26 ноября в Москве состоялся благотворительный концерт «Я буду петь свою музыку», организованный несколькими рэп-исполнителями (среди них — Баста, Noize MC и Oxxxymiron) в знак поддержки задержанного в Краснодаре исполнителя Хаски. Незадолго до начала концерта Хаски, арестованного на 12 суток, оперативно выпустили, но мероприятие все равно прозвучало громко, ведь на одной сцене собрались исполнители не только разных направлений, но и разных идеологий. Хаски отбить удалось, а вот отмена концертов по всей России продолжилась: за неделю после «Я буду петь свою музыку» пострадали еще IC3PEAK, «Френдзона» и Элджей. Концерт последнего в Сургуте 30 ноября состоялся под контролем «Молодой гвардии «Единой России»: организация следила, чтобы на концерт не попал ни один человек младше 18 лет. Говорят, проверяли паспорта.
Петр Саруханов / «Новая газета»
Срывы культурных мероприятий (помимо концертов есть еще фестивали) — только часть большого противостояния власти, но не конкретно с певцами или общественниками, а с молодежью вообще. Первым общую картину зафиксировал руководитель правозащитной организации «АГОРА» Павел Чиков («Кидс, это объявленная вам война!»): школьников ограничивают политически, против некоторых из них точечно выступают полиция и спецслужба, устраиваются гонения на молодежную культуру, подвергается критике даже стиль и образ жизни молодых людей. В этой схватке, которая на самом деле является олицетворением проблемы «отцов и детей» образца 2К18, изначально не было никаких переговоров. Власть сразу начала с репрессий — чем только ожесточила молодежь против себя. И отступать стороны пока не планируют.
«Новая газета» исследовала линии фронтов и спросила экспертов, к чему приведет это противостояние.
Культурный фронт
Каким оружием ведется бой: отмена концертов, фестивалей аниме, художественных конкурсов.
Где: по всей России — в Вологде, Екатеринбурге, Якутии, Краснодаре, Казани — далее везде.
Театр военных действий: концерты популярных у российской молодежи исполнителей начали отменять еще в феврале: тогда в Москве и Петербурге два клуба отказались принимать выступление украинского исполнителя Захара Май — из-за недопустимых «с морально-этической точки зрения высказываний артиста». Посты Захара Май в соцсетях выглядят и вправду очень неоднозначными, однако следом пошла волна отмен концертов и других исполнителей по всей стране, но с похожей формулировкой. Ключевое обвинение — «безнравственность» исполнителей: среди пострадавших не только рэперы, но и представители других жанров — Ольга Бузова, Монеточка и панки, — просто рэперы оказались самыми принципиальными и неуступчивыми.
Как правило, отмена концерта происходит по одной и той же схеме: в администрации площадки раздается звонок от «компетентных органов» (мэрия, прокуратура, ФСБ), после чего исполнитель попадает в стоп-лист заведения. Существуют вариации: в апреле, мае и августе на панк-концерты приходили ОМОН и СОБР, посетителям пересчитывали ребра, а в карманах искали не аморальность, а наркотики. Наркотики пообещали подбросить и группе IC3PEAK в Новосибирске: там на солиста 1 декабря сразу надели наручники, продемонстрировав полную неадекватность при принятии решений. Позже группу отпустили, но осадок остался.
Еще один способ — найти «возмущенную общественность». Особые надежды возлагаются на социальную группу «обеспокоенные родители» и вообще тех, кто печется о правах детей. В Вологде омбудсмен по правам ребенка Ольга Смирнова отправила заявление в прокуратуру и Роскомнадзор с требованием запретить концерты Хаски и группы «Френдзона», поскольку они «аморальные», — а когда представитель «Френдзоны» поинтересовался мотивами у самой Смирновой, та просто заблокировала его в соцсетях.
Обвинение в «безнравственности» — стиль, во многом присущий кавказским республикам в силу более строгого культурного и традиционного кода. Концерты, разумеется, отменялись и на Кавказе: самый известный случай — конфликт вокруг несостоявшегося концерта в Дагестане Егора Крида, куда оказались втянуты многие медиаперсоны.
Более свежий пример — отмена фестиваля аниме AniDag в том же Дагестане. Экс-участник команды КВН «Сборная Дагестана» Эльдар Иразиев призвал запретить мероприятие, которое нарушает «моральную чистоту» дагестанских жителей. В адрес организаторов AniDag посыпались угрозы, руководителя фестиваля Саиду Турчалову даже забирали в полицию. В итоге «противоречащий дагестанской культуре» проект был отменен.
Наконец, под категорию «безнравственности» попал и конкурс детских рисунков в школах ко Дню толерантности в Екатеринбурге. Активисты нашли в творчестве школьников ЛГБТ-мотивы: радугу и надпись «Нам не дано выбирать внешность, ориентацию и расу. Мы все по-своему уникальны».
Фото: URA.RU
Рисунки изъяла полиция, «радетели» нравственности требуют завести административное дело на директора школы. Министр образования Свердловской области Юрий Биктуганов «моралистов» одобряет: «Содержание этих дней нужно более тщательно прорабатывать, чтобы таких примеров в школах не допускалось. Содержание, которым было наполнено данное конкретное мероприятие, нельзя назвать приемлемым».
Анализ тактики: категории аморальности подразумевают, что речь идет о каком-то воспитательном процессе, о попытке привить этические и идеологические нормы, но в случае с отменой всего, что только возможно, говорить о создании идеологической платформы точно нельзя, считает музыкальный журналист, культуролог Андрей Архангельский. «Во власти есть понимание, что этим людям (молодежи.— Ред.) что-то прививать совершенно бессмысленно, — говорит Архангельский. —
Речь идет о начертании границ допустимой свободы. Это выставление флажков.
Где-то на заднем плане есть представление о том, что это такой воспитательный процесс, но беда в том, что этическая норма в принципе в России не прописана, поэтому очень трудно предъявлять какие-то претензии молодежи: а чему они должны соответствовать? Канона-то нет». Есть подозрение, что власть видит в качестве канона для молодежи в своем идеальном представлении образ простого «советского человека» с его инфантилизмом, патернализмом, беспрекословным принятием власти и неприятием всего того, что не является нормой для большинства. «Но это больно уж too much», — добавляет Архангельский.
Поведение власти в целом похоже на поведение «училки, которая потеряла контакт с учениками», формулирует социолог и философ Григорий Юдин. «К их жизни у нее давно нет интереса, но у нее есть представление, что они должны делать, а что не должны.
И когда она видит, что ее норме никто не подчиняется, училка раздражается и начинает лупить всех указкой, ставить в угол и бить линейкой по пальцам,
— сыплет метафорами социолог. — Концерты на местах не вписываются в то, что власти на местах хотели бы приветствовать, и они машинально их пытаются запретить. А дальше — эффект домино».
«Запреты концертов сами по себе — вовсе не разосланная из Кремля методичка, а желание регионов на местах «догнать и перегнать» пожелания Федерального центра, даже когда их вовсе нет, — соглашается бывший пресс-секретарь движения «Наши» и Росмолодежи Кристина Потупчик. — Плюс это прямое следствие криво написанного законодательства, законов, сочиненных ad hoc, по случаю какого-нибудь прецедента и непригодных для всех прочих случаев. Та же «пропаганда курения, алкоголя» или «пропаганда гомосексуализма» — по факту по этим законам можно запрещать и отменять все, начиная от стихов Есенина и песен Высоцкого и заканчивая «Голубыми огоньками».
На рэперах никакой особой фиксации нет, уверена Потупчик, лишь часть исполнителей, концерты которых запрещают, исполняют что-то похожее на рэп. «Я читала одно из писем так называемой фейковой «родительской общественности» (состоящей часто из нескольких городских сумасшедших) — они требовали у городских властей отменить концерт группы «Порнофильмы», потому что якобы само название группы пропагандирует порнографию. Они добились своего», — говорит общественный деятель.
По-хорошему, выход из сложившегося положения только один: нужно начинать мирные переговоры, поскольку те же рэп-исполнители переходят даже не на сторону молодежи — на сторону нелояльных власти структур:
Хаски после концерта отдал часть выручки «Медиазоне», а рэпер L`One еще до массовой атаки на исполнителей пожертвовал деньги на штраф журналу The New Times. Но власть не видит в рэперах равных себе.
«Логика власти: что, с ЭТИМИ, что ли, людьми, разговаривать? Молодежь хочет диалога — и находит его в рэпе, — а власть этого не понимает. Давить — единственный доступный инструмент, но это только еще больше консолидирует молодежь в своем протесте», — говорит Архангельский.
Движение в обратную сторону, однако, есть: директор Службы внешней разведки Сергей Нарышкин и бывший министр культуры Михаил Швыдкой предложили выделять на «рэпчик» гранты. Это, с одной стороны, показывает обеспокоенность власти музыкальным объединением: Нарышкин, отмечает Архангельский, имеет опыт работы в комсомоле и понимает, чем может закончиться такое противостояние, а Швыдкой — просто наиболее продвинутый в части принятия новых веяний человек от власти. С другой стороны, все это похоже на логику «мы не смогли вас запугать, теперь попробуем купить».
Политический фронт
Каким оружием ведется бой: запреты на участие в политике и митингах, штрафы для несовершеннолетних, законодательные инициативы о запретах игр, обыски у школьников.
Где: Москва, Архангельск.
Театр военных действий: важная, но официально не подтвержденная деталь запретов концертов: несколько источников утверждают, что существует некий «черный список» ФСБ, в соответствии с которым отменяются культурные мероприятия. Спецслужбы это не подтверждают, однако главред Russia Today Маргарита Симоньян открыто пишет, что Хаски выпустили сразу после того, как в администрации президента послушали его песни, а в ряде СМИ говорится о том, что исполнители в «стоп-листе» были в плей-листах задержанных «последователей» архангельского «бомбиста».
Противостояние молодежи и спецслужб выглядит куда более кровавым и агрессивным, нежели концертные дела. В широком смысле холодная война шла с момента, когда мейнстримом стало преследование людей за мемы и репосты — 282-я статья стала ассоциироваться с «молодежной».
Обострение случилось в момент дел «Сети» и «Нового величия»: спецслужбы, желая выслужиться, перегнули палку даже по нынешним временам, а жалобы на пытки со стороны арестованных стали дополнительным раздражителем для подростков — в первую очередь правых и анархистов. Кульминацией стал взрыв, устроенный на проходной ФСБ в Архангельске в конце октября 17-летним подростком (госСМИ назвали это «самоподрывом», подрывник погиб). После этого спецслужбы стали еще суровее: запрет концертов — это одна часть, а другая связана с задержанием 14-летнего школьника в Москве, который якобы готовил теракт на «Русском марше»: ФСБ в первые дни после взрыва активно искала возможных последователей архангельского анархиста и не больно церемонилась в выборе средств.
При этом этот конфликт — лишь часть более широкого непонимания между молодежью и властью. Речь идет о выступлениях в марте 2017 года, когда в среде протестующих на митинге Алексея Навального впервые были замечены в ощутимом количестве школьники и подростки. Власти понадобилось больше года, чтобы подготовить ответную операцию: в ноябре в первом чтении был принят законопроект об административной ответственности и штрафах за вовлечение несовершеннолетних в несанкционированные митинги и шествия. Кроме того, обсуждается идея о наказании родителей за своих детей — вплоть до лишения родительских прав (депутат-единоросс Сергей Вострецов, предложивший это, лидирует в голосовании читателей «Новой» на самое людоедское высказывание 2018 года).
Анализ тактики: если культурные «баттлы» — это относительно интеллигентная война, то политические воззрения подростков, помноженные на их максимализм, ничего, кроме страха, у власти не вызывают — и реакция на это может быть только одна. «Главное беспокойство власти — угроза дестабилизации, которая может исходить от любых объединений молодежи: от правых до исламистов на Кавказе, — говорит руководитель организации «СОВА» Александр Верховский. —
Поскольку заранее непонятно, кто опаснее, превентивно меры нужно применять ко всем».
Любопытно, что уголовные репрессии, по данным правозащитников, в этом году имеют очевидную тенденцию к снижению, уступая место тому, что принято называть термином «профилактика». Частичная либерализация 282-й статьи — один из таких примеров. Но, как представляется, большая сила инерции приводит к тому, что особенно острые бои — как в архангельском случае — только разгораются. Конкретно в этой ситуации хорошей стороны нет, и тот же 14-летний школьник действительно мог что-то замышлять, но действия спецслужб, нарочито агрессивные и злобные, не дают потухнуть протестному огню.
«Школота» как источник всего беспокойного, безусловно, заявила о себе в прошлом году, но ее масштабы явно преувеличены, говорит политтехнолог Шкляров. Как и в случае с концертами, власть стала жертвой собственной пропаганды. «Пропагандистский фантом, рожденный по следам массовых протестных акций весны и лета 2017 года, утверждал «протест школоты». Не будем углубляться в причины выбора именно такого конструкта, они, в общем, на поверхности: сведение в публичном поле антикоррупционных протестных акций к инфантильной подростковой истерике, относиться к коей взрослому человеку можно в лучшем случае снисходительно. Но
объем усилий, приложенных к имплантации в сознание публики мысли о «школьниках», которыми манипулирует ловкий дудочник Навальный, — не мог не привести к эффекту «сами придумали — сами верим».
И административным попыткам дудочку у Навального забрать для себя, выражением чего все сегодняшние разговоры о «молодежной политике» и выступают», — скептически говорит Шкляров.
«У нас законодатели о детях вспоминают раз в год, да и то как о поводе запретить что-нибудь эдакое, — недовольна Потупчик. — Обычно это происходит после какой-то трагедии. Думают, что защищают детей от напастей, новых угроз и прочих ужасов, выписывают под шумок очередной корявый закон, а потом люди в тюрьме за интернет-мемы оказываются. Законы надо писать нормально, надо правоприменительную практику анализировать, а вместо этого латаются какие-то несуществующие дыры».
Ценностный фронт
Каким оружием ведется бой: патриотизм, враги народа, церковь, письма на фронт, запрет интернета.
Где: вся Россия.
Театр военных действий: оба конфликта — культурный и политический — в широком смысле являются ценностными. Эксперты говорят, что такого сильного разрыва в понимании действительности между поколениями не было давно. Молодежь и старшее поколение всегда жили в разных мирах, но если в советское время идеологический каток был тотальным в силу отсутствия альтернативных источников информации, то сейчас попытка указать «как надо» ведет в лучшем случае к насмешке, а в худшем — к непримиримой вражде с обеих сторон.
Новые идеи предложить молодежи власть оказалась не в состоянии. «Идеология «для молодежи» не может работать изолированно, она должна быть встроена в идеологию государства, отсутствие которой — главная характеристика сегодняшней политической системы в России», — объясняет Виталий Шкляров. Но нельзя же позволить молодежи просто так болтаться, поэтому в ход идут старые приемы. В Екатеринбурге школьникам на соревнованиях по стендовой стрельбе предложили пострелять во «врага русского народа». Там же, но чуть раньше, Росгвардия предложила школьникам побыть в роли заложников. В Нижнем Тагиле на тушение снежками Вечного огня глава региона отвечает массовыми классными часами о «патриотизме», а в Петербурге школьникам предлагают написать письмо «отцу на фронт».
Там, куда не дотягивается патриотическое воспитание, властвует церковь с основами семейной жизни и запретом добрачных связей
(это тоже Петербург, но вообще-то вся страна).
А глава Комитета по вопросам семьи, женщин и детей в Госдуме Тамара Плетнева предложила запретить сайты знакомств, поскольку они просто не совпадают по идеологии с ее пониманием жизни. «Мы тоже в свое время по-разному знакомились: и в транспорте, и на улице, и на танцах, но это не значит, что сразу женились.
Мы дружили, договаривались как-то, ходили свататься, представлялись родителям, а уже потом женились, регистрировались обязательно. А тут чего? Нажали на кнопочку, совпало — давай, да?
Я считаю, что у нас сегодня девочки должны быть умные, ведь они же мамы будущие. Ребята как-то к этому проще относятся — переспал и ушел, а ей потом расхлебывать», — говорит Плетнева. И это многое объясняет: в понимании представителей власти, если не так, как было у нас раньше, — значит, плохо.
Анализ тактики: нельзя сказать, что власть совсем не пытается взаимодействовать с молодежью и не пытается понять ее идеологию. «Именно сейчас усилиями новой АП для молодежи появилось множество социальных лифтов, начиная от пакета конкурсов линейки «Россия — страна возможностей» и заканчивая Сириусом и региональными технопарками, Кванториумами», — говорит Кристина Потупчик. Но и она признает, что «на уровне законодательных инициатив продолжают лепиться на коленке все новые запретительные реляции, придуманные «по случаю», не обдуманные и не работающие в условиях реальной жизни так, как того хотелось бы законодателям», что сводит на нет все какие-то здравые вещи.
Но давить легче, чем договариваться, и поэтому вместо диалога, о котором говорил Андрей Архангельский, по всей стране появляются «политруки», которые скорее поучают школьников и молодежь, чем вызывают у них реакцию отторжения, говорит Григорий Юдин. «У власти нет языка, которым можно разговаривать с молодежью, поэтому и
возникают странные истории вроде совета блогеров в Госдуме, что похоже на зоопарк: мы не знаем, как это животное устроено, давайте приведем его к нам и поизучаем,
что с ним можно сделать», — иронизирует социолог.
Чтобы диалог налаживать — нужен посредник, резюмирует Александр Верховский из «СОВА». «Чтобы радикализация не заходила слишком далеко, нужно искать какие-то общественные институты, которые будут налаживать диалог, — говорит он. —
Не может быть милого диалога между оперативниками и панками. Нужен посредник».
Одним из таких «посредников» могла бы стать та же самая музыка — если только исполнителям освободят руки от наручников, чтобы они могли держать в руках микрофон.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»