Проверка «Братством»

Планировалось, что именно «Братство» станет фильмом закрытия ММКФ, но руководство фестиваля не на шутку перепугалось. Никита Михалков назвал фильм средним произведением, сотканным из клише. При этом программный директор, киновед Кирилл Разлогов, с сожалением признается: «Думаю, что фильм закрытия поменяли из-за протестов… От греха подальше руководство фестиваля решило в это не влезать. Хотя, по-моему, картина вполне нормальная, но всегда есть кто-то недовольный, всегда участникам событий кажется, что их исказили».

Фильм основан на реальных событиях — воспоминаниях старших офицеров Службы внешней разведки. Идею предложил Николай Ковалев, служивший в Афганистане и лично проводивший переговоры с противником. Николай Ковалев умер в начале апреля — с уходом бывшего директора ФСБ связывают нагнетание кампании против фильма. Игорь Морозов требовал вообще гнать и не пущать картину в прокат, мол, на подобном кино нам не развить чувства глубокого патриотизма, «особенно в условиях информационной войны».

Что же возмутило часть заинтересованных зрителей? Давайте разбираться.

Претензия № 1. Вместо подвига русофобия

Ждали фильма-памятника, получили историю непарадного героизма, сложного существования человека в условиях военной катастрофы. «Что останется у зрителя после просмотра фильма? — изумляется кандидат политических наук Владимир Азаров. — С высоких трибун руководство страны и простые люди всегда говорили и говорят о подвигах и жертвенности советских солдат в Афганистане, а тут господин Лунгин вдруг выдает на большой экран нечто иное, отличное от понятного для всех нормальных людей отношения к афганцам». Бывший командующий армией Борис Громов направил письмо министру культуры РФ, в котором призывает лишить фильм прокатного удостоверения:

1988-й год. Идет подготовка выхода советских войск из Афганистана. 108-ю мотострелковую дивизию надо вывести с Чарикарской равнины к перевалу Саланг, который контролирует группировка моджахедов Инженера Хошема. Разведка пытается договориться о перемирии с душманами. Дело осложняется тем, что в плен к Хошему попадает советский летчик. Подготовка операции — опасная игра, слалом между полярными интересами представителей афганского правительства, исламистов, спецназа, разведки, таджиков и пуштунов.

Герои фильма — солдаты разведроты. Свои среди чужих. Лунгин показывает особую войну. Не только оглушающую взрывами. Ползучую. Рассыпанную в пыль под ногами. Неуправляемую. С одной стороны, вроде гидра на издыхании. Но стоит ли повторять банальное: войны не заканчиваются. Один из героев, вернувшийся из отпуска раньше времени в разведроту, признается: «Дома делать нечего: все время бухал». Как завершить войну, которая длилась почти 10 лет? Ведь уже выросли афганские дети, которые никогда не видели мир. «Вы уйдете, а война продолжится», — говорит командиру разведроты представитель правительства. Это тлеющее пламя способно разгораться от сквозняка. «Мы все умерли на афганской земле, — говорит один из персонажей фильма, — даже те, кто остался жив». Вместе с ними умерла огромная страна. Может быть, ее смерть и была платой за эту долгую мучительную войну?

За каждым холмом, изгибом узкой улицы, прилавком торговца — вспышка-смерть. Либо тебя — либо ты. Каждая дверь, даже вот эта синенькая, свежеокрашенная, способна разнести тебя в мелкие кусочки. Десять тысяч долларов объявили моджахеды за голову разведчика-переговорщика. Но все равно надо договариваться… Несмотря на беспредел, оставаться человеком. Вытаскивать своих. Находить любые доводы, использовать обман и находчивость: забить бронетранспортер манекенами в советской военной форме. Пусть духи думают, что стольких шурави положили. Павел Лунгин рисует картину хаотичных событий тридцатилетней давности, показывая, что на войне возможно все, даже супу поесть под огнем. Невозможно только знать, что случится в следующее мгновенье: ни результата операции предсказать, ни единого шага. Любая война — абсурд, диктатура случая. Перед возвращением солдатам хочется привезти домой ценности: двухкассетник Sharp, кожаную куртку, забрать у духа кинжал. Есть здесь и проходимцы. Кругом живые люди, ошпаренные кипятком войны. Не функции со знаменами в руках на кромке бруствера. Есть и русский, оставшийся жить и служить духам, приняв ислам (как Коля Иванов из «Мусульманина» Хотиненко). А рядом герои, вызывающиеся идти в плен к моджахедам заложниками, чтобы дивизия вернулась на родину с минимальными потерями. Например, молодой лейтенант по прозвищу Грек, добровольно рискующий собой.

Лунгин пробует на ощупь ткань военной жизни с прихотливым узором — линиями судеб. Как нелепая смерть молодого — почти мальчишки — добросердечного летчика, выстругавшего для афганского ребенка маленький деревянный кораблик. И погибшего от руки этого же ребенка. Ожесточившийся отец летчика будет вести свою войну, нарушая все договоренности. У него своя правда. Правда войны. А правда мира у академика Сахарова, лицо которого мелькнет в маленьком пыльном телевизоре. Помним, как Андрей Дмитриевич, которого захлопывал съезд, говорил: «Я не оскорбляю того солдата, который проливал там кровь и героически выполнял приказ. Речь о том, что сама война там была преступной авантюрой».

Выцветшие, словно выгоревшие цвета. В одной из сцен белое сжирает черное — взорвали караван с мукой. И только огонь полыхает. Для Лунгина главная тема фильма — испытание на прочность человечности в нечеловеческих обстоятельствах войны.

Николай Ковалев говорил незадолго до смерти: «Братство» ненавязчиво доносит до зрителя: любая война — не только парадный патриотизм, но каждодневные серые будни, в которых раскрываются, повторюсь, нестандартизированные, словно солдаты Урфина Джюса, людские характеры. Что преодоление человеческих слабостей, разного свойства неурядиц и прочих неприятностей — это тоже залог Победы!»

Претензия № 2. Неправильная трактовка войны

Одна из причин нападок на картину — пересмотр отношения к Афганской войне. Сначала войну скрывали. Когда в Союз пошли первые грузы 200, семьям запретили на надгробных плитах, крестах упоминать, что сын героически погиб в Афганистане. Потом войны стыдились. В 1989-м Кремль назвал многолетнюю трагическую эпопею политической ошибкой. За 10 лет кровопролития погибло свыше 15 тысяч советских военнослужащих и как минимум миллион афганцев. Тысячи солдат и офицеров вернулись с фронта инвалидами, нуждающимися в реальной поддержке.

Сегодня войной гордятся. Российские законодатели в парламентской резолюции осуждают заявление Кремля от 1989 года как «противоречащее принципам исторической справедливости».

В «патриотических» ресурсах типа «Царьграда» и «Русской народной линии» печатают рецензии, письма ветеранов, клеймящие Лунгина в духе лучших советских «фельетонов-доносов»: «Возникает ощущение, что мы имеем дело с попыткой протащить новый диверсионный идеологический проект». Фильм именуют «грязным пасквилем, сработанным за государственные средства».

Но и в среде афганцев есть другое мнение. Организация «Офицеры России» выступила с заявлением: «Кино не делают конкретно для «афганцев», кино делают для всех. И на молодежь фильм рассчитан в том числе. Это фильм о войне. И эта тема у нас все еще мало отрефлексирована. В США после вьетнамской войны целая культура была. Много говорится о человеческих драмах, трагедиях. О том, что значит для конкретного человека возвращение с войны. У нас этому не уделяется внимание. Но это нужно говорить для всех, в том числе для молодежи. Сейчас тоже есть вялотекущая война, в той же Сирии, на наших границах. И об этом нужно говорить».

Претензия № 3. Это кино не воспевает героев, не поднимает боевой дух молодежи

Вводятся новые-старые идейные установки, которым должен дать присягу российский кинематограф. Эти предписания вполголоса, но последовательно формулирует Российское военно-историческое общество и Минкульт. Обсуждение фильма Лунгина сделало эти формулировки общедоступными. Политолог Азаров настаивает: «Кинематограф должен показывать подвиги, героизм наших воинов, рассказывать, когда, в каких условиях и почему человек отдавал свою жизнь «за други своя». На тех, кто не показывает исключительного героизма воинов, Азаров предлагает «вне зависимости от заслуг и рангов найти управу в лице общественности страны». Он уже и конкретные способы «управы» предлагает: «создать при президенте РФ, Министерстве культуры, а также в каждой области и во всех городах и населенных пунктах, где существуют культурные объекты (театры, выставки, галереи и т. д.), общественные редакционные советы, члены которых выбирались бы из всех слоев общества»

Кстати, о президенте РФ. Думаю, что ему бы «Братство» понравилось. По сути, главный герой картины — старший офицер службы стратегической разведки КГБ (Кирилл Пирогов). Вдумчивый, не орущий на подчиненных. До последнего верен данному слову. Собственно, именно он продумывает и возглавляет сложную многоходовую операцию по выводу дивизии сквозь заслоны моджахедов.

Претензия № 4. Все было не так

Самая распространенная претензия в кинематографе. Очевидцы всегда найдут в военном кино ошибку, отсутствие должного градуса патриотизма. На обсуждении фильма генерал-майор ФСБ Александр Михайлов сказал: «Понятно, что художественный фильм не может всех удовлетворить, все ищут в нем какую-то историческую правду. Как человек, который много прослужил, который писал художественные книги и снимал художественные фильмы, могу сказать, что любой фильм — на 80% это все-таки плод художественного вымысла, а кому он нравится или нет, — это второй вопрос».

Да, вновь танцуем на ржавых советской эпохи граблях.

Запретом на профессию для Владимира Мотыля завершились съемки чудной военной трагикомедии «Женя, Женечка и Катюша» с Олегом Далем. Картина была признана вредной, в «надуманном» интеллигентном персонаже Даля, по мнению хулителей фильма, не было героизма, молодежи ее показывать не следовало. «Проверку на дорогах» Германа били за то, что в фильме было сострадание к людям, сдавшимся в плен. Как ругали в свое время Андрея Смирнова за то, что ветераны в «Белорусском вокзале» у него какие-то потертые, негероичные. Но бранили на самом деле за то, что в этой тихой картине была и история про Родину, отвернувшуюся от своих детей, посланных в пекло.

Участники событий, свидетели, историки, родственники всегда кричат о недостоверности фильма. За фактические неточности обругали даже «Андрея Рублева», хотя сведения о XV веке скудны и расплывчаты. Родственники баскетболистов дружными рядами выступили против фильма «Движение вверх», обвинив авторов в откровенной лжи. Помешало это миллионам зрителей поддержать картину? Врачи обнаружили тактические ошибки в сцене реанимации «Аритмии» Хлебникова. Рок-музыканты выступили против фильма «Лето» Серебренникова. Борис Гребенщиков во всеуслышание, еще не видя картины, назвал ее ложью от начала до конца.

И что? Запретить все эти фильмы?

Дело даже не в конкретной истории с «Братством».

Еще недавно возмущение — праведное или несправедливое — высказывалось на страницах СМИ, а дальше зритель решал, насколько справедливы придирки. Но все быстро меняется. Вооружившись дубинами, зритель-патриот приходит на показы «Артдокфеста», чтобы разобраться с авторами раздражающей их «вредной картины». Свой «Праздник» режиссер Красовский не рискнул выпускать на киноэкраны, и фильм ушел в Сеть. Вся страна полыхала спорами по поводу не пенсионной реформы, но «Матильды», а студию «Рок» Алексея Учителя сотрясали ежедневные проверки — от прокураторы до налоговых и МЧС. Закончилась операция «Матильда» взрывом в кинотеатре Екатеринбурга.

Создание фильма становится все более непредсказуемой и даже опасной участью. Бьют авторов еще до выхода фильма на экран. Если, конечно, авторы не стараются угодить начальству, попасть в сердцевину ура-патриотического потока. И снять 28 фильмов о танках и могущественном генералиссимусе, встречающем их на Красной площади.