К кому пришел Бабайка

В августе Левада-центр* в очередной раз задавал россиянам вопрос о том, какие проблемы нашего общества вызывают у них наибольшую тревогу. Люди выбирали вариант из списка, в котором было названо 25 различных проблем.

Чаще всего — как почти всегда —главной проблемой называли «рост цен» (52%). То, что читатели «Новой», наверное, сочли бы наиболее важным, — «Специальная военная операция в Украине, конфликт с Западом, санкции» — оказалось на четвертом месте (32%). А второе и третье места заняли ответ «коррупция, взяточничество» и ответ «наплыв приезжих, мигрантов» (по 33%).

Тема мигрантов оказывается очень важной для россиян. Если взять реакции самых молодых из опрошенных людей (18–24 года), то у них проблема «наплыв приезжих, мигрантов» стоит на втором месте (39%), сильно опережая ответ про СВО (третье место, 32%). Особо сильно эта тема волнует москвичей, ее называют более половины (52%), тогда как тему СВО и пр. — лишь треть (33%).

Это негативное отношение к чужим, к приезжим, к иммигрантам — совсем не новость, да и не редкость. Ксенофобия, расизм, шовинизм есть в любом обществе, чего же им не быть и в российском. Знаем мы, что наплыв жителей бывших колоний в бывшие метрополии захватил значительную часть Европы, вызывая напряжение и сопротивление в публике. Можно увидеть подобие этим процессам и в нашей истории. Однако те специфические формы, которые приняло отношение к людям из бывших советских республик Средней Азии, приехавшим на заработки или решившим сюда переселиться, при сходстве с такими явлениями в других странах имеет, как нам кажется, свои особые причины и особые следствия.

В самом деле, каких только мер наказания, унижения, принуждения для них не придумывают обыватели и депутаты. Часть административных мер в самом деле принимается, меры — в том числе физического воздействия, принуждения или наказания — принимаются правоохранителями, чувствующими за спиной поддержку общественности и поощрение от начальства.

Но вот сами обыватели в отношении немилых им чужих (будь то гастарбайтеров, ютящихся неизвестно где, будь то поселившихся рядом соседей, уже получивших российский паспорт) проявляют агрессию, во-первых, только словесную, а во-вторых, и ту заочно. С ними очно не ругаются, не скандалят. Было несколько отдельных эксцессов — массовых драк, в которых местная молодежь всерьез билась с приезжими. Они не в счет, если говорить о рядовых и массовых проявлениях смешанных чувств ненависти и страха. Проявлениях, повторим, остающихся в словесной/заочной форме.

Мы беремся утверждать, что объектом такой словесной или мысленной агрессии являются не реально присутствующие в российской действительности приезжие из Средней Азии, а воображенная/придуманная массовым сознанием враждебная сила, которой дано имя «мигранты». Она, собственно, и придумана для того, чтобы ей приписать, на нее спроецировать свои страхи (см. сноску 1).

А в разговорах поносят воображенного единого врага, не имеющего имени, национальности, определенного только тем, что он чужой и он из Средней Азии — бывшей нашей, теперь не нашей.

Описать некоторые черты этой существующей в массовом воображении враждебной силы, вместилища наших страхов и ненавистей, позволило небольшое исследование в рамках совместного проекта Левада-центра и Лаборатории Будущего «Новой газеты». В августе мы задали два вопроса на тему «Мигранты».

Вот первый вопрос:

Опрашиваемым предъявлялся список из восьми возможных вариантов ответа. (Набор вариантов был сформирован по результатам дискуссий на фокус-группах и в интернете, он приводится в конце статьи.) Требовалось выбрать не более трех. Можно было предложить и свой вариант, но этим почти никто не воспользовался.

Лишь пятеро из каждых 100 опрошенных не дали ответа, лишь семеро выбрали формулу «проблемы с мигрантами меня не волнуют». Остальные с разной степенью активности выбирали для себя один, два или три варианта ответа. Результаты этого выбора мы и обсудим.

В ходе дискуссий приходилось слышать жалобу: «мигранты отбирают у коренных россиян рабочие места». В нашем опросе это выдвинули как наиболее важную проблему около четверти опрошенных. Были ли это люди, пострадавшие от этой конкуренции на рынке труда? Вряд ли. Опрос показывает, что об этой проблеме чаще всех говорили не рабочие (те, кто мог бы от этой конкуренции пострадать), а домохозяйки, которым эта конкуренция не грозит. Также мы видим, что чаще всех этот вариант отмечают те респонденты, кто более всего доверяет тому, что говорится в социальных сетях.

Эти два свидетельства позволяют заключить, что для опрошенных эта проблема — не из их реальной жизни, а из разговоров в соцсетях. А соцсети — это теперь массовое сознание, вынесенное вовне, это его проекция, реализованная в текстовых репликах.

Чуть менее 30% респондентов видят проблему в том, что «мигранты совершают мелкие преступления» Об этом чаще прочих заявляют самые молодые из опрошенных (впрочем, они чаще всех говорят и о серьезных преступлениях приезжих, об этом ниже). Опция насчет мелких преступлений в рамках наших семи вариантов играет роль «разгрузки». Хвалить мигрантов мало кто решится, но и соглашаться с тяжелыми обвинениями, которые не всем кажутся правдоподобными, не хочется. Приписать мигрантам мелкие преступления — это удобно.

Теперь внимание.

Обсуждение этой темы на фокус-группах показало, что страх этот залегает глубоко. Люди, у которых один-два ребенка и больше не планируется, со сложными чувствами смотрят на семьи приезжих, где шестеро, а то и восемь детей. Они в глубине души чувствуют свою вину перед теми своими детьми, которым они не дали родиться, и обращают ее в ярость против многодетных приезжих. Для многих здесь еще и обида на российские власти, которые, как в запале люди утверждают, разными средствами поощряют рождение детей приезжими, отнимая блага и ресурсы у «наших» семей.

Дискуссии показывают, что многие россияне всерьез принимают расчеты, показывающие, как будет сокращаться доля русских в населении РФ, а некоторые решаются даже подумать о времени, когда русские перестанут быть большинством. И делятся пережитым при этом страхом.

Это страх не социума, а этноса, темный страх умаления, убывания, утраты гегемонии. О том же, что русские могут совсем исчезнуть, решаются думать и говорить вслух совсем немногие. Но это выговорил в своей реплике о мигрантах председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Андрей Клишас: «Проблема состоит не в том, что эти люди хотят жить с нами по каким-то своим правилам. Проблема в том, что они хотят жить здесь вместо нас» (см. сноску 2).

Озабоченность тем, что «демографическое соревнование» будет проиграно русскими, посещает многих. Некоторые видят параллель с тем, что происходит, по их мнениям или даже наблюдениям, в Западной Европе. «Посмотрите на Париж, там ведь французов уже почти не осталось, всюду одни черные…» То же говорят и про Лондон. Одни думают о том, что исчезнет с лица земли белая раса и мы, русские будем частью исчезнувших. Другие о судьбах Запада не задумываются, но испытывают тягостные чувства по поводу русских, которых то ли вытесняют, то ли поглощают рожающие по восемь детей приезжие.

О том, что этот страх не социальный, а родовой, говорит то, что его в одинаковой мере испытывают люди с разным социальным положением, с разным доходом, с разными политическими взглядами. Важнее такие «природные» признаки, как пол и возраст. Женщины чувствуют этот укор всем «нам», что детей у «нас» мало, больше, чем мужчины, старики — больше, чем молодые.

Рядом с этими экзистенциальными страхами существуют опасения, которые кажутся более «практическими». Такова проблема распространения наркотиков. То, что мигранты из Средней Азии привозят наркотики и распространяют их «здесь, у нас», особенно среди молодежи, кажется вполне реальной проблемой. Но и о ней чаще всех заявляют самые пожилые респонденты, среди которых потребителей наркотиков наименьшее количество, а реже всех — молодые, среди которых это количество, вероятно, относительно наибольшее. Значит, и в этом случае перед нами не рациональный расчет, а собственно страх. Мы уверены, что распространение наркотиков и наркомания — это безусловно важнейшая социальная проблема. Но есть и страхи по этому поводу, и они — это отдельная проблема. Ее и демонстрирует наше исследование.

Те из опрошенных, для кого главный источник информации — это социальные сети, а особенно телеграм-каналы, чаще всех остальных говорят, что «мигранты совершают убийства и изнасилования». Страхи по этому поводу особенно велики среди женщин, преимущественно молодых — они видят себя жертвами чужаков-насильников. (Молодые люди тоже побаиваются приезжих. Раньше боялись чеченцев, теперь таджиков.) То, что по статистике основную часть т.н. преступлений против личности совершают «свои», в это время не думают. Насилие со стороны «чужих» оказывается гораздо более пугающим.

Далее по частоте упоминания следует мнение, что «мигранты — среда, от которой исходит угроза терроризма». (Чаще прочих об этом говорят самые старшие из опрошенных). Теракт в «Крокус Сити» подкрепил мнение, что на смену террористам с Северного Кавказа пришли террористы из Средней Азии. При этом примечательно, что мотив, например, чеченских террористов жителям внутренних российских областей был понятен: это сепаратисты, они хотели отделения свой республики от РФ. В чем был мотив террористов из Таджикистана, стрелявших в «Крокус Сити», в публике не знали. Сперва достаточным объяснением было то, что они чужие, чужой веры и из чужой страны. Потом пришло объяснение: за ними стояла Украина. А за которой стояли — кто? Конечно, Соединенные Штаты!

США, Запад, НАТО — теперь это универсальная причина всех бед, любого вреда, который кто-либо и как-либо нанес «нам». Тогда символическое противостояние «мы» — «они» из местного, где нам противостоят приезжие, превращается в более масштабное (против нас украинцы) и, наконец, разворачивается в глобальное — мы и Запад. Наличие такого могущественного противника позволяет нам себя уважать.

Подходим к финалу и апогею. Среди предложенных на выбор ответов самым частым оказался тот, в котором не шла речь про преступления мигрантов, про угрозу для жизни, для здоровья россиян. Наибольшее беспокойство опрошенных, как показал опрос, вызвало то, что «мигранты не считаются с нашей культурой, нашими порядками и обычаями». Да, и на фокус-группах наперебой жаловались и на то, что «они режут баранов на улицах», и на то, что «говорят не по-нашему, не знаешь о чем», что «идут в свою мечеть такой толпой». Тезис о том, что они «не считаются с нашей культурой…» оказался самым важным для участвовавших в опросе руководящих работников, они его отметили в полтора раза чаще, чем остальные респонденты.

Казалось бы, какой ущерб твоей культуре, твоим порядкам и обычаям может нанести присутствие людей, у которых другая культура и другие обычаи? Столько слов говорилось про то, что мы — многонациональный народ, что у нас процветают все национальные культуры… Но кажется, что именно присутствие в наших городах людей, которые смеют жить собственной жизнью, игнорируя нас и наши порядки, вбирает в себя все конкретные страхи и претензии, превращает их в то, что и называется греческим словом «ксенофобия» — боязнь чужого.

Завершаем. После обсуждения претензий к чужим в исследовании предлагалось выразить отношение к нашей политике в отношении приезжих. Задавался такой вопрос:

Если в краткой форме обобщить ответы на этот вопрос, получим такой результат: более половины россиян недовольны сегодняшней политикой России в отношении мигрантов из Средней Азии. Одобряют — чуть более трети.

Наиболее сдержанно критикуют нашу политику ответственные работники (48%) и такие безответственные личности, как студенты (47%) и безработные (45%).

Когда мы выше рассматривали страхи и опасения россиян, их лояльность по отношению к руководству страны и ее политическому курсу на их реакции не влияли. Но теперь это дело политическое, и здесь пол или возраст значения не имеют, а политическая позиция сказывается. Те, кто не одобряет курс, которым идет Россия, тем более те, кто не одобряет деятельность В. Путина, больше остальных не одобряют политику России в отношении мигрантов.

* Властями РФ включен в реестр «иноагентов».