«Выхожу из ОВД и вижу папарацци», «На блатных номерах дьякон мчит прямо в Ад», «Наблюдаю за Россией, бесконечное бессилие» — это цитаты из нового альбома уфимского рэпера Фейса «Пути неисповедимы». Налицо все признаки протеста и оппозиционности, а сейчас каждый такой признак автоматом попадает в поле общественного внимания. Одни говорят: «Так их, чувак, мочи!» А другие: «Ну вот, еще один продался врагам России».

Казалось бы, какой-то там Фейс, какая разница, что он спел. Но вот вам три причины, почему это важно:

1. У него миллионная аудитория. Даже блогерские обзоры его альбомов легко собирают десятки и сотни тысяч, а уж сами клипы подавно. Реальная звезда, а то, что его нет на ТВ и в мейнстримовых медиа, ни о чем не говорит, интернет давно уже переплюнул их по рейтингам. Да его и не может там быть: редкая песня Фейса обходится без мата. СМИ ему, как и многим его коллегам, не нужны, его страница в «ВКонтакте» (750 тысяч подписчиков) — сама по себе СМИ.
2. Месяц за месяцем на марши Навального и другие протестные акции выходит все больше школьников, их успели уже окрестить «рассерженной школотой». А это как раз аудитория Фейса — до семнадцати и младше. Послушать его стоит хотя бы для того, чтобы понять, чем именно они недовольны. В программе Дудя он так и сказал: «Я лицо молодежи».
3. И, наконец, перемена, произошедшая с Фейсом, сама по себе поразительна. В недалеком прошлом уфимский гопник и барыга, по собственному же признанию, тусовавшийся с неонацистами и АУЕ (подростковый криминалитет), долгое время он пел на сугубо пацанские темы: подростковый секс, наркота, вписки и драки. Главный сюжет — кто кому вломил и кто кого трахнул. И вот такой человек записывает протестный альбом, приходит на Марш матерей, снимается в балаклаве и дружит с радиостанцией BBC. Интересная симптоматика. Что с ним произошло?

Рэп — сам по себе музыка протестная.

Пафос этой музыки — пошли вы все на. Да, это протест, но специфический, протест бандита против закона. На груди у классиков рэпа толстые золотые цепи, на пальцах массивные перстни, «гайки». Мечтают они, если верить текстам, вовсе не о всеобщем равенстве и социальной справедливости, а о больших машинах, котлетах денег и бассейнах с телками. Проблема в том, что бассейны, машины и котлеты принадлежат чистеньким белым мальчикам, служащим в госкорпорациях и находящимся под охраной полиции. Надо просто занять их место и самим стать такими же. На то ты и крутой черный парень с большим пистолетом.

Это философия гопничества, никак не оппозиции. Но точки пересечения у них есть. Когда-то мы с коллегой проводили опрос среди школьников на тему «Что такое свобода?». «Делать все что хочу», — сказал мне один из подопытных. «Что именно?» — «Да вообще все. Что захочу, то и сделаю». Внятного ответа я так и не смог добиться. Свобода в России издавна трактуется как воля, в тюремном смысле. Конечно, они не гопники, но Фейс им нравится, и это само по себе тема для размышлений.

У него много привлекательных черт. Фейс отчаянно смелый парень. Бывший боксер, он, не раздумывая, кидается в бой и бьется насмерть. На собственных концертах неоднократно встревал в драку и, несмотря на женственную внешность, выходил победителем.

Фейс — честный, по пацанским понятиям:

Мне предлагали деньги, они были в нашей крови, Чтоб рекламировать всех тех, кто нас в ней утопил,

Кто согласился, я клянусь, что не подам им руки.

И это чистая правда. Действительно предлагали, а он не взял. Предлагают, для справки, всем, и почти все соглашаются.

Фейс не умничает, в отличие от большинства наших рокеров и рэперов. Оксимирон, скажем, бешено популярен, но юную аудиторию ему не взять, для них он слишком сложен. Во всем, что он делает, сквозит высшее образование, которым не отягощен Фейс. Сравнивать его стоит не с коллегами по жанру, а с группой «Звери», примитивной настолько, что даже Шнуров, не склонный умничать, назвал ее лидера — Рома Дверь. «Районы, кварталы, жилые массивы, Я ухожу, ухожу красиво», — пели «Звери». Фейс жестче. Прост как правда, как пять копеек:

Эй, запомни нас, мы вне закона Я разогнался от нуля до миллиона Моя страна — это одна большая зона

Где бы в ней ни оказался, чувствую себя как дома

(Обратите внимание. «Россия — большая зона» — распространенное либеральное клише. Но в отличие от либералов, Фейс чувствует себя на зоне как дома.)

У него отличная дикция. Это не пустяк. Большинство рэперов, даже лучшие, читают свои тексты так, что разобрать можно лишь отдельные фразы. Этим страдает Хаски, неплохой поэт, и множество других исполнителей. В какой-то момент выключаешь музыку, открываешь текст и начинаешь читать с листа. А Фейс отчетливо выговаривает, слышно каждое слово: «Если страны — это времена года, тогда Россия — осень».

Он далеко не бездарен. Строка «Я любил Господа Бога, но мы слишком разные» — по-настоящему сильная, и таких строк у Фейса немало. Наряду с невнятицей и дешевыми понтами, конечно.

Что происходит в голове у такого человека, когда он начинает читать Мандельштама (трек «Ворованный воздух» с нового альбома) и слушать сюрреалистичные песни Егора Летова? Правильно, ему сносит крышу.

Интересный персонаж, яркий. В девя­ностые, по которым сейчас многие ностальгируют, таких было немало. Они вспыхивали, метались из крайности в крайность и мгновенно сгорали. Кто-то уехал, кто-то сторчался, выжили единицы. Но легенды до сих пор ходят.

Легко увидеть за оппозиционными треками Фейса маркетинговую стратегию. Его уже обвиняют в желании сорвать жирный куш на протестной теме. Да, есть такое явление «протестный маркетинг». Что такое антисуши? То же самое, что суши, только дороже. Распространенный прием, но к Фейсу он отношения не имеет. Его песни политкорректными не были никогда. Новый альбом по большому счету к прежним претензиям ничего не добавил.

Если он и хайпанул, то неудачно. Многие поклонники не приняли его новый имидж, новые треки на данный момент по просмотрам просели. Это нормально: чем серьезнее ты работаешь, тем меньше аудитория.

Нет, дело не в маркетинге. Он действительно против власти, просто потому, что вообще против и любит посылать всех куда подальше. И еще потому, что прочитал Мандельштама и послушал Летова («Я всегда буду против»). После чего почувствовал себя кем-то вроде проклятого поэта во французской традиции. Конечно, он не голос рассерженной школоты. Просто так совпало, что они движутся в одну сторону. В России вообще не так много вариантов, куда двигаться парню с сильным характером и амбициями. Госкорпорации, зона, эмиграция и пикеты на Пушкинской. Вот, пожалуй, и все.