Акция памяти жертв политических репрессий «Возвращение имен» в Москве. Фото: Артем Геодакян / ТАСС
Конец октября в России 29–30 октября — дни, когда вспоминают жертв политических репрессий и политических заключенных.
30 октября — День политзаключенных. Ровно 50 лет назад — 30 октября 1974 года — по инициативе диссидентов Кронида Любарского, Алексея Мурженко и других узников мордовских и пермских лагерей была объявлена совместная голодовка, и таким образом впервые был отмечен День политзаключенного.
Советские политзаключенные объявили голодовку в знак протеста против политических репрессий в СССР. Через 17 лет, 18 октября 1991 года, уже в другой стране, Верховный Совет РСФСР переименовал этот день в День памяти жертв политических репрессий. Но, когда в России вновь появились политические заключенные, 30 октября снова стал их днем.
Именно в этот день гражданское общество вспоминает всех политзеков: и советских, и сегодняшних, российских.
А 29 октября, накануне Дня политзаключенного, проводится акция «Возвращение имен». Идея этой беспрецедентной гражданской акции принадлежит бывшему исполнительному директору Международного общества «Мемориал»* Елене Жемковой.
Почему и как она это придумала, вспоминает Борис Беленкин, бессменный библиотекарь «Мемориала» в только что вышедшей книге «Мемориал. Отнятый дом».
Борис Беленкин. Фото: соцсети
«Лена Жемкова. Математик. Училась в Москве в аспирантуре, где подавала большие надежды. Совершенно случайно в начале осени 1987 года пришла на заседание клуба «Перестройка». Один из выступавших рассказал о своей работе в архиве с документами Генеральной Прокуратуры, связанных с массовыми политическими репрессиями 30-х–50-х годов. Лена про это почти ничего не знала, и ее эта тема очень заинтересовала и взволновала. Потом в конце заседания клуба «Перестройка» кто-то из присутствующих предложил задержаться и собраться тем, кто хочет принять участие в работе группы «Памятник». Лена осталась и сразу же поняла, что ей не просто интересна, для нее лично важна тема репрессий, что ей важно личное участие в решении проблемы увековечивания памяти жертв незаконных репрессий… Группа «Памятник» очень скоро стала называться «Мемориал», а Лена стала уделять все меньше времени занятиям в аспирантуре…
Ее новые товарищи очень быстро оценили качества Лены — ум, четкость мышления, активность, деловитость, организаторские способности и, наконец, абсолютная заинтересованность в новом для нее деле…
Первые года два, когда я дежурил в приемной близ метро «Аэропорт», помогал в подготовке выставок, эпизодически участвовал в первых мемориальских исторических семинарах, — все это не требовало постоянного контакта с Леной. А помещения, где бы мы могли постоянно видеться и общаться, кроме приемной, еще не было. И хотя у нас сразу сложились дружеские отношения, в полной мере оценить ее я смог, только попав с ней в одно пространство в особняке в Малом Каретном переулке…
Прошло более тридцати лет, мы с Леной дружим, ругаемся, иногда раздражаемся, спорим, помогаем друг другу… Но одно неизменно: понимание — без Лены не было бы «Мемориала». А если бы и был, то не смог бы функционировать так долго и так успешно. Если Арсений Рогинский был в каком-то смысле мемориальским мозгом, интеллектом, то Елена, безусловно, была бесперебойно работающим мотором «Мемориала». Иногда мне казалось, что Лена работает круглосуточно. Бесконечно занималась фандрайзингом, сочиняла, писала, помогала всем другим мемориальцам в составлении грантовых заявок, писала или помогала писать по ним отчеты, прекрасно при этом разбираясь в финансовых вопросах, участвовала во всех обсуждениях и принятиях решений по принципиальным концептуальным вопросам деятельности и развития «Мемориала», проводила бесчисленное множество встреч, совещаний и собраний, умудряясь при этом одновременно вести их протоколы… Лена — это и наши обеды с чаепитиями… Но она же и одна из наших, как теперь принято говорить, — креативщиков. Только один пример.
Именно Лена предложила и осуществила проведение в Москве у Соловецкого камня на Лубянской площади акцию «Возвращение имен». Предыстория этого была довольно трагическая.
Соловецкий камень около метра в высоту и полутора метров в ширину в 1990 году по инициативе «Мемориала»** был привезен с Соловецких островов и установлен на Лубянской площади.
Елена Жемкова. Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС
С разрешения властей Москвы и СССР он был установлен в сквере напротив здания КГБ. Тогда же, 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий прошел первый многолюдный митинг, организованный «Мемориалом». В последующие годы в этот день традиционно проводились массовые памятные мероприятия, и «Мемориал» в них неизменно принимал активное участие. Так было до 2004 года. В этот период Московское объединение репрессированных, объединявшее детей жертв политических репрессий, приняло решение размежеваться с «Мемориалом»** и вести свою деятельность самостоятельно. Связано это было, в первую очередь, с тем, что руководители Объединения репрессированных почувствовали, что власти страны стали все более и более прохладно и с подозрением относиться к мемориальской деятельности. «Развод» состоялся. Для продолжения деятельности и «реноме» «Мемориала» никаких последствий этот «развод» не имел. При этом надо понимать, что многие из еще оставшихся жертв политических репрессий и «дети жертв» продолжали сотрудничать, поддерживать с нами дружеские отношения. Единственным уроном для нас было то, что «Мемориал» оказался «отодвинут» от проведения акции 30 октября. На несколько лет мы вынужденно превратились в сторонних наблюдателей, точнее — в пассивных участников того, чего изначально были инициаторами. Формат и содержание акции быстро оказались превращены Объединением репрессированных в митинг — с одними и теми же выступающими, с одинаковыми и отчасти популистскими речами и возложением к Соловецкому камню цветов… И тут у Лены Жемковой появилась сколь простая, столь и гениальная идея, сразу же всеми нами поддержанная…
Акция «Возвращение имен» с 2007 года проводится в Москве ежегодно, 29 октября, накануне Дня памяти жертв политических репрессий. (Очень скоро аналогичная акция стала проводиться и в других городах.)
С 10 утра до 10 вечера сотни людей со свечами и цветами в руках стоят в очереди к Соловецкому камню и зачитывают имена репрессированных и расстрелянных москвичей.
Акцию традиционно открывает коротким вступительным словом Лена Жемкова. Она же в 10 часов вечера произносит несколько слов в завершение акции.
Чтобы в акции могло принять участие как можно больше людей (а желающих с каждым годом становилось все больше и больше!) число имен на выданном листочке, с которого каждый участник акции зачитывает имена и краткую биографическую справку, пришлось постепенно сократить с десяти до двух… Зачитываются: фамилия, имя и отчество, последнее место работы или профессия, дата расстрела. Иногда читающий добавляет имя или имена своих репрессированных родственников. Списки жертв для раздачи участникам акции готовят сотрудники нашего архива. За время акции (12 часов) можно прочитать не более 1600 имен. Чтобы прочитать все имена репрессированных и расстрелянных москвичей, потребуются годы — только во время Большого террора в Москве были казнены свыше 40 тысяч человек. Москвичи — участники этой акции — отстаивали многочасовую очередь под дождем и снегом, чтобы прочитать эти два имени на акции «Возвращения имен». Многие болезненно переживали как личную драму, если не успевали зачитать имена, а акция закончилась. А некоторые успевали так сродниться с именами на листочке, что, вернувшись домой, начинали проводить самостоятельный розыск, чтобы узнать побольше об этой жертве террора.
Акция памяти жертв политических репрессий «Возвращение имен» в Москве. Фото: Артем Геодакян / ТАСС
Читатель может спросить: а как относились власти к этой акции? До объявления пандемии заявление «Мемориала» на ее проведение проходило различные многомесячные согласования, и все заканчивалось получением разрешения. Было это не очень легко, с каждым годом мы все больше волновались, не понимая — разрешат/не разрешат… Иногда власти откровенно пакостили. В один из годов незадолго до начала акции вокруг места, где стоит камень, выкопали траншеи… Акцию все же разрешили. А людям, пришедшим на нее, пришлось стоять в очереди к Камню на деревянных мостках, проложенных между глубоких траншей. И все было перепачкано мокрой глиной… Но акция все равно, как всегда, была впечатляющей…
После объявления пандемии в 2020 году формат публичной акции «Возвращение имен» пришлось изменить. Одновременно с этим московские власти — начиная с 2020 года и по сей день — отказывают «Мемориалу» в проведении этой акции у Соловецкого камня…»
Внимательный читатель заметит, что, рассказывая об акции «Возвращение имен», Борис Беленкин говорит о том, что там происходит, в настоящем времени, хотя сама акция в ее масштабном виде уже четыре года как в прошлом. Власти Москвы и других городов запрещают ее проведение: правозащитники вот уже четыре года подают заявки в московскую мэрию, но им каждый год отказывают, мотивируя отказ коронавирусом, которого в России уже официально не существует.
Тем не менее чудесным рукотворным образом эта акция продолжает жить. Все эти четыре года те, кто хочет прочесть имена расстрелянных, читают их на улицах разных городов и в России, и за границей. Записывают видео, которые потом в «Мемориале» собирают в виртуальное «Возвращение имен». Идея такого формата — именно чтение имен людьми, которые помнят о репрессиях, вне зависимости от того, коснулось ли это их лично, была придумана тогда Еленой Жемковой —17 лет назад. Вот как она вспоминает об этом в интервью своим коллегам-мемориальцам: «Что для меня принципиально важно в «Возвращении имен»? Могут сказать: ну что такого в чтении имен, в 1990-м году, когда открывали Соловецкий камень, тоже читали имена из репродукторов, имена поминают в церкви, ничего такого особенного. Но я считаю, что особенность «Возвращения имен» именно в том, что мы нашли формат. На самом деле мы создали формат, рамку. Мы предоставили возможность человеку проявить себя.
Хорошо помню, как я с этой идеей — с чувством, что просто ух что придумалось! — пришла к моему другу и важному для меня человеку Арсению Рогинскому, а он так несколько скептически: «Ой, Лена, ну вот ты опять что-то такое придумала, не расхлебать нам. Может, вообще не получится». Он был человек очень трезвый и, наверно, масштабы того, что нужно сделать, понял лучше, чем я. У меня-то в начале, надо сказать, вообще была идея, что читать будем столько времени, сколько надо. Надо будет читать восемь–десять дней подряд — будем читать круглые сутки. Жизнь потом внесла свои коррективы, уже вот в обсуждении с коллегами я чуть-чуть пришла в себя — и сама себя стала обрезать. Во-первых, стало понятно, что все-таки надо получать разрешение, хотя тогда это было гораздо проще. Нельзя сказать, что мы преодолевали сильные препятствия [в городской администрации], тогда главным препятствием было то, что в принципе власть совершенно не была готова ни к чему новому, во всем новом чувствовала угрозу. А идеологически тогда никто не смел прямо сказать, что это что-то неправильное. Все говорили: «Да, конечно, память расстрелянных в Москве — это важно».
В первые годы к Соловецкому камню действительно приходили и читали имена уполномоченные по правам человека — Владимир Лукин, Элла Памфилова, Татьяна Москалькова, главы и члены СПЧ, некоторые депутаты. Но с каждым годом акция набирала обороты, людей становилось все больше, не все желающие, приходившие к Соловецкому камню, успевали прочесть два-три имени расстрелянных в Москве в годы сталинского террора. А в последние пару лет перед фактическим запрещением акции
некоторые люди читали имена не только москвичей, но и расстрелянных в других городах, а также и современных политических узников — Юрия Дмитриева, Олега Сенцова и других.
Фото: Виталий Смольников / Коммерсантъ
Власти почувствовали, что это вроде бы историческая акция несет крамолу. И напоминает чуть ли не митинг.
17 октября в России заблокировали сайт october29.ru, на котором должны были транслироваться записанные разными людьми и в разных локациях чтения имен.
Но это не остановило акцию: на этот раз имена жертв сталинских репрессий начали читать еще 26 октября по всему миру — и продолжат читать вплоть до 29 октября: в Белграде, Будве, Сеуле, Люблине, Стамбуле, Братиславе и других городах.
По всем трем адресам после восстановления табличек пройдут мини-церемонии «Возвращение имен», и каждый, кто туда придет, сможет прочесть имена расстрелянных жильцов этих и близлежащих домов, а также имена других жертв Большого террора.
Так формат гражданской акции, придуманный 17 лет назад Еленой Жемковой, продолжает жить, несмотря на запреты.
И невзирая на расстояния.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}