Фото: архив
«В середине ноября текущего года в ЦК поступило заявление из Ивановской области от т. Журавлева, нач. УНКВД, о неблагополучии в аппарате НКВД, об ошибках в работе НКВД, о невнимательном отношении к сигналам с мест, предупреждающих о предательстве Литвина, Каменского, Радзивиловского, Цесарского, Шапиро и других ответственных работников НКВД, о том, что нарком т. Ежов не реагирует на эти предупреждения и т.д.
Одновременно в ЦК поступили сведения о том, что после разгрома банды Ягоды в органах НКВД СССР появилась другая банда предателей, вроде Николаева, Жуковского, Люшкова, Успенского, Пассова, Федорова, которые запутывают нарочно следственные дела, выгораживают заведомых врагов народа, причем эти люди не встречают достаточного противодействия со стороны т. Ежова.
Поставив на обсуждение вопрос о положении дел в НКВД, ЦК ВКП(б) потребовал от т. Ежова объяснений. Тов. Ежов подал заявление, где он признал указанные выше ошибки, признал, кроме того, что он несет ответственность за то, что не принял мер против бегства Люшкова (УНКВД Дальнего Востока), бегства Успенского (нарком НКВД Украины), признал, что он явно не справился со своими задачами в НКВД, и просил освободить его от обязанностей наркома НКВД <…>.
Текст заявления т. Ежова получите почтой.
С настоящим сообщением немедля ознакомить наркомов НКВД и начальников УНКВД.
Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин».
Надо же! Казалось бы, совсем недавно, два года назад, Каганович восторженно писал товарищам:
«Главная наша последняя новость — это назначение Ежова. Это замечательное мудрое решение нашего родителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и стране. Вот великая диалектика в политике, какою обладает наш великий друг и родитель в совершенстве».
Фото: архив
Удивительный режим… Даже на тайную полицию, ставшую опорой всего доброго, что в государстве происходит, не хватало надежных и верных. Ягода, Ежов, Берия, Меркулов, Абакумов… Все пятеро сталинских чекистских наркомов и практически все их замы оказались «шпионами да террористами» и были расстреляны.
25 ноября 1938 года Ежов был снят с должности наркома внутренних дел. Заступивший на хозяйство Берия немедленно произвел смену не только начальников отделов НКВД и их заместителей, но и почти всех руководителей республиканских, краевых и областных НКВД-УНКВД. Комиссия по передаче дел в наркомате дала резкую оценку «вредительской» работе как наркома, так и его аппарата. «Шпионы, враги, — отмечал член комиссии Маленков, — сидели буквально на всех участках».
В 2008-м я брал интервью у замечательного новосибирского историка Алексея Теплякова, сумевшего добыть из не захлопнувшихся еще архивов уникальные документы и издать их.
В Минусинске казнимых добивали ломом… Одного пьяные палачи пытались взорвать с помощью электродетонатора… Осужденный в 1939 году начальник оперсектора Алексеев в жалобах на необоснованность приговора указывал, что им лично арестовано 2300 «троцкистов», из которых 1500 расстреляно. Власти этим весомым аргументам вняли, в январе 1941 года Алексеев был освобожден из заключения и остался работать в системе ГУЛАГа.
Бывший начальник Куйбышевского (Каинского) оперсектора НКВД по Новосибирской области Лихачевский в августе 1940 года показывал (будучи арестованным «за нарушения законности»):
«У нас применялось два вида исполнения приговоров — расстрел и удушение… операции проводились таким путем: в одной комнате группа в 5 чел. связывала осужденного, а затем заводили в др. комнату, где веревкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше… Постоянными участниками этих операций были Плотников, Малышев, Иванов, Урзя, Вардугин и др… Всего было задушено человек 500–600».
Леонид Лихачевский. Фото: архив
Некоторые из палачей соревновались в умении убить осужденного с одного удара ногой в пах. Казнимым забивали рот кляпом, причем у секретаря райотдела Иванова был специальный рожок, которым он раздирал рот сопротивляющимся.
Те же сотрудники Куйбышевского оперсектора (в том числе и оставшиеся безнаказанными) в 1938 году заставили совершать в своем присутствии половой акт осужденную учительницу и осужденного мужчину, обещая их за это помиловать. Сразу после окончания «представления» несчастные были задушены.
Упоминавшийся сотрудник оперсектора Иванов оклеветал забеременевшую от него уборщицу как шпионку и лично участвовал в ее расстреле, причем начальник оперсектора при этом, смеясь, подсчитывал, сколько в результате Иванов сэкономил на алиментах.
Троих куйбышевских садистов расстреляли.
Масса случаев, когда применили высшую меру «по ошибке». Так, глава Бийского оперсектора НКВД Смольников вместо приговоренных к расстрелу Тарабукина и Соколова самоуправно расстрелял их однофамильцев.
Один «недорасстрелянный» выбрался из ямы, добрался до Москвы, пришел с жалобой в приемную Калинина, где и был арестован, после чего расстрелян окончательно. Сибирских чекистов, допустивших халатность, наказали в административном порядке.
Это только Западная Сибирь, территория (наряду с Украиной) особенно безудержного чекистского разгула. Но в Сибири и начальников чекистских меняли как перчатки — чуть ли не ежемесячно. Правда, поначалу не расстреливали, а переводили (с повышением) в другие регионы. Для распространения опыта, что ли?
«Пьянство вошло в обычное явление, пьянствуют с проститутками, разъезжают на автомобилях даже члены бюро ячейки», — выговаривал подчиненным начальник Западно-Сибирского ОГПУ Заковский на партийном собрании. Заковский, который сам был любителем красивой жизни (многочисленные любовницы, выпивка), добавлял: «Пить можно, но только в своем узком кругу чекистов и не в общественном месте».
Заковского перевели наркомом в Белоруссию, потом в Ленинград, а потом и в Москву — заместителем Ежова. Летом 1937-го расстреляли уже «с этой должности».
Леонид Заковский. Фото: Википедия
А на другом конце страны, в Мордовии, по делу «правотроцкистской буржуазно-националистической террористической организации», участники которой, как указывалось в материалах следствия, ставили своей задачей путем террора, восстаний, шпионажа, диверсий и подрыва народного хозяйства свергнуть советскую власть и реставрировать капитализм, было арестовано около 200 человек, в том числе четыре председателя ЦИКа, республиканского совнаркома, 12 наркомов и заместителей наркомов, пять секретарей обкома ВКП(б), 27 руководящих работников ЦИКа, СНК и ОК ВКП(б), 34 секретаря райкомов, 10 председателей райисполкомов… Главное дело рассматривалось выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР 23–24 мая 1938 года в Саранске, осуждено 95 человек, из них 70 приговорены к расстрелу.
В спецсообщении на имя Сталина и Молотова начальник УМВД докладывал о том, что на 21 декабря 1937 года по РОВСовскому заговору (РОВС — эмигрантский Российский общевоинский союз. — П. Г.) только по одной Новосибирской области арестовано 18 920 человек, а именно:
Резолюция Сталина на сообщении о ходе операции: «Ежову. Всех бывших офицеров и генералов по записке Горбача нужно расстрелять».
Старшего майора госбезопасности Григория Горбача тоже расстреляли, но позже.
Григорий Горбач. Фото: Википедия
А на Урале в течение летних месяцев 1937 года лишились должностей (по причине ареста и без ареста, а также в связи с исключением из партии) 10 из 10 заведующих отделами и секторами обкома партии (один застрелился).
Из шести заместителей завсекторами, предусмотренных штатом обкома, должностей лишились все шесть. Из 10 первых секретарей горкомов заменены 10, из 10 вторых секретарей горкомов — также все. Из имевшихся на территории области 81 райкома партии (в т.ч. райкомов, входивших в состав городских комитетов) секретари 77 сняты, один застрелился (судьба троих неизвестна).
Согласно штатному расписанию обкома партии, 221 должность относилась к номенклатуре ЦК ВКП(б). Так вот: из числа занимавших эти должности коммунистов на своих местах к концу декабря осталось лишь 12 человек. Другими словами, с мая по декабрь — за семь месяцев — принудительной ротации подверглось 95% высшего партийного эшелона области.
А в Москве из 19 наркомов, входивших в состав «самого главного» правительства, 1937 год пережили только шестеро:
Причем лишившиеся портфелей наркомы отправлялись вовсе не на «заслуженный отдых», а в расстрельные камеры НКВД. Когда профессор А. Куманев выпустил книгу «Говорят сталинские наркомы» (полную безмерных похвал вождю), он брал интервью только у ВЫЖИВШИХ…
По официальным данным, жертвами сталинских репрессий стали 12,5 миллиона граждан СССР. Только в годы «Большого террора» в СССР было арестовано свыше полутора миллионов человек, почти половина из них расстреляны.
Фото: репродукция ТАСС
Американский профессор Стивен Коткин (первые четыре тома написанной им фундаментальной биографии Сталина вышли три года назад и в Москве) подсчитал: генерал Александр Герасимов, в царской России возглавлявший петербургскую охранку, за всю свою карьеру всего один раз встречался с императором Николаем. В 1935–1936 годах «наркомвнудел» Ежов приходил в кабинет к Сталину каждый месяц, порой даже не один раз. А с января по август 1937-го Ежов был на приеме у Сталина 288 раз, в этом отношении уступая только предсовнаркома Молотову.
О чем беседы складывались? И почему тогда с таким искренним возмущением товарищ Сталин реагирует на ставшие ему вдруг известными нарушения и злоупотребления ближайших соратников? Пока что их именуют не иначе как героями, а самого Ежова, карьера которого к концу 1937-го достигла апогея, —
лучшим сыном страны, верным и преданным сталинским другом, зорким хранителем заводов и пашен… Его именем называют города, фабрики, пароходы и стадионы, а народный певец Джамбул распевает о наркоме бесконечные песни.
Николай Ежов. Фото: архив
В январе 1938 года Пленум ЦК ВКП(б) осудил необоснованные исключения из партии, которые во многих случаях вели к дальнейшим арестам. Но на оперативном совещании сразу после пленума Ежов приободрил встревожившихся было подчиненных, нацеливая их на еще более активное проведение «массовых операций». Он отметил постоянное внимание Сталина и других членов Политбюро к деятельности НКВД. «Директивы я получаю и согласовываю с Центральным комитетом, — отмечал Ежов. — А товарищ Сталин нами руководит, знаете, вот так, что если бы наши отделы или нарком ваш сумели так поставить дело как товарищ Сталин, тогда бы было действительное конкретное руководство».
Далее Ежов подчеркнул, что все шифротелеграммы («которые не относятся к технике работы органов госбезопасности»), он направляет в ЦК. В качестве примера нарком зачитал поощрительные резолюции Сталина на телеграмме Дмитриева (Дмитрий Дмитриев, начальник Свердловского УНКВД, расстрелян) о ходе следствия по «немецкой операции», на спецсообщениях Успенского (Александр Успенский, нарком внутренних дел Украины; расстрелян) и Стромина (Альберт Стромин, начальник Саратовского УНКВД, расстрелян).
Ежов рассказал участникам совещания, что получал от Сталина подробные указания вплоть до того, как вести следствие, а также по конкретным фактам, изложенным в протоколах допросов: «Вот этому сталинскому стилю конкретного руководства нам еще надо учиться и учиться, если мы хотим стать подлинным оперативным чекистским аппаратом».
Дмитрий Дмитриев. Фото: Википедия
Стоит остановиться на судьбе заслуженного чекиста и орденоносца Дмитриева, чей опыт признавался достойным всяческого распространения. Сначала — перевод в Москву, назначение начальником отдела на Лубянке. Потом — арест, обвинение во вредительстве и шпионаже. Дмитриева расстреляли не сразу, а стали использовать в качестве внутрикамерного агента — «наседки», подсаживая в камеры к самым важным для НКВД арестантам, дабы эрудированный, интеллигентный и разговорчивый Дмитриев побуждал сокамерников «разоружиться» и прекратить бессмысленное запирательство.
У Дмитриева были некоторые надежды на спасение. Он, кстати, и сам, еще в Свердловске, лично дважды сохранил жизнь приговоренному к расстрелу ценному агенту Ельковичу, редактору областной газеты «Колхозный путь», выдавшему более 140 человек. И даже распорядился выплачивать ему деньги, чтобы тот мог покупать вещи и продукты на воле. По иронии судьбы Елькович пережил своего благодетеля, дождался замены высшей меры тюремным заключением и дожил до реабилитации.
Но интерес следователей к самому Дмитриеву довольно скоро пропал, и уже 7 марта 1939 года он предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР. И в тот же день был расстрелян.
Признан не подлежащим реабилитации.
Не скажу, будто самих чекистов происходящее не волновало, не вызывало у них тревожных предчувствий, не мешало им работать.
Только-только начала налаживаться настоящая жизнь. Именно в 1937 году сотрудникам НКВД существенно повысили оклады: рядовые оперативники стали получать от 500 до 800 рублей в месяц, в то время как оклад их руководителей (областного уровня) был повышен аж до 3500 рублей — на 300%. Для сравнения: региональный партийный босс получал 2000 рублей в месяц (правда, у этих был и плюс: необлагаемые налогом конверты с деньгами). Помимо этого, если начальники НКВД уже давно жили в особняках с прислугой, то их подчиненные нередко селились в коммуналках или общежитиях.
Но в годы террора многие рядовые оперработники получили заветные квартиры и государственные дачи, отобранные у арестованных «троцкистов» да «вредителей».
И что теперь?
Начальник Пензенского горотдела НКВД Филиппов, обсуждая ситуацию в стране, говорил, что «многих исключаем из партии, коммунисты сыплются как горох, не написал бы товарищ Сталин вторую статью о головокружении от успехов»… Об этих вредных высказываниях сразу же стало известно кому надо. Первый секретарь Куйбышевского обкома Постышев доложил в центр об исключении Филиппова из партии и запросил санкцию на его арест. Сталин без колебаний согласился: «Т. Постышеву. Согласны на арест. За арест. Ст.»
Кстати сказать, расстреляли в свое время и Постышева. Реабилитирован он был в числе первых.
Растерянность чекистов в связи с резкой сменой курса хорошо иллюстрируется паническим письмом Сталину начальника Бобруйского горотдела НКВД. На оперативном совещании 27 декабря 1938 года, когда подводили итоги работы горотдела, он сетовал, что за последнее время было арестовано всего лишь 20 человек. В органах, по его словам, сложилась обстановка, когда сотрудники постоянно ждут арестов. Автор письма сообщил,
что начальник ДТО ГУГБ НКВД Белорусской железной дороги, получив вызов в наркомат, сразу покончил жизнь самоубийством, а начальник УНКВД Полесской области Белоруссии, предчувствуя близкий арест, «отправил всю семью к родственникам».
Секретарь парткома УНКВД Орловской области писал Сталину в начале декабря 1938 года, что нарком Ежов был одновременно и секретарем ЦК ВКП(б). Поэтому все его указания являлись для оперативного состава установками партии, и, следовательно, высшее руководство знало о репрессиях. И тут же предлагал осудить тех, кто фальсифицировал дела, то есть наиболее рьяных исполнителей. «Но вот я что-то не слышал, чтоб привлекли к ответственности «липачей», сфабриковавших дело». Сталин согласился и на полях оставил пометку: «Привлечь».
Так называемые эсеровские ячейки были выявлены в Наркомате земледелия и в артели бывшего общества политкаторжан. Ставший уже шефом питерских чекистов Леонид Заковский рапортовал об аресте 156 человек. Сталин отреагировал незамедлительно, оставив на спецсообщении Заковского резолюцию, адресованную Ежову:
«Тов. Заковский не т. Реденс (в то время начальник УНКВД Московской области, а потом нарком внутренних дел Казахстана. — П. Г.). Видно, что т. Заковский напал на жилу, как говорят золотопромышленники. Реденс как чекист не стоит левой ноги Заковского. Желаю успеха т. Заковскому. Нужно продолжать корчевать эсеров. Эсеры — большая опасность. И. Сталин».
И вот расстреляли не только Реденса (не стоящего левой ноги Заковского), но и самого Заковского.
Станислав Реденс. Фото: архив
Но хоть что-то безусловно полезное для страны, для людей они сделали? За что получали звания, ордена? Только 22 июля 1937-го постановлением ЦИК СССР «за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших заданий Правительства» орденом Ленина были награждены 17 сотрудников НКВД — в основном из центрального аппарата Главного управления государственной безопасности. 27 июля ордена получили еще 120 работников НКВД. 28 августа из 228 сотрудников 1-го отдела ГУГБ (непосредственно охрана членов правительства) орден Красного Знамени получили шесть человек, орден Красной Звезды — 17 человек, орден «Знак Почета» — 205 человек…
29 августа в газетах опубликован их ответ — лично товарищу Сталину: «Чекисты отдела охраны полны огромной радости по поводу награждения правительством 228 наших товарищей орденами Советского Союза. Наш боевой чекистский долг — оберегать Вас и Ваших ближайших учеников и соратников, руководителей партии и правительства от остервенелых врагов нашей прекрасной и счастливой родины».
Фото: архив
Практически всех очень скоро расстреляют. Они верно служили идее, строили самое лучшее в мире государство. Не щадя себя, оберегали любимых руководителей, на которых в бессильной злобе покушались коварные враги.
А враги были везде, и с каждым годом их становилось все больше. Поэтому, кстати, все чаще не выполнялись составленные любимыми руководителями планы.
В августе 1938-го начальник 1-го отдела Первого управления НКВД СССР Рейхман сообщает об огромных объемах незавершенного строительства (42% на 1 января) на воронежских авиазаводах № 16 и № 18; несмотря на проведенные аресты, план первого полугодия там был выполнен лишь на 52%. Хозяйственные трудности привели к тому, что стоимость одного самолета ТБ-3 вместо 170 тысяч рублей составила 1 450 000 рублей.
Конечно, вредительство!
Из направленной Сталину сводки показаний арестованных по ГУГБ НКВД СССР за 30 ноября 1937 года:
«<…> 4. ТУПОЛЕВ А.Н., зам нач 1-го Главного Управления Наркомата оборонной промышленности. Допрашивали Груздев, Белгородский.
Дал дополнительные показания о своей шпионской работе в пользу Франции. Сознался, что с 1924 года он был связан с агентом французской разведывательной службы русским эмигрантом МАРГУЛИСОМ, которому систематически передавал сведения о Советском воздушном флоте.
Дополнительно показал о ряде вредительских актов, проведенных им и другими участниками антисоветской организации в авиационной промышленности. Дал показания о срыве им перелета ЛЕВАНЕВСКОГО через Северный полюс в Америку в 1935–1937 гг.; показал, что им и участником антисоветской организации ОЗЕРОВЫМ был сорван полет ГРОМОВА в 1933 году на установление мирового рекорда дальности <…>»/
Андрей Николаевич Туполев. Фото: Википедия
Хорошо хоть не расстреляли великого авиаконструктора, будущего трижды Героя Соцтруда, не отправили на лесоповал, дали поработать в энкавэдэшной шарашке на благо родине…
И несколько слов о главных персонажах сталинской шифрограммы. Комиссар госбезопасности 3-го ранга Люшков бежал через границу к японцам и посвятил остаток жизни разоблачениям преступлений, активнейшим соучастником и виновником которых был сам. Но восемь лет жизни себе сохранил, хотя новые хозяева ему так до конца поверить и не смогли (действительно, ни в какой голове не укладывается!). Комиссар госбезопасности 3-го ранга Успенский накануне собственного ареста инсценировал самоубийство. Успенского сначала и правда искали в Днепре, потом сообразили и стали искать живого. Выследили, поймали, 10 чекистов получили награды за участие в поимке. Расстреляли, конечно.
Генрих Люшков и Александр Успенский. Фото: Википедия
Остается лишь рассказать о бдительном начальнике Ивановского УНКВД Журавлеве, который вовремя направил письмо тов. Сталину и открыл вождю глаза на злоупотребления наркома Ежова.
В 2020 году в «Новой газете» я писал о фантастической операции, которую провел этот Журавлев в Томске, где занимал неглавную должность в окружном отделе НКВД. Тогда он «нафантазировал» целую подпольную польскую организацию в колхозе «Весеннее утро». Туда был специально послан нештатный агент, некий Иван Пушнин, в качестве «представителя центра заговорщиков». Пушнин проделал колоссальную работу, лично сочинил устав несуществующей организации, сформировал ее актив, в целях конспирации женился на дочке председателя колхоза, а потом «умер» и прислал ей по почте свою фотографию в гробу…
Но когда (из-за бездарности организаторов и исполнителей) концы с концами так и не сошлись, Пушнина пришлось «оживить».
«В кабинет к Журавлеву привели арестованного Тутыржа Фульгента (тестя председателя. — П. Г.). Он увидел меня, стал плакать, а я ему заявил, что не следует плакать, а нужно честно и правдиво рассказать на допросе все, что мы вместе делали. В тюрьме горотдела НКВД меня поместили одного в служебную камеру, и я в ней находился совершенно свободно, и мне одному разрешалось выходить во двор, когда мне захочется. Питание мне приносили из столовой ответработников города».
Но на суде колхозники от выбитых из них показаний единодушно отказались, а потому отделались лагерными сроками. Пушнин (как «руководитель») был фиктивно приговорен к расстрелу, но потом «помилован» и долго прозябал в качестве внутрикамерного агента в том же Томске. При Хрущеве он бомбардировал все инстанции с требованием снять пятно с его биографии (тот самый расстрельный приговор 1936 года), но, по заключению помощника прокурора Томской области по надзору за следствием в органах госбезопасности, «снимать пятно» было признано нецелесообразным.
И только в 1990 году Президиум Верховного суда РСФСР, отменив приговор спецколлегии Запсибкрайсуда от 15–18 сентября 1936 года в отношении всех участников контрреволюционной организации «Партия народных героев» за отсутствием состава преступления, реабилитировал и Пушнина, т.к. он «не являлся должностным лицом (сотрудником НКВД), субъектом преступления, участвуя в фальсификации дела».
Справедливость восторжествовала, иными словами.
В центре фото под стрелкой — Виктор Журавлев. Фото: Википедия / из личного архива Андюсева Б.Е.
Пушнинский же «работодатель» Журавлев стал начальником Томского горотдела, а затем был переведен «в Европу» — в Иваново. Его разоблачительное письмо было зачитано на заседании Политбюро, Ежов снят (и впоследствии расстрелян), бдительный Журавлев повышен еще раз — до начальника Московского управления, после XVIII съезда партии стал кандидатом в члены ЦК… Но тут у него что-то не сложилось с тов. Берией, и Журавлева бросили начальником лагеря в Караганде, а затем и вовсе перевели на Колыму — тоже начальником лагеря. Оттуда в 1946 году он был вызван за новым назначением в Москву, но в поезде скоропостижно скончался. Родственники убеждены, что его отравили.
Гузель Яхина в своем последнем романе (об Эйзенштейне) пишет:
«История теперь — тот же пластилин, только без священности. Мни, лепи угодное, отрывай лишнее — вот и вся недолга. Слишком уж много ее, слишком сложна, от нее не убудет. Сегодня лепи одно, завтра чуть иное, а до послезавтра еще дожить надо. Наша история — имеем и право, и силу, и согласие народное…»
Горько, но, получается, так.
Насколько же серьезным стало «обновление» органов после Ежова?
— Ну, во-первых, цифра 20 000 «пострадавших от репрессий чекистов» — дезинформация руководителей КГБ СССР Бобкова и Чебрикова, которые ее первыми вбросили в общественный оборот, — говорил мне новосибирский историк Тепляков. — На самом деле она завышена почти на порядок. В двухтомнике «Личное дело» бывшего председателя КГБ Крючкова, например, сочинена целая легенда о героических омских чекистах, которые якобы поплатились жизнью за сопротивление сталинским репрессиям. Крючков пишет: «В 1937 году, например, был расстрелян практически весь состав Омского управления НКВД за отказ участвовать в репрессиях. Состоялся скорый суд, и судьба сотрудников управления была решена». На деле расстреляли только начальника управления Эдуарда Салыня, который со своей командой успел до лета 1937 года подвергнуть репрессиям тысячи людей. Всего же было арестовано по обвинению в «заговорщицкой деятельности» 11 омских чекистов — из 320. Да, их изощренно пытали, но уже в 1939 году освободили всех…
Эдуард Салынь. Фото: Википедия
И еще важное обстоятельство. «Пострадали», в основном, персоны высокопоставленные, те, кто считался людьми Ягоды (сначала), а потом — «ежовцами», именно среди них и оказался самый высокий процент расстрелянных. А вот те, кто был «рядовыми исполнителями Большого террора» — лейтенантами, старшими лейтенантами, — эти резко двинулись вверх (проявивший себя в 1937-м простой ростовский следователь Абакумов уже в 1943-м становится генерал-лейтенантом и шефом зловещего СМЕРШа, а в 1946-м — министром государственной безопасности; арестован при Сталине, расстрелян уже при Хрущеве). На места «вычищенных» пришло массовое пополнение, причем перед войной чекистов в стране стало значительно больше, чем в 37-м.
Со всем накопленным опытом Большого террора, между прочим.
В Записке в ЦК КПСС председателя КГБ Виктора Чебрикова от 8 июня 1988 года «Об использовании архивов органов госбезопасности» он объясняет, что
«ограничение доступа к секретным архивам органов госбезопасности диктуется необходимостью противостоять соответствующим устремлениям спецслужб противника, зарубежных центров, а также антисоветских элементов внутри страны».
Кроме того, «открытое опубликование сведений по материалам архивных дел на реабилитированных, цитирование отдельных документов из них может создавать негативное представление о личности самих реабилитированных лишь только потому, что они в период следствия и в суде оговорили себя и других лиц, разделивших их участь. Те или иные факты, став широко известными, могут вызвать новые обращения граждан, в том числе с требованием привлечь к уголовной ответственности должностных лиц, причастных к расследованию и рассмотрению в суде какого-либо дела, многие из которых живы и не могут быть признаны виновными…»
То есть прежде всего, конечно же, забота о репутации людей, не выдержавших нечеловеческих мучений, оговоривших себя и безвинно казненных. Ну и их палачи, «многие из которых живы» и отвечать за свои преступления, разумеется, «не могут».
«Что касается просьб отдельных граждан об ознакомлении с материалами архивных уголовных дел, то органами госбезопасности с учетом упомянутых выше обстоятельств негативного характера и возможности расшифровки негласных оперативных мер они не удовлетворяются. Относительно мест захоронения расстрелянных заявители уведомляются об отсутствии интересующих их сведений, так как в органах КГБ данных о местах захоронения конкретных лиц не имеется».
Тогда удивительная по своей циничной откровенности записка была рассмотрена на Политбюро. «Принято решение согласиться».
Шел, подчеркиваю, 1988 год.
Сейчас архивы госбезопасности в России вновь закрыты.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}