— Мне жалко, что министр считает этот сценарий ошибкой. Я просто хочу сказать, что это — нарыв. И чеченская война это нарыв. Мы все про это не говорим, и это гниет внутри. Мы замалчиваем и хотим красить розовыми красками — и это углубляется.

(обращается членам ветеранских организаций) Понимаете, вы говорите как политический работник. А жизнь не состоит из политической работы. Времена изменились. С молодёжью надо говорить тем языком, которым я умею говорить, а не вы. Потому что если бы все было, как вы говорили, то мы бы не вышли тогда из Афганистана, и Советский Союз бы не распался через год после этого. Ваш язык оказался такой барабанной дробью, которую молодежь не слышит.

<…> Оказывается, 90% молодежи (30% очень любит, а 60% просто любит), вы слышали сами, что они хотят быть похожим на главного героя. А что сделал главный герой? Пошел и сказал: «Я пойду в заложники, пусть меня убьют!» Это для вас не героизм?

(обращается к зрителю в военной форме) И вы снова и снова говорите все, старые люди, честно смотрите своими генеральскими глазами мне в глаза и говорите: «Мы?! Пили на войне?! Мы? Когда?! Да разве я рюмку ко рту поднес? Да разве мы взяли кинжал с собой душманский?!» Понимаете, вы уже старые люди. И я старый, мне 70 лет в этом году. Хватит хотеть, чтобы вас хвалили! Хватит хотеть, чтобы вас облизывали. Не надо, чтобы молодежь была как вы. Пусть она будет другая! И не хочу, чтобы она была, как я. Пусть она будет лучше. Дайте ей жить в будущем. Что вы макаете ее в прорубь? Снова и снова! Я вас буду воспитывать! А вы молодежь!