Интервью · Общество

«Люди в погонах судили таких же людей в погонах»

Директор Мемориала Нюрнбергских процессов — о том, как конфликты и компромиссы участников трибунала сказываются на нас до сих пор

Советские свидетели выступают в военном трибунале. Фото: архив

Советские свидетели выступают в военном трибунале. Фото: архив

В этом году мир отмечает не только 80 лет с окончания войны с нацизмом в Европе, но и 80 лет с открытия Международного военного трибунала в Нюрнберге. Главный Нюрнбергский процесс над военными преступниками нацистской Германии начался 20 ноября 1945 года и определил основы международного уголовного права, которыми человечество руководствуется и по сей день.

Уникальными для своего времени были не только сами принципы, на которых строился Международной военный трибунал (МВТ), но и то, насколько хорошо он задокументирован. Суд изучил 100 тысяч документов, 30,5 километра кинопленки и 25 тысяч фотографий. Протоколы суда были изданы на всех языках процесса — немецком, английском, французском и русском — в 42 томах.

При этом в СССР и до недавнего времени в России были опубликованы только восемь томов процесса. Как минимум одна из причин хорошо известна — в ходе Нюрнбергского процесса суд установил, что Германия не причастна к расстрелу тысяч польских граждан в Смоленской области, что в мире было воспринято как однозначное обвинение против НКВД (эта трактовка де-факто верна, но де-юре МВТ не мог выдвигать обвинения СССР и не ставил таких целей). Этот изъян процесса даже использовался в послевоенной Германии как аргумент не доверять приговору трибунала в целом — так описывает в своей книге-исследовании «Мобилизованная нация» реакцию немецкого общества на Нюрнберг историк Николас Старгард (его интервью «Новой» можно прочитать здесь).

Преступления, известные как Катынский расстрел, долгие годы отрицались властями СССР, ответственность за них Кремль возложил на сталинские карательные органы только при Михаиле Горбачеве, в 1990 году.

Сегодня причастность СССР к расстрелу в Катыни снова пытаются отрицать и официальная пропаганда, и близкие к Кремлю псевдоисторики, и даже ФСБ, хотя каких-то 15 лет назад Владимир Путин однозначно признавал вину СССР.

Сейчас сотни тысяч страниц материалов Нюрнбергского процесса оцифрованы Стэнфордским университетом и доступны каждому онлайн, исследователи даже восстановили в хорошем качестве аудиозаписи процесса, чтобы можно было сверить сказанное и написанное.

Тем не менее российское государство пока не заинтересовано в полноценной публикации материалов Нюрнберга на русском языке, что не мешает судить россиян за «отрицание фактов, установленных Международным военным трибуналом» (ст. 351.4 УК), и оправдывать борьбой с «пособниками нацистов» отмену решений о реабилитации жертв сталинских репрессий.

Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко. Фото: архив

Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко. Фото: архив

Обнародования всех 42 томов на русском языке в интернете еще 10 лет назад требовала историк РАН Наталья Лебедева, одна из ведущих мировых специалистов по Нюрнбергскому процессу. Тем не менее до сих пор этим занимаются только энтузиасты. Речи представителей защиты на процессе в Советском Союзе были засекречены, их издали только в 2008 году. Неизвестные российской аудитории эпизоды Нюрнберга до начала так называемой СВО выборочно переводили студенты-лингвисты — это делалось в рамках проекта «Нюрнберг» под эгидой пропагандистского информагентства «Россия сегодня» и Минобрнауки. Всего несколько отрывков из ранее не публиковавшихся стенограмм студенты собрали под руководством исследователя международного права Сергея Мирошниченко, он же на чистом энтузиазме том за томом до сих пор переводит стенограммы целиком и выкладывает их в свободный доступ.

Неприятных для СССР и России тем в ходе Нюрнберга было много — это не только Катынь, но и секретные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа, организованные СССР депортации в странах Балтии, действия на Балканах, сам факт визита главы МИД Третьего рейха Иоахима фон Риббентропа в Москву и так далее — список нежелательных для обсуждения тем советское обвинение официально представило союзникам. 

Такие нежелательные темы были и у Великобритании: английское обвинение просило союзников не обсуждать, например, англо-бурскую войну. Тем не менее в Соединенном королевстве материалы Нюрнберга опубликованы целиком.

«Нюрнбергский процесс длился долгих 10 месяцев. Он проходил во время постепенного нарастания холодной войны. Перемены в международном климате не остались незамеченными на скамье подсудимых. Некоторым из них казалось, что Трибунал вот-вот распадется, прекратит свою деятельность», — писала историк Наталья Лебедева.

Почему за 80 лет процесс в Нюрнберге так и не изучен до конца, как он смог состояться вопреки всем изъянам и противоречиям между участниками, и ради чего отдельные эпизоды Нюрнберга до сих пор скрывают — «Новая газета» обсудила с директором Мемориала Нюрнбергских процессов, бывшим заместителем руководителя центра исследований Холокоста и геноцида в Университете Лестера доктором Александром Корбом.

Александр Корб. Фото: соцсети

— Доктор Корб, почему, на ваш взгляд, российское государство сейчас не предпринимает усилий для централизованного создания полноценного сборника материалов Нюрнберга на русском языке?

— Не могу эмпирически доказать свою точку зрения, так как ответ на этот вопрос не найти в архивах, но, мне кажется, главная причина заключается в противоречии между российским национальным мифом о важнейшей роли СССР в процессе и до горечи банальной реальностью Нюрнберга.

Сам Нюрнбергский процесс не просто занимает почетное место в российской истории, а до сих пор остается предметом гордости. В те времена СССР устанавливал правила мировой политики, с его позицией считались ведущие державы мира, советские деятели сидели с ними за одним столом и так далее. 

Со временем же у России появился комплекс «региональной державы», которой нет места там, где принимаются глобальные решения. Я сейчас не говорю, так это на самом деле или нет, я просто цитирую то самое изречение Барака Обамы, которое в 2014 году так сильно задело российских националистов. 

Кадры Нюрнбергского процесса с участием советских деятелей известны каждому, и это делает Нюрнберг легитимным источником гордости национального масштаба. 

На деле же советский вклад в процесс, скажем так, смешанный. С точки зрения историографии существует несколько важных вех. Например, советское обвинение привело в суд нескольких выживших свидетелей Холокоста. Впервые мир услышал о [польском лагере смерти] Треблинке, когда советская сторона вызвала в качестве свидетеля узника Самуэля Райзмана. Это был важнейший прорыв для процесса.

Из протокола допроса Самуэля Райзмана 26 сентября 1944 года после восстания в лагере и побега (Госархив РФ)

В мае месяце 1943 года в лагерь был привезен мой знакомый, доцент медицинского факультета Варшавского университета Штайн. Он представился коменданту лагеря гауптштурмфюреру Штенгелю и обратился к последнему с просьбой устроить его на работу по специальности. Штенгель попросил его несколько минут подождать. Вскоре выходит Курт Франц со своей собакой по кличке Бари, пускает ее на Штайна, а сам стоит в стороне и, улыбаясь, наблюдает, как собака стала рвать куски мяса на теле Штайна. Полумертвого, всего в крови доцента Штайна на носилках отнесли в «лазарет» и там бросили в костер. Однажды осенью 1942 года из прибывшего поезда вышел элегантно одетый мужчина. Бывший в это время на перроне гауптштурмфюрер Штенгель, увидев его, восторженно его отприветствовал и по-приятельски увел в канцелярию. Нас всех это крайне удивило, потому что этот приехавший был еврей. Штенгель заигрывал с ним. Через некоторое время они оба вышли с территории лагеря. Мы услышали выстрел. Штенгель зашел в лагерь один, без своего спутника, приказал забрать труп и отнести его «на огонь». Перед лазаретом мы принялись снимать его вещи и из документов увидели, что это был брат советского посла в Париже Сурица. 

С другой стороны, советская противоречивая тактика позволила немецкой стороне защиты в целом вынудить суд обсуждать расстрелы в Катыни. В конечном итоге из стенограмм можно увидеть, что советская сторона оказалась в ходе слушаний в относительной изоляции. Если их опубликовать, реальность не очень будет сходиться с национальным или, если угодно, националистическим взглядом России на Нюрнбергский процесс.

— И в этом случае у некоторых ваших коллег-историков есть мнение, что Нюрнбергский процесс и вовсе мог ничем не завершиться из-за противоречий сторон по многим вопросам, начиная с предпосылок войны и заговора нацистов и заканчивая попытками замолчать неудобные эпизоды предвоенной истории. Почему все-таки союзники согласились закрыть на все это глаза?

— Всем четырем союзническим силам с самого начала было ясно, что так или иначе придется найти компромисс, чтобы вообще суметь довести процесс до конца. Основы для консенсуса уже были заложены в Московской декларации 1943 года (в ней главы МИД стран-союзниц договорились о взаимодействии на конечном этапе и после войны. Ред.) и в ходе Лондонской конференции 1945 года (об учреждении МВТ.Ред.). Там уже наметились черты сближения и готовность с осторожностью подходить к уязвимым местам партнеров. И, само собой, главным приоритетом были военные преступления Германии, а преступления союзников, тяжкие и не особо, вообще не должны были упоминаться. Это трибунал над немецкими преступниками — точка.

И это тоже интересный момент в том смысле, что стороны договорились не привлекать к суду коллаборантов. Перед трибуналом не предстали ни [глава правительства Норвегии времен оккупации] Видкун Квислинг, ни [лидер усташей и диктатор фашистской Хорватии] Анте Павелич, ни [глава вишистской Франции] Филипп Петен, ни Степан Бандера. 

Таков был легитимный консенсус — мы расследуем только немецкие военные преступления. Удивительно как то, что Советский союз вообще удалось принудить к этому консенсусу, так и то, что СССР смог сыграть в процессе конструктивную роль.

Судья и обвинитель с советской стороны, Ион Никитченко и Роман Руденко, сами были активными участниками показательных сталинских процессов в 1930-е годы, выносили в ходе них смертные приговоры, то есть представляли антиправовую систему. Но в Нюрнберге они придерживались всех правил и внесли конструктивный вклад. 

На это стоит обратить внимание сегодня: оказывается, фрейминг и контекст могут заставить даже таких людей сотрудничать рационально и исправно выполнять возложенные функции.

Мне лично это дает надежду на то, что и сейчас, когда международное уголовное право находится в тяжелейшей тупиковой ситуации, международные суды в нужный момент смогут заработать, как положено.

Советские власти, конечно, с удовольствием оставили бы за порогом зала в Нюрнберге все, что произошло в 1939–1940 годах, но об этом договориться не удалось, так как подготовка к агрессивной войне и преступления против мира стали частью обвинений. И тут СССР, конечно, выстрелил себе в ногу, потому что советская довоенная внешняя политика все-таки обратила на себя внимание в ходе процесса. И все же стороны придерживались Московской декларации за известными исключениями.

Офицеры армии США с собранными доказательствами. Фото: архив

— И почему именно Катынь стала этим исключением, а не что угодно еще из списка?

— Нужно учитывать, что по ходу процесса атмосфера накалялась, особенно портились отношения между СССР и США, и военные судьи начали позволять себе немного больше, чем на старте, когда все были настроены спокойно или даже дружественно.

Немецкие адвокаты постоянно пытались вынести на обсуждение преступления союзников. И это не только Катынский расстрел, а еще и, например, затопление гражданских немецких судов военными кораблями США, бомбардировки гражданских объектов и так далее. 

У союзников были предварительные договоренности — обрывать немецких юристов, как только они пытаются что-то вменить в вину советской стороне. Но к 1945–1946 годам в принципе уже всем было понятно, что это именно советские энкавэдэшники расстреляли польских офицеров в Катыни, ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения. До того самого момента все просто руководствовались дипломатической вежливостью и лишь исходя из нее говорили, что «это сделали сами немцы» или «мы не знаем точно, что там произошло». 

И вот в один момент немецких защитников не прервали. Советскую позицию очень грубо пошатнули, в тот момент советские обвинители поняли, что больше не могут полагаться на договоренности с западными союзниками, начался этап недоверия. В каком-то смысле советские представители сами в этом виноваты: нельзя совершить массовое убийство и просто надеяться, что из дела пропадет целый блок материалов, что это никогда не будет обнародовано. Они попросту нарушили юридическую гигиену.

— Историк Наталья Лебедева в 1990-х получила от родственников американского члена Международного военного трибунала Фрэнсиса Биддла его личные заметки, которые он вел в ходе процессе. Она отмечала, что именно член МВТ от США был заинтересован в обсуждении вины остальных стран в развязывании войны, так как Штаты не вели оккупационной политики в Европе, а в записках Биддла сказано, что судьи много спорили и об определениях общего плана агрессивной войны, и о военных преступлениях в оккупации. Что стало причиной этих споров?

— Во-первых, хочу подчеркнуть, что исследования госпожи Лебедевой — это абсолютно неоценимый труд, мало кто в западной Европе вообще имеет представление о документах, к которым у нее был доступ. К сожалению, с началом [СВО] мы потеряли возможность исследовать документы в российских архивах, зато наш мемориал теперь получает от посольства России книги ученого РАН [и бывшего начальника Следственного департамента МВД РФ] Александра Савенкова про Нюрнберг с предисловием министра иностранных дел Сергея Лаврова о «специальной военной операции на территории Украины».

Возвращаясь к вопросу: во время Нюрнбергского процесса исследование документов поначалу было очень хаотичным. С того момента, как в 1945 году западные союзники изъяли архивы Третьего рейха, началась работа по систематизации и компиляции документов, среди прочего велась работа в архивах МИД Германии. Все, что до войны знали дипломаты Третьего рейха, стало известно и западным союзникам. В Берлине под изучение этих бумаг использовали громадные казармы СС, в Нюрнберге — длинные коридоры Дворца правосудия.

Поэтому у участников процесса со временем сформировалась четкая картина того, как выглядели дополнительные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа в 1939 году. В общем и целом союзники уже знали о факте секретного соглашения, но изучение архивов пролило свет на многие детали, подтвердило оперативные доклады спецслужб времен войны. Все это в итоге не опубликовали и обсуждению не дали хода на процессе в качестве уступок советской стороне.

Как я уже говорил, 

все стороны были готовы к компромиссам. Конечно, у них была возможность выпустить, если можно так выразиться, отравленные стрелы в сторону СССР, но на скамье подсудимых сидели немцы, и нападение Красной армии на Финляндию или раздел Польши не входили в обвинительное заключение.

Если бы СССР не был охвачен параноидальными настроениями и так сильно не боялся бы того, что некоторые документы увидят свет, возможно, у советских судей и обвинителей появилась бы возможность действовать более решительно на процессе. И тогда сам Советский Союз репутационно не пострадал бы от этой абсолютно шизофренической ситуации, когда ни в самом СССР, ни в странах-сателлитах до конца 1980-х нельзя было даже заикнуться о секретных протоколах в договоре с Германией. Все понимали, что эта информация и так курсирует в западной прессе и в самиздате и только подрывает доверие к коммунистической идеологии, которая выбрала в качестве официальной позиции ложь.

Ничего страшного бы не случилось, если бы в 45-м и 46-м Советский Союз просто признал, что совершал ошибки во внешней политике до войны. Стороны просто подвели бы под этим черту и забыли, а советская сторона вышла бы из зала суда в лучшем положении. Из-за умалчивания СССР просто вскрыл перед западными союзниками все свои уязвимые места. 

Депортация в Треблинку из гетто в Седльце, 1942 г. Фото: архив


— Но если все уязвимости были вскрыты, а в зале заседаний даже между союзниками царило напряжение и на горизонте уже маячила холодная война, почему тогда в Нюрнберге будущие соперники СССР не нанесли «превентивный удар»?

— Во-первых, люди, работавшие на месте, были в хороших личных отношениях и настраивались на продуктивное сотрудничество. Во-вторых, отношения портились не в пропорции «одна сторона против трех», конъюнктура постоянно менялась, но в самом зале заседаний сохранялась атмосфера доверия, потому что довести первый международный военный трибунал до конца — невероятно ответственная задача. Все четверо судей придерживались общей точки зрения: это историческое событие, мы пишем новый завет международного уголовного права.

Конечно, было ясно, что советская сторона несколько раздражена, так как Сталин не получил обещанного (суд в Нюрнберге оправдал главного финансиста Третьего рейха Ялмара Шахта, пропагандиста Ганса Фриче и бывшего вице-канцлера и дипломата Франца фон Папена, на казни которых настаивали в СССР.Ред.). 

Но в целом наличие журналистов со всего света в зале суда и расставленные повсюду камеры дисциплинировали участников процесса. Именно поэтому не случилось столкновений и эмоциональных взрывов в суде, отчасти поэтому СССР не вышел из процесса. 

С другой стороны, это был единственный суд над военными преступниками в европейской юрисдикции, все остальные 12 «малых Нюрнбергских процессов» организованы уже исключительно под командованием США. 

— И при этом все время существования СССР в стране были засекречены стенограммы речей немецких защитников. Почему?

— Технически причина заключается в том, что сторона защиты вела себя на процессе очень агрессивно и агрессивно пыталась навязать суду обсуждения расстрела в Катыни и пакта Молотова–Риббентропа. Цензура стала логичным ответом советской стороны.

Но здесь очень интересно посмотреть на то, как поведение в Нюрнберге отличается от поведения советской военной администрации в оккупационной зоне, в будущей ГДР. Там СССР был уверен в своих силах и действовал без оглядки и опасений. Сталин сам говорил: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается». И у советской администрации не возникало проблем с тем, чтобы сотрудничать с бывшими нацистами и простыми немцами, которые тем не менее совершали военные преступления. Там СССР исповедовал политику протянутой руки, пусть и не всегда последовательную, и это отличало их от западных союзников.

И вот здесь вскрывается противоречие между поведением в оккупационной зоне и тем, насколько СССР оказался уязвим перед критикой немцев на Нюрнбергском процессе. 


— В Нюрнбергском процессе не были осуждены и преступления вермахта, которые обычные солдаты совершали преимущественно на Восточном фронте, в Украине, в Беларуси, в других тогда еще республиках СССР. Более того, сегодня в Германии все еще жив миф о «чистом вермахте», солдаты которого якобы не учиняли зверств; этой риторикой пользуется и сверхпопулярная правая партия «АдГ», более мелкие группировки молодых праворадикалов ходят по улицам немецких городов в футболках с изображением солдат вермахта. В России же сегодня с официальных государственных трибун часто можно услышать рассуждения о геноциде советского народа и о том, насколько бесчеловечно действовала армия Германии в СССР по сравнению с остальной Европой. Но тем не менее сам Советский Союз, как кажется со стороны, не стремился признавать вермахт преступной организацией и отправлять в петлю всех его командиров. Так ли это и почему регулярную армию вообще вычеркнули из процесса?

— Как немецкий историк я сразу оговорюсь, что тема массовых военных преступлений против гражданского населения СССР и советских военнопленных вообще не очень хорошо исследуется в современной Германии. В Германии мало изучена блокада Ленинграда, которая вообще была одним из самых ужасных геноцидальных актов за весь период войны на уничтожение, почти нет исследований о пленных красноармейцах, которых солдаты вермахта заморили голодом зимой 41–42-го годов. 

В Германии нет центральных памятников и мемориалов этим жертвам. В центре Берлина стоит мемориал убитым евреям, в столице есть мемориал репрессированным гомосексуалам, есть памятники убитым рома. Антирусская, антироссийская геноцидальная политика Третьего рейха почти никак не подсвечена в современной ФРГ. Поэтому, конечно, Германии нужно доделать работу над ошибками и хорошо изучить этот комплекс военных преступлений хотя бы на базе существующих немецких архивов и документов. 

Что касается самого Нюрнбергского процесса; 

одна из причин, по которым вермахт в ходе трибунала не был привлечен к ответственности и не признан преступной организацией, это извращенные, неверные представления о «рыцарстве» со стороны союзнических военных.

Когда военные говорят друг с другом после капитуляции, они, несмотря на все совершенные в войну преступления, сохраняют представления о джентльменской и рыцарской чести. Побежденным противникам жали руки и оправдывали это тем, что преступления совершали не офицеры, что это лишь эксцесс исполнителя, бесчинства обезумевших бойцов. Я считаю, что в случае с Нюрнбергом все эти офицерские представления о кодексе чести оказались на суде убедительнее любых улик и неопровержимых доказательств преступлений.

Генералам простили их грехи вопреки здравому смыслу. Это может прозвучать как бред, если учесть, что [командующих вермахта, генералов] Кейтеля и Йодля приговорили к казни через повешение, а [командующим Кригсмарине, адмиралам] Редеру и Дёницу дали огромные сроки, но, как ни крути, в целом регулярная армия удивительным образом вышла сухой из воды. И причина кроется в том, что суд обрел форму военного трибунала, то есть люди в погонах судили таких же людей в погонах. 

Переводчики в зале суда. Фото: архив

Некоторые военнослужащие вермахта понесли наказание в советской юрисдикции. Самый-самый первый судебный процесс по делам о военных преступлениях состоялся в 1944 году в Харькове; офицеров вермахта приговорили к расстрелу и там же казнили. В конце концов, вплоть до 1955 года пленные бойцы вермахта содержались в невероятно тяжелых условиях в советских лагерях. 

Но вот в Нюрнбергском процессе советская сторона почему-то решила не приводить тщательно отобранных аргументов или результатов расследования преступлений вермахта в СССР.

Это полный провал стратегии советского следствия. Они могли бы заявить о себе во весь голос и еще раз обратить внимание на разрыв между Востоком и Западом. В исторической науке всегда присутствует этот конфликт: западные историки слишком зациклены на себе, преступлениям в Восточной Европе уделяется мало внимания. Пожалуй, Нюрнбергский процесс — это та самая точка в истории, когда положение дел можно было бы изменить. И ответственность за умалчивание этих преступлений в ходе процесса тоже лежит на советской стороне, у них были все шансы рассказать мировой общественности о зверствах вермахта тогда.

К сожалению, мы не знаем их мотивации. Этот вопрос можно было бы всерьез прояснить в отдельном исследовании, но для этого Россия должна открыть архивы КГБ. 

Пока что я могу лишь предположить, что из-за отсутствия достаточного стратегического мышления и компетенций советские обвинители проиграли здесь американцам, которые во многом контролировали Нюрнбергский процесс и добивались через него своих целей. 

— Учитывая все вышесказанное и тот тупик, в котором международное право оказалось сегодня, насколько результаты Нюрнбергского процесса до сих пор определяют наш мир, насколько они универсальны?

— И у самого приговора, и у результатов следствия, конечно, есть свои слабые стороны и недостатки, но это тот предел, которого можно было достичь в реалиях XX века. Вся прежняя история человечества не оставила союзникам никаких инструментов, и они буквально изобрели их, заложили юридические основы основ для международного уголовного права. У их детища определенно есть врожденные пороки, но оно функционирует. 

Если кто-то сегодня пытается инструментализировать Нюрнбергский процесс, чтобы легитимизировать развязывание агрессивной войны, то, очевидно, этот человек незнаком ни с текстом обвинения, ни с текстом приговора, а его позиция бездоказательна и не имеет ничего общего с историей.

Этот материал вышел в восьмом номере «Новая газета. Журнал». Купить его можно в онлайн-магазине наших партнеров.