В доказательство, что его диагноз — не уловка коллег, чтобы изолировать заговорившего медика, Артур присылает фото своего последнего исследования. Пока не будет трех отрицательных тестов, выходить на улицу и общаться с посторонними людьми ему нельзя.
Приемное отделение ростовской больницы №20
Артур Топоров — единственный из сотрудников 20-й больницы, кто публично заявил о случившемся. Он рассказал, как медики метались между задыхающимися больными и телефоном. Звонили в кислородную службу, и.о. главврача, своему бывшему руководителю. Медсестры уговаривали пациентов успокоиться: в страхе организм человека начинает потреблять больше кислорода, страх грозил реальной гибелью.
— Разговаривали — больше мы ничем им помочь не могли, — вспоминает реаниматолог.
Сейчас общаться с журналистами он не хочет, ссылается то на тайну следствия, то на распоряжение областного минздрава, который потребовал от медиков согласовывать с пресс-службой ведомства все комментарии, касающиеся коронавируса.
— Вы работали с апреля, были проблемы с кислородом? — пишу ему.
— Ситуацию с ковидом сейчас нельзя же комментировать.
— Нельзя комментировать течение эпидемии...
— Разве прошлое не является течением эпидемии? Тут очень тонкая грань какая-то…
— Я не настаиваю. После инцидента руководство больницы как себя повело? Вас просили молчать?
— Со мной никто не контактировал. Совсем.
— Вы уволились по собственному желанию?
— Да, сам.
— Почему?
— Без Розина в «двадцатке» нечего делать.
Борис Розин (второй слева). Фото Торгово-промышленной палаты Ростовской области
Борис Розин — бывший главный реаниматолог МБУЗ «Городская больница № 20», заслуженный врач России, 38 лет стажа. С весны занимался обустройством ковидного госпиталя. Несмотря на возраст, вплоть до сентября работал в «красной зоне». Причины его ухода из «двадцатки» непонятны до сих пор.
В сердцах журналистам он сказал, что не может больше наблюдать, как «корабль летит в пропасть» и что «все надо было делать в феврале, в марте».
Но что именно надо было делать — не говорит. Анонимно его коллеги подтверждают, что Розин с самого начала требовал «подтянуть» кислородную службу. А когда в сентябре поток больных вырос, и кислорода стало не хватать, он пошел на открытый конфликт с главврачом. По неподтвержденной информации, Розин писал отказы в госпитализации больным, потому что знал, что для них не хватит кислорода. Сейчас он говорит, что просто ушел в отпуск.
Важная деталь: когда пациентом ковидного госпиталя стал главврач той же 20-й больницы Юрий Дронов, Борис Розин, несмотря на разногласия, вернулся в «красную зону» и пытался спасти коллегу.
Дронов в тяжелом состоянии вместе с другими пациентами отделения инвазивной и неинвазивной вентиляции легких в ночь на 12 октября пережил отключение кислорода.
По словам медиков, его удалось после этого стабилизировать и переправить в другую больницу. Но 26 октября Юрий Дронов умер — сердце.
Главврач Юрий Дронов после заражения коронавирусом стал пациентом в собственной больнице и, подключенный к ИВЛ, сам пережил отключение кислорода. Его смогли спасти, но вскоре у Дронова не выдержало сердце
Артур Топоров, который работает в «двадцатке» с 2018 года, называет Бориса Розина своим учителем.
— Все дело в Розине, без него там нет смысла работать, а он в долгосрочном отпуске, и когда вернется — неизвестно, — объясняет молодой врач.
— А если Розин вернется в «двадцатку» и позовет вас — пойдёте? (Неделю назад горадминистрация представила коллективу больницы нового главврача.)
— Возможно, а там уже по ситуации, — колеблется Топоров.
— На ваш взгляд, почему врачи молчат о проблемах здравоохранения?
— Я не могу за других ответить. Я рассказал. Сделал это открыто. Все коллеги из отделения и семья одобрили мое решение.
— У вашего поступка в профессиональной среде есть определенные последствия: главврачи не любят проблемных сотрудников. Но в вашем положении есть и неоспоримое преимущество: все заранее знают, что с вами нельзя обходиться по-скотски, вы не будете молчать. Это классный бонус, даже если вам больше не придется им воспользоваться.
— Особенно если меня больше на работу не возьмут (смеющийся смайлик). Но так не будет, много людей поддерживают правду.
— То есть вы не думаете, что у вас будут проблемы с трудоустройством?
— Да нет, варианты есть.
— Вас называют героем…
— Не говорите так. Это ведь не так совсем.
— Но вы же это сделали.
— Просто не смог молчать, хотел хоть что-то изменить.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»