«Нигде этого нет, у нас это есть»

Председатель Красноярского краевого суда Николай Фуга заявил, что в России не может быть оправдательных приговоров, так как дело невиновного человека просто не попадет в суд. Почти классическое: «У нас зря не сажают!»

Впрочем, учитывая статистику работы российских судов, красноярский судья выдал не гостайну, а секрет Полишинеля. Сказав то, о чем практически все знают, но не говорят вслух. 

Можно вспомнить шварцевского «Дракона» — мол, что стесняться, «здесь все свои». Или из «Голого короля» — про принцессу, которая «так невинна, что может сказать совершенно страшные вещи» (хотя на невинных принцесс председатели российских судов обычно совсем не похожи). 

…Процитированными откровениями Николай Фуга поделился в эфире радио «Красноярск Главный». 

Начал он с того, что заявил: «Я председатель краевого суда и, соответственно, руководитель всех остальных судов». Притом что в Красноярском крае более 60 городских и районных судов, и у них свои председатели, и никаких формальных и законных оснований «руководить» ими у Николая Фуги нет. 

Впрочем, доля истины есть и в этом заявлении, что также является секретом Полишинеля: хорошо известно, как у районных и городских судов, причем не только в Красноярске, принято (скажем аккуратно) «советоваться» с вышестоящими судами. 

Ну а потом в эфир позвонила женщина и спросила, почему в судах нет оправдательных приговоров, а обвинительные приговоры, по сути, дублируют обвинительные заключения, подготовленные следствием и утвержденные прокурором. 

Тут-то Фуга и разошелся, сказав, что у нас «та система, в которой вообще не может быть оправдательных приговоров, так как в нашей системе правосудия обвинитель и адвокат не представляют доказательства суду, как в США, а у нас идет следствие». Что «если следствие приходит к выводу о том, что человек невиновен, прокурор просто не направит дело для рассмотрения в суд». Что «нигде этого нет, у нас это есть». И что «сами по себе оправдательные приговоры — это разговор о том, что прокурор неправильно посмотрел дело». 

Иначе говоря,

Прекрасное и незамутненное признание того, что собственно состязательности в суде у нас и нет, а есть классический инквизиционный процесс, где следствие, обвинение и итоговое решение — плод работы единого субъекта.

Вариант, при котором следствие ошиблось, незаконно или неправомерно пришло к выводу о виновности и прокурор в суде отстаивает необоснованное обвинение, по всей видимости, главой краевого суда заведомо не рассматривается: «органы не ошибаются». 

Это очень знакомо по прежним временам. И это очень далеко от принципов права. Чтобы не сказать больше. 

Судя по биографии, у Николая Фуги высшее юридическое образование и более чем 30-летний стаж работы судьей. И вроде бы ему полагается знать Уголовно-процессуальный кодекс, и в том числе его статьи о презумпции невиновности и состязательности сторон, и о том, что суд «не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты, суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав». 

Однако он не стесняясь произносит все процитированное в эфире и, видимо, уверен, что никакой реакции на это не будет. В худшем случае позвонят «сверху», рявкнут «ты что несешь?» и потребуют в дальнейшем следить за языком. 

А статистика тем временем так и останется удручающей: по данным Верховного суда РФ, за 2023 год вынесено 555 тысяч обвинительных приговоров и 1874 оправдательных. Соотношение — больше 300 к одному. Иначе говоря, обвиняемый имеет шанс быть оправданным с вероятностью в 0,3%. И вряд ли потому, что настолько высоко качество работы следователей и прокуроров, что суд с вероятностью в 99,7% соглашается с их позицией… 

• «Суды-тройки. И хватит этого либерального процесса состязательности и богомерзкой презумпции невиновности. А адвокатов вообще запретить», — читаю в Сети. 

Или — у Николая Травкина: 

• «Ну вот, ясно и доходчиво! А то тов. Зорькин и К⁰ дурят людям голову про какую-то «состязательность» обвинения и защиты в наших судах». 
• «Я тут подумал об экономии бюджетных средств. Ведь сколько стоит содержание судов и их аппарата! Если все решает следствие и прокурор, то почему бы прокурору все и не отдать на откуп. Вернее, вспомнить хороший опыт, создать ОСО (особые совещания. — Б. В.) и тройки в регионах (прокурор, начальник полиции или ФСБ, или СК и секретарь отделения «Единой России»). А сэкономленные средства пустить на СВО. Ну или на строительство школ и больниц. Но последнее вряд ли», — саркастически комментирует высказывания красноярского судьи петербургский адвокат Андрей Чертков, не раз защищавший политических заключенных… 

И сразу вспоминается Александр Солженицын с его «Архипелагом». 

• «А просто неприлично государству совсем не иметь судов. Судейское дело тонкое, но и не без суда же вовсе!» 
• «Впрочем, наши политические суды — спецколлегии областных судов, военные трибуналы округов, ну и все Верховные — дружно тянутся за ОСО, они тоже не погрязли в гласном судопроизводстве и прениях сторон. Первая и главная их черта — закрытость». 
• «Кто теперь в нашем отечестве помнит, что Каракозову, стрелявшему в царя, дали защитника? Что Желябова и всех народовольцев судили гласно, совсем не боясь, «что турки узнают»? Что Веру Засулич, стрелявшую, если переводить на наши термины, в начальника столичного управления МВД (и ранившую его только что не смертельно, не так попала, а калибр пули был медвежий), не только не уничтожили в застенках, не только не судили закрыто, но в открытом суде ее оправдали присяжные заседатели (не тройка) — и она с уличным триумфом уехала в карете?» 
• «Мечтал Достоевский о таком суде, где все нужное в защиту обвиняемого выскажет прокурор». 
• «Вторая главная черта наших политических судов — определенность в работе. То есть предрешенность приговоров. Судья заранее знает — или по твоему делу конкретно, или в виде общей инструкции, — какой приговор желателен (да ведь и телефон обычно есть в судейской комнате!). Предрешенность приговоров — насколько ж она облегчает тернистую жизнь судьи». 
• «И наконец, третья черта наших судов — это диалектика (а раньше грубо называлось: «дышло, куда повернешь, туда и вышло»). Кодекс не должен быть застывшим камнем на пути судьи». 
• «Однажды арестованный лишен всех прав уже при обрезании пуговиц на пороге ГБ и не может избежать срока. И юридические работники так привыкли к этому, что оскандалились в 1958 году: напечатали в газетах проект новых «Основ уголовного производства СССР» и в нем забыли дать пункт о возможном содержании оправдательного приговора! Правительственная газета («Известия», 10 сентября 1958) мягко выговорила: «Может создаться впечатление, что наши суды выносят только обвинительные приговоры». 

И последнее, самое выразительное: 

• «Почему, собственно, суд должен иметь два исхода, если всеобщие выборы производятся из одного кандидата? Да оправдательный приговор — это же экономическая бессмыслица! Ведь это значит, что и осведомители, и оперативники, и следствие, и прокуратура, и внутренняя охрана тюрьмы, и конвой — все проработали вхолостую!» 

Полвека назад, когда мы читали (порой переданные лишь на ночь) самиздатовские экземпляры «Архипелага», мы понимали, что практически ничего в стране не изменилось с описанных им времен. 

Потом, когда Солженицын из «литературного власовца» и «предателя» стал академиком, лауреатом Госпремии и гордостью нации, «Архипелаг» стал восприниматься лишь как описание навсегда ушедшего прошлого. 

Теперь — по крайней мере, в процитированной части — он воспринимается как описание настоящего. 

Да и выборы, хотя формально производятся не из одного кандидата, но по факту все больше и больше напоминают прежние. 

И властеохранительная (правоохранительной называть ее куда меньше оснований) система считает оправдательные приговоры иллюстрацией работы вхолостую. 

* Властями РФ внесен в реестр «иноагентов».