Охота на рэп и другую молодежную музыку началась в октябре, сразу после трагедий в Керчи и Архангельске. Концерты и даже целые гастрольные туры отменяли и раньше, но это зачастую объяснялось политическими причинами. Слетал тур у Макаревича из-за его высказываний на украинскую тему. То же самое и по той же причине произошло с Нойзом. Были проблемы у группы «Барто», на которую обиделись правоохранительные органы из-за конкретной песни. Были наезды на протестных панков из «Порнофильмов». Но наезд на Хаски или Крида политикой не объяснишь при всем желании, она явно тут ни при чем: Хаски поддерживает Донбасс, Крид пел с Кобзоном. У Крида действительно были проблемы с органами, но неполитического характера. Этим летом они с Тимати дали концерт в центре Москвы с крыши джипа (почти как Хаски в Краснодаре) и попали на штраф в 20 тысяч. Так Тимати рекламировал свой новый салон красоты.

Все изменилось в октябре. После Архангельска и Керчи власти не на шутку перепугались.

Стало понятно, что с молодежью происходит что-то не то — не то, что хотелось бы.

А после этого идут и взрывают. Но вместо того, чтобы разобраться, решили пойти по пути запретов, так проще. И прикрылись, как у нас принято, общественным мнением: обеспокоенными родителями, верующими, пенсионерами и другими оскорбленными гражданами. В советское время это называлось «по просьбам трудящихся», только теперь вместо трудящихся верующие.

Между тем, если внимательно послушать отмененных исполнителей, а не выдергивать из песен только мат и упоминание наркотиков, станет понятнее, что волнует аудиторию 16–24, чем она живет и чего от нее ожидать.

Хаски

Он по праву считается одним из самых сильных поэтов поколения. Помню, с каким восхищением цитировал мне его режиссер Рома Либеров, далеко не тинейджер, человек, снявший фильмы о Мандельштаме и Бродском: «Сосредоточенный, как самоубийца, я шатаюсь по городу, желая совокупиться… Набито панельное брюхо! Панельного неба краюха! Еду по России; не доеду до конца, где панелька моего отца?» Образ адский, как будто из фильма «Груз-200». Но узнавание полное. Молодой человек из Пензы, Саратова, Челябинска, Омска, послушав это, скажет: «Да, так я и живу». И главное желание — вырваться из этого ада.

Абсурдное обвинение Хаски в каннибализме подразумевало строчку: «А помнишь, ты умерла, и мы твое мясо ели, что пахло, как мумия, забытая в Мавзолее». Звучит неприятно, но у Бодлера о разложившемся трупе лошади на дороге не менее неприятно, а это стихи, и великие. Где тут призыв — судить прокуратуре. Но интересно: если вас призовут к каннибализму, вы выйдете на улицу и сожрете прохожего? А если не призовут — не сожрете? Тогда прокуратура права.

Когда Хаски закрыли на 12 суток, в фейсбуке ему сразу припомнили и дружбу с «Моторолой», и концерты в Донецке. Дескать, допрыгался соколик, и поделом. Но ведь прессуют Хаски вовсе не за его политическую позицию. И какой бы она ни была,

Да, он человек с убеждениями, неприятными для некоторых, но у любых убеждений есть один плюс: они хотя бы есть. Это только кажется, что конфронтация, которая сейчас происходит в обществе, — между сторонниками одних идей и других, прямо противоположных. Нет, она между людьми с принципами — любыми — и без. Тем, кто без, мы неприятны все, скопом, без разбора: правые и левые, либералы и патриоты.

Монеточка

Московский юрист Сергей Афанасьев инкриминирует ей строки:

И на этом основании требует прокурорской проверки. По его мнению, эти строки могут спровоцировать суицид. А теперь посмотрим контекст. Умереть в песне призывает «человек впечатлительный», который «любым cоветам cледовал неукоcнительно. Он от этого и умер вообще-то, видимо, по cовету из ютубовcкого видео». И дальше: «Сатана напевает эту песню в душе». Ошибся бдительный юрист, все наоборот: песня о том, что суицид — от лукавого, лукавый к нему призывает.

А Монеточка призывает совсем к другому: «Искать счастья там, где плачут даже иконы страшных пятиэтажек». Воля к сопротивлению у этого поколения мощная. Но не в политическом смысле. Речь о сопротивлении всему тому унылому, гнусному, жалкому и безрадостному, из чего состоит жизнь российской провинции. Прозябать не хочется. И если молодого человека и заносит в политику, то как раз из этих соображений: уж больно скучно и бессмысленно тут все устроено.

IC3PEAK

Сложнее с электронной группой IC3PEAK, которую в Казани гоняли из клуба в клуб, и в конце концов сорвали концерт под предлогом звонка о заложенном взрывном устройстве. Это одна из немногих наших успешных экспортных групп — гастролируют от Бразилии до Германии. У них много песен на английском, но есть русскоязычная «Смерти больше нет» и мегапопулярный клип на нее. Пять миллионов просмотров. Вдумайтесь в эту цифру. Пять миллионов человек чувствует примерно то же, о чем поет группа. А поет она вот о чем:

И припев: «На меня смотрит вся Россия. Пусть все горит, пусть все горит…»

Можно, конечно, запретить и IC3PEAK. Пришить им призыв к чему-нибудь, перекрыть концерты, выжить из страны (а им есть куда ехать, их любят на Западе). Но ведь чувство загнанности и отчаяния у людей от этого не исчезнет. Его придумали не поп-группы, оно действительно существует. А отчаяние такое, что иначе, чем словами «впереди меня ничего не ждет» и «пусть все горит», — и не выразить.

Что до остальных исполнителей, то да, там есть и мат (маркер поколения: если ты не материшься через каждые несколько слов, значит тебе за тридцать), и подростковый секс, и наркотики. Как в песнях «Битлз» и «Роллинг стоунз». Можно сказать, что это пропаганда (но тогда придется доказать), а можно — что сигнал тревоги. Или просто отражение жизни. Плохая или хорошая, но она — их.

Происходящее сегодня с поп-музыкой исчерпывающе описывается цитатой из Довлатова с поправкой на талант и эпоху: «Я не был мятежным автором. Не интересовался политикой. Не допускал в своих писаниях чрезмерного эротизма. Не затрагивал еврейской проблемы. Мне казалось, я пишу историю человеческого сердца. И все. Я писал о страданиях молодого вохровца, которого хорошо знал. Об уголовном лагере. О спившихся низах большого города. О мелких фарцовщиках и литературной богеме…

Я не был антисоветским писателем, и все же меня не публиковали. Я все думал — почему? И, наконец, понял. Того, о чем я пишу, не существует. То есть в жизни оно, конечно, имеется. А в литературе не существует. Власти притворяются, что этой жизни нет».

Вот и у нас так. Проблемы есть, но сделаем вид, что их нет. И не только проблемы — люди. Посмотрите на цифры просмотров: 500 тысяч, миллион, два миллиона… Можно, конечно, сделать вид, что и их тоже нет, но однажды они о себе напомнят.