Одна история офигительней другой

«Заринэ Джандосова написала учебник по истории для 10-го класса. Ее «кочевая цивилизация» — это не историческая концепция, а фактический антироссийский манифест. В ее изложении Казахстан — это вечный борец за независимость, Россия — угнетатель свободных народов. Доходит до абсурда: появление образовательных и медицинских учреждений на территории Казахстана в период существования Российской империи описывается как своего рода «блага колониализма».

Это депутат Андрей Луговой на своем авторском канале на RuTube клеймит казахстанский учебник 2019 года и его создательницу, которая при всех своих взглядах еще и спокойно преподает в «нашей Северной столице» (конкретно — в СПбГУ). Поиску «русофобии» в казахстанских учебниках Луговой посвятил целый получасовой выпуск своего проекта «Личный враг короля». И не только в казахстанских: под раздачу попали вообще все учебники истории в постсоветских странах — от Азербайджана до Кыргызстана. Мерили, что называется, с линейкой: в 35 учебниках Кыргызстана, Казахстана, Таджикистана и Азербайджана нашли «1030 оценочных упоминаний России, из которых 67% — негативных».

Луговой не в первый (и, очевидно, не в последний) раз резко критикует Центральную Азию за недостаточное уважение к России и поглядывание в сторону Запада — но подробный разбор учебников от госпропагандиста выходит впервые. Тут депутат Госдумы идет в фарватере правительства: министр просвещения Кравцов еще летом жаловался на «негативное» отношение к России со стороны исторической учебной литературы СНГ. «Здесь есть определенные сложности и проблемы в изложении исторического материала без соответствия принципам историзма и объективности при рассмотрении истории ряда государств. Прежде всего это касается нашего общего прошлого, периода пребывания территории республик в составе Советского Союза, которые в целом имеют негативный характер по отношению к России», — цитировало министра агентство ТАСС.

И не заработает, пока сама Россия не изменит свой взгляд на происходящие в других странах процессы.

Царь плохой, да и бояре плохие. А вот война общая

Тяжело это воспринимать нейтрально, но вообще-то текстовый анализ учебников Луговой и его команда провели вполне себе нормальный. Подобная описанной риторика про «колониализм», «гнет царизма» и тому подобное присутствует и в куда более старых версиях книг по истории. И там не только про это.

Для примера корреспонденты «Новой» взяли хрестоматию по истории Казахстана за 5-й класс, выпущенную в 2006 году издательством «Атамура». Там цитируется «Рассказ казаков» за авторством Я. Довбищенко про национальное восстание в Казахстане при царской власти в 1916 году:

Называется этот раздел в хрестоматии «О зверствах карателей» — и описывает скорее царизм в целом. Но говорится не только о нем. В полноценном учебнике за тот же 5-й класс рассказывается, что «Советская власть, чтобы скрыть свои явные ошибки во время войны, переносила вину на малочисленные народы». А целый 31-й параграф в учебнике по истории Казахстана за 8-й класс (2012 год, издательство «Атамура») так и называется — «Колониально-переселенческая политика царизма».

Если говорить про учебники, то и примеры, приведенные в этом материале и в анализе Лугового — стремительно устаревающие. Как минимум в Казахстане: с приходом в 2019 году администрации президента Токаева подход к истории в стране пересматривают. Прямо сейчас издается большой семитомник, в котором исторические события, в том числе, связанные с общим прошлым с Россией, — подаются в куда более нейтральном ключе. После этого будут меняться и учебники истории — под новый госстандарт.

«Учебники у нас ужасные, и я бы хотел изменить все, — признается историк Жаксылык Сабитов. — Они готовились в эпоху Назарбаева, когда до истории никому не было дела. Вопрос лежал в чисто экономической плоскости: издательства просто зарабатывали деньги, а качество учебников никого не интересовало. Главное, чтобы они не противоречили очень «жидкому» государственному стандарту».

По факту нынешняя интерпретация в исторических учебниках — это советский стандарт наоборот, уточняет специалист. «Максимум, что сделали в 1990-х годах, — знак минус поменяли на знак плюс. Раньше Алихан Бокейханов (один из основателей Алашорды, партийного объединения, которое стремилось к демократизации Казахстана в начале 20-х годов прошлого века. — Ред.) был отрицательным персонажем. Потом раз — и он уже положительный герой! Никакого переосмысления истории не было. Назарбаев считал, что «я равен всей предыдущей истории, которая была до меня; я — основатель, а то, что там было раньше, это так, ерунда полная», — говорит Сабитов.

В прошлом году перед приездом Владимира Путина в Астану в столице Казахстана проходил целый форум историков из двух стран — с целью «остудить страсти», которые возникают при обсуждении исторической науки (кто их нагревает — не упоминалось).

И в целом после этого страсти и вправду «остудились»: Казахстан и Россия вместе отметили 80-летие Победы огромным количеством совместных мероприятий и относятся друг к другу с большим дружелюбием на государственном уровне. На уровне исторической дискуссии тоже почти нет проблем — правда, пока речь не заходит о конкретных периодах. «У нас Золотая Орда, поэтому такой политики нет. С российскими коллегами хорошо общаемся, ездим на конференции, они к нам приезжают, на других встречах видимся. Поэтому в целом проблем с этим нет. А вот если бы что-то касалось XX века, наверное, было бы хуже. XX век — это такая мозоль, за которую люди крепко держатся», — уточняет историк Сабитов.

Более того, в конце мая в Казахстане открылся филиал Российского военно-исторического общества. Заявлялось о том, что пройдет целый комплекс культурно-просветительских мероприятий под эгидой РВИО. Правда, фактически они если и были, то прошли абсолютно незамеченными в широком поле. Но в целом налажено и взаимодействие, и взаимопонимание. 

Не говоря уж о том, что муралы (рисунки на стенах домов), посвященные то Бауыржану Момышулы, то снайперу Алие Молдагуловой, то еще кому-нибудь, связанному с войной, — это даже не всегда госзаказ, а вполне народное творчество. В Казахстане даже есть свой «Бессмертный полк», только называется он по-другому, и ленточка там другого цвета. Несколько раз в регионах страны его пресекали, но потом де-факто разрешили везде — и люди туда приходят не потому, что они «пропагандистски накачаны Москвой», а по велению сердца.

Если бы это была единственная болевая точка для самой Москвы!

Пять «антироссийских» ударов. В спину, разумеется

Даже в общем благодушном компромиссе по военной теме у России есть хронические вопросы к Туркестанскому легиону, воевавшему на стороне вермахта. В Казахстане периодически возвращаются к вопросу о реабилитации тех, кто там служил, поскольку это были, по мнению части историков, военнопленные. С точки зрения российского нарратива это — исключительно коллаборационисты, прощения им быть не может.

Но про Туркестанский легион уже долгое время никто не вспоминает. А вот про другие вещи — постоянные нервические напоминания. Политик Амиржан Косанов формулирует пять тем, которые больше всего триггерят Россию в отношении общего прошлого с тем же Казахстаном:

• «Во-первых, это целый пласт истории, связанный с завоеванием Россией территории Казахстана при царском режиме. Ранее советская идеология утверждала о «добровольном присоединении».
• Во-вторых, оценка деятельности правительства «Алашорда», которое ранее советская власть представляла как негативное явление, как ультранационалистов. Ныне казахстанская сторона придерживается иной, противоположной оценки.
• В-третьих, существует разница в оценке причин и последствий казахского Голодомора («Ашаршылык»), когда при насильственной коллективизации и конфискации в 30-х годах прошлого столетия от голода погибло, по некоторым данным, около 2,5 миллиона казахов. Российская сторона как правопреемница большевистской власти не желает брать на себя ответственность за этот геноцид.

• В-четвертых, ныне в российской идеологии отсутствует однозначное осуждение преступлений сталинского тоталитарного режима, есть даже попытки обелить тот период и самых одиозных деятелей того времени.
• В-пятых, российская сторона хотела бы оправдать процесс тотальной русификации при коммунистическом режиме, когда Москва в ущерб интересам других национальностей хотела создать единый «советский народ»».

В Казахстане постоянно анализируются данные, которые всплывают в архивах, добавляет Косанов, так что постепенно меняется и подход к тем или иным событиям. «Некоторые горячие головы в Москве против естественного процесса десоветизации и декоммунизации, который происходит в бывших республиках СССР, в том числе и в Казахстане. Естественно, что некоторым неоимперски настроенным деятелям такой современный подход не по нраву. Отсюда и такие поползновения», — считает политик.

Именно «деколонизационная» тема (или, как сейчас принято говорить, — дискурс) больше всего раздражает того же Лугового: слово «колониальный» в учебниках истории они считали едва ли не отдельно. Это слово периодически возникает и в казахстанских СМИ, но «деколонизация» как процесс обсуждается обычно не в научно-историческом ключе, а в активистском или националистическом. Много материалов об этом выходит в казахоязычной прессе, однако, как правило, Москва сама дает повод.

Стоит, например, депутату Алексею Журавлеву высказаться о том, что перевооружение Казахстана по стандартам НАТО ведет к риску превращения страны во «вторую Украину», — как СМИ на государственном языке пишут, что Журавлеву надо запретить въезд на территорию страны, а процесс деколонизации надо ускорить. В целом же деколонизация — скорее культурный нарратив, чем исторический, он связан со сменой поколений.

Но и остальные тематические блоки — болезненны для Москвы. Летом 2021 года «Новая» писала большой текст о голоде в Казахстане, так потом у историков-пропагандистов вышел целый «дисс» на него: грозили кулаком за то, что редакция и автор порочат образ Сталина и пользуются западными источниками, а они врут, потому что разве может быть иначе?

В 2025 году тема свербит по-прежнему. Историк Жаксылык Сабитов давал интервью казахстанскому сайту «Евразия24» (формально — за дружбу народов, на деле — полностью пророссийскому) и просто взбеленился, когда услышал от ведущей вопрос: «Посмотрите, что происходит. История с голодом в 20-е и 30-е годы сегодня преподносится как целенаправленная политика большевиков и союзных властей. Для чего это делается?» «Во-первых, я считаю, что голод был, и виной ему Сталин и те люди, которые не считали людей за людей», — резко заявил Сабитов. После этого ведущая сдала назад и оговорилась, что имела в виду, нужно ли называть это «геноцидом». «Это уже вопрос к идеологам. Геноцид — политический термин», — отбил подачу историк.

Что же до русификации, очевидно существовавшей в СССР, то в силу демографии и современной языковой политики государства она развернулась вспять, и Россия теперь в спешном порядке договаривается о том, что будет строить русские школы в южных регионах Казахстана, где процент говорящих только на казахском языке уже приближается к максимальным значениям.

Но тут Москва в ситуации, когда нагнать исторический поезд невозможно. Президент Токаев всячески помогает инициативами по защите русского языка в СНГ и конкретно в республике — однако молодое поколение даже в урбанизированных мегаполисах все чаще выбирает казахский язык как базовый для повседневного общения (в университетах ситуация сложнее: там превалируют русский и английский). 

Смена тона

Ключевой парадокс претензий со стороны России, собственно, и заключается в том, что высказывает она их не бывшим республикам СССР, а их образам, которые существуют у нее в голове едва ли не с тех же советских времен.

Между тем за 34 года во всех странах без исключения возродилась или сформировалась заново собственная национальная и политическая идентичность, историческая память в которой — обязательный элемент. На первом этапе ее формирование, безусловно, происходило с перегибами, что неизбежно в эпоху трансформации всей государственности. Сейчас же республики постепенно смещаются в своих оценках к более сбалансированному подходу, при котором произошедшие в прошлом события — не повод для выяснения «Кто именно виноват?» (хотя для истории это нужно зафиксировать), а повод для того, как сделать, чтобы хорошее никуда не делось, а плохое не повторилось вновь. В том же Казахстане это называют прагматическим подходом и сторонники власти, и даже ее оппоненты.

«При написании учебников любая сторона (и казахстанская не может быть исключением) не должна рефлексировать по поводу возможной реакции с чьей-либо стороны. Как известно, история не терпит сослагательного наклонения и потому исторические факты, какими бы горькими и неприятными они ни были для действующей власти и других стран, с которыми было общее прошлое, должны быть приведены без всяких купюр. Тем более когда речь идет об учебниках, которые формируют историческое сознание подрастающего поколения», — описывает этот прагматический подход политик Амиржан Косанов.

Иными словами, новые учебники будут рассказывать об истории, не пытаясь обвинить Россию в чем-либо, а пытаясь объяснить, как были устроены те или иные исторические процессы, кто и какое влияние в них оказывал друг на друга и как избежать ошибок и разладов. И в этом смысле Центральноазиатские республики ценят понимание и совместное обсуждение — а не осуждение и обиды, смешанные с агрессивными выпадами в сторону всего государства. Тем более если это выпад со стороны не историков даже, а политиков и пропагандистов.

Проще говоря, России давно пора сменить тон в отношении бывших советских республик — тем более если она хочет считать их «дружественными» (а она хочет). Такие выпады, как у Лугового или министра Кравцова, обычно рано или поздно заканчиваются тем, что даже у лояльных партнеров и союзников лопается терпение — и маятник от лояльности снова качается в сторону взаимного выяснения отношений (а добрососедские отношения Россия и республики Центральной Азии вообще-то закрепляют на государственном уровне). В итоге от этого чаще всего страдают сами пропагандисты, которым прилетает по шапке с обеих сторон. Но, как говорится, таких людей история ничему не учит.