«Я лишился всего. Умерла мама, сгорел мой дом»

В начале спецоперации художница Людмила Разумова и ее спутник Александр Мартынов выкладывали в соцсетях новости про СВО и оставляли пацифистские граффити на остановках и магазинах в родном Конаково Тверской области. Спустя месяц их арестовали за «вандализм», добавив к обвинению статью о военных «фейках». В марте 2023 года Разумову осудили на семь лет колонии, Мартынову дали шесть с половиной.

До приговора о семейной паре из Конаково было известно совсем немного. Внимание к ним появилось лишь тогда, когда их приговорили к длительным срокам. Основным источником информации стали их письма, в которых они рассказывали о себе. Судебный процесс стал серьезным испытанием и разделил супругов: Александр решил не поднимать антивоенную повестку в зале суда, тогда как Людмила, напротив, продолжала открыто заявлять о протесте. Именно за твердость характера и стремление отстаивать свою правоту она стала настоящей «головной болью» для администрации колонии: за свою дерзость она неоднократно оказывалась в ШИЗО.

В письме «Новой» из СИЗО Мартынов рассказал, как познакомился в 2018 году с Людмилой в «Одноклассниках», и объяснил, почему они не смогли молчать о происходящем в стране:

В своих письмах изданию «Верстка»* Александр поделился, что всегда придерживался либеральных убеждений. Перестройка вызвала у него искренний энтузиазм — воспринимал перемены как возможность для обновления и верил в будущее. В те годы его вдохновляли книги Солженицына, Гроссмана, Войновича и Платонова, которых он читал взахлеб. Более тридцати лет назад он переехал из Астрахани в Новозавидово и на долгие годы связал свою жизнь с малым бизнесом — открыл мастерскую по производству столярных изделий. Жители поселка до сих пор вспоминают его с благодарностью.

Однако в 2010-х все резко изменилось: заказы практически исчезли, и Александру пришлось сменить профессию — он стал работать таксистом. Несмотря на это, интерес к общественно-политической жизни в стране он не утратил. Хотя сам участия в митингах не принимал, эмоционально он был рядом с протестующими. Переломным моментом в восприятии происходящего для него стал разгон телекомпании НТВ — именно тогда он почувствовал начало «медленного демонтажа демократии». С тех пор, по его словам, «все куда-то пошло-поехало».

Не все так гладко у 66-летнего Александра Александровича и со здоровьем. Еще до задержания у него были проблемы с зубами. В феврале 2022 года обнаружили гальваноз (непереносимость зубных протезов, выполненных из стоматологических металлов. — Ред.). Тогда же ему удалили большую часть зубов (14 штук). Поставили временную конструкцию, которую через месяц нужно было протезировать. Но про лечение пришлось забыть — супружеская пара оказалась в СИЗО по уголовному делу. В заключении Александру не оказывали стоматологическую помощь, и оставшиеся зубы постепенно разрушались. 

В марте 2025 года у Александра сломался последний зуб. Неравнодушные знакомые семейной пары помогли найти специалиста, который согласился приехать в колонию, проконсультировать политзаключенного и оказать ему помощь.

«У Александра трудности с приемом пищи, соответственно, начались проблемы с пищеварением. В колонии ничего не могут сделать. Там в принципе никто не заморачивается, и лечение носит формальный характер, — рассказала «Новой» адвокат Мартынова. — Он пытается еду максимально адаптировать под себя, с трудом справляется. Я пыталась разузнать насчет еды, но он не жалуется».

Недавно в редакции мы получили письмо от Александра, в котором он ответил на наши вопросы. В нем он откровенно рассказал о своем непростом положении, о том, как за прошедший год потерял самое дорогое — маму и родной дом. Он также объяснил, почему прекратил общение с Людмилой, и признался, что сейчас живет одной надеждой: дождаться обмена и выйти на свободу.

Мартынов Александр Александрович, 1958 г.р.

ФКУ ИК-8 УФСИН России по Ярославской области

— Ну что сказать? Состояние здоровья зубов — их практически нету. Жую, если получается, деснами. Все приходится размягчать водой. Ко всему прочему, и ощущение постоянное, как будто во рту каша, то есть появляется густая слюна. Сосу конфетки. То есть они разжижают слизистую и вот эту густоту, которая ночью засыхает. И это вызывает кашель, потому что в гортани где-то там застревает все это дело. Ближе к бронхам. Ощущения не из приятных. Вот так без зубов остался. Хотя три года назад рот был полный зубов.

— Вам оказывали какую-то помощь, когда вы находились в СИЗО?

— Нет, просто осматривали и разводили руками, что они не специалисты. У меня все-таки надежда была, что освободят в ближайшем будущем. Мне не казалось, что это все затянется настолько долго. Понимал, что специалистов нету здесь, особенно в таких учреждениях. Тем более с моим заболеванием на воле не сразу поняли, что у меня за диагноз. Тогда еще ошибочно определили, поэтому мне удалили половину зубов, где содержался металл. А стоило ли это делать или не стоило, не знаю.

— Как обстоит ситуация с медицинской помощью в колонии?

— Плоховато, скажем так. Ограниченное количество лекарств и ограниченное количество специалистов. Все поверхностно и не очень квалифицированно.

— Какие были первые мысли, когда оказались в заключении? К чему были готовы, а к чему — нет? Что для вас оказалось самым сложным?

— Первые мысли были, что это ненадолго, что этот абсурд не может происходить. Потому что, когда тебя сажают, ты понимаешь за что, а тут не чувствуешь за собой никакой вины. Понимаешь, что такого быть не может. Но тем не менее это произошло. Я не был готов к такому долгому сроку и не был готов к большому числу потерь, которые за это время произошли. Это чересчур. Больше чем полтора года назад умерла моя мама от рака. Хотя у нас в родне никого не было предрасположенных к онкологии. Очень быстро сгорела, это на нервной почве, скорее всего, произошло. Я лишился всего — свободы и дома. В прошлом году сгорел мой дом.

Что самое сложное оказалось? Тут все сложно. 

Очень сложно получилось с Людмилой, что у нас после полугода нахождения в СИЗО совершенно испортились отношения. Сложно что-то добавить. Она разорвала со мной отношения.

Я не поддерживаю с ней связь, в принципе и не пытаюсь, потому что я знаю, что она не хочет со мной общаться. Просто обозначил свое мнение, что, если она захочет со мной общаться, пусть даст знать об этом. Я, конечно, переживаю за нее, что с ней происходит, слежу. Но что я могу поделать?

— Вы получаете помощь в колонии? Вас поддерживают друзья и родные?

— Да, помогают совершенно незнакомые люди, пишут письма и финансово помогают. К сожалению, родных не осталось в живых никого. Есть так называемые друзья. Но никто за все время даже ни разу не написал. О какой поддержке тут может идти речь.

— Какой ваш нынешний быт? Расскажите о своем обычном дне.

— Это шестичасовая рабочая неделя. В шесть утра подъем, затем завтрак. Потом проверка, нас пересчитывают. Идем на работу. Я работаю на швейном производстве. Вот никогда раньше не шил, сейчас посадили за машинку. Ну, слава богу, что требований особых нет. Сколько сделал, столько сделал. Какого-то конкретного плана не нужно выполнять. Эта работа на швейной машинке даже позволяет несколько отвлечься. Иногда я рад тому, что уж лучше на производство ходить, чем сидеть в бараке, где, собственно говоря, особо посидеть-то не дают, не то что полежать. Я бы мог как пенсионер отказаться от работы, но я бы совсем бы «протух» в бараке.

— Что помогает держаться и не потерять самообладание?

— Надежда и еще раз надежда. Все-таки верю, что разум и здравый смысл победят. Неравнодушные люди победят, и что-то должно измениться у нас все-таки. Очень надеюсь на обмен, можно сказать, уповаю на этот обмен. Годы уходят, уже в этом году 67 лет исполнится тут… и без зубов. Непонятно совершенно, что происходит вообще, как дальше? Конечно, в уныние все это повергает. Стараюсь увлекаться книгами. Хорошо, что хоть какие-то книги есть и письма. Это большая поддержка людей. Спасибо им, что пишут. Всегда с нетерпением жду писем.

— А какие мысли больше всего сейчас занимают вас?

— Обмен! Весь мозг, можно сказать, заполнен этим. Жду, жду, жду. Но чтобы не сойти с ума, читаю книги, стараюсь отвлекаться. Вот только так.

* Минюст РФ внес в реестр «иноагентов».