Карнавал в багровых тонах

Авторитарные режимы редко сравнивают с праздниками и карнавалами — потому что это последнее, что ассоциируется с цензурой, нарушением прав человека, репрессиями и другими «прелестями». В то же время карнавальная атмосфера и сопутствующие ей ритуалы, преподносимые публике в извращенной форме, помогают автократиям объединять общество вокруг себя за счет создания в стране иллюзии «народно-праздничной стихии».

Ее фундаментом философ Михаил Бахтин считал смех, благодаря которому карнавал становится «второй жизнью народа» — где «сама жизнь играет, а игра на время становится самой жизнью». Единственное ограничение у этой игры — срок, но для авторитарного режима оно неактуально, поскольку усилиями государства игра бессрочно «продлевается» (как коллективная утопия, которая постепенно растворяет в себе «докарнавальную», повседневно-нормальную «первую» жизнь).

Эта статья — попытка взглянуть на сложившийся в России 2020-х политический режим сквозь концепции карнавализации, гротескного реализма и смеховой культуры, изложенные Бахтиным в его работах о Франсуа Рабле и Федоре Достоевском. Начнем с того, что концепции эти тесно между собой переплетены: общее между ними — высвобождение человеческого сознания из оков серьезности и превращение этой серьезности в «смешное страшилище», по формулировке Бахтина.

Ярким проявлением карнавализации в XXI веке можно назвать, например, европейские рейв-вечеринки, где царит абсолютная свобода от условностей: выбор заброшенного ангара или поля в качестве локации для мероприятия, отсутствие дресс-кода, сексуальная раскрепощенность… И, кажется, совершенно ничего общего с «душной», озабоченной реставрацией традиционных ценностей РФ 2024 года все это иметь не может — но как раз-таки наоборот.

При ближайшем рассмотрении нарративы российской пропаганды о нравственных идеалах, религиозной морали и «памяти предков» — то есть все то, что Бахтин мог бы классифицировать как «господствующую правду», от которой карнавал призван общество на время высвобождать, — в современной России оказываются атрибутами праздника вседозволенности. И уникальность этого всегосударственного карнавала состоит в том, что он усердно скрывает свою гротескно-смеховую сущность за толстыми слоями пропаганды и напыщенных рассуждений о духовности.

Подобные рассуждения давно пора признать совершенно пустыми по простой причине — они никогда не подкрепляются какими-то конкретными действиями. Не погружаясь в примеры, которые могут быть истолкованы как чья-то дискредитация (кстати, это тоже инструмент защиты карнавала), можно вспомнить заявление главы Минцифры Максута Шадаева о достижении Россией «цифрового суверенитета» в 2022 году. 

Потому что и «цифрового суверенитета» никакого не существует, что прекрасно известно любому россиянину, пользующемуся или западными/китайскими устройствами с западным/китайским софтом и программами, или же их русифицированными копиями вроде VK Teams — существующими исключительно за счет того, что пользоваться ими принуждают сотрудников государственных структур и компаний.

Важно, что такие заявления создают обманчивую оболочку, за которой происходит полностью противоположное тому, что провозглашено. Где, например, главные национал-патриоты и защитники «русской весны» арендуют виллы в Сен-Тропе, а пропутинские пропагандисты оказываются подданными Великобритании. И если понимать эту маскарадную специфику режима, на обслуживании его «маскарадности» можно вполне преуспеть — например, став грантополучателем Института развития интернета (ИРИ).

Пример этой компании тоже очень симптоматичен: позиционирует она себя как автономная некоммерческая организация, но фактически является подчиненной структурой администрации президента; называет своей миссией «поддержку креативных индустрий», но де-факто является оператором пропаганды; хвастается миллиардными просмотрами своей продукции, но на поверку они оказываются результатом накрутки; заявители ее в целях своих заведомо провальных проектов указывают «продвижение патриотических нарративов среди молодежи», но в действительности все сводится к освоению бюджетных средств. Такой вот кремлевский карнавал в миниатюре.

Но очень часто карнавальная сущность российской действительности 2020-х проступает наружу, поскольку полностью скрыть ее за бутафорским фасадом серьезности, конечно, невозможно. С 2022 года в среде российской элиты особенно заметен тренд на своего рода гротескный реализм — по Бахтину, 

В политическом смысле это сознательное опошление сферы публичной политики, достигаемое через ее освобождение от традиционных для нее этикета, деликатности, общей уместности.

Собственно, карнавальная атмосфера России 2020-х нормализовала и политические непристойности, и в 2024-м они уже кажутся скорее чем-то нелепо-смехотворным, чем резко раздражающим. 23 февраля 2022 года, «за день до», достаточно резонансным стало заявление Андрея Турчака о введенных против России западных санкциях: «Они сначала в штаны наложили, а потом санкции наложили, а потом мы на их санкции наложили». Резонансным оно стало потому, что при всей оголтелости российской политики последних лет такие высказывания общепринятой нормой не были — разве что в лексиконе фриков вроде Владимира Жириновского.

При этом спустя два с половиной года пассажи про накладывание в штаны вошли в негласный стилистический справочник отечественного чиновника, и «благодарить» за это не в последнюю очередь стоит Дмитрия Медведева. В сентябре 2022-го в «Коммерсанте» вышла новостная заметка под заголовком «Медведев: Трасс — «термоядерная русофобка», Боррель — «недалекий комиссар», а Джонсон — «фрик-дядька», в которой журналист деловой газеты вынужден серьезным тоном передавать базарную ругань экс-президента в адрес западных политиков как нечто приемлемое и достойное медийного освещения.

Здесь проявляется еще одна карнавальная особенность, а именно — переворот ролевых ожиданий. Шут становится королем, епископом — богохульник, а черное — белым. Пример Медведева здесь крайне уместен, поскольку ему как политику всегда была свойственна адаптация к конъюнктуре: в конце 2000-х он был системным либералом, к середине 2010-х обменял умеренный либерализм на сухой технократизм, а после 2022-го перевоплотился в провоенный сквернословный карнавальный персонаж — а на таких в условиях карнавала существует, конечно, повышенный спрос.

Спрос существует и на всяческие идеи для «тематических вечеринок», проводимых в рамках одного глобального карнавала с антиамериканизмом, милитаризмом и переосмыслением национальной исключительности в качестве центральных сюжетов. Например, оформление Москвы в декорации «дружественного» китайского Нового года или попытку породнить традиционализм с цифровизацией на выставке-форуме «Россия» на ВДНХ — не говоря уже об «официальном» символизме вроде Z-литер или повсеместных постеров к 9 мая.

Это странное, уже изрядно затянувшееся празднество, где федеральные чиновники соревнуются в абсурдности и неприличности заявлений, где под пеленой патриотизма и противостояния Западу происходит бесконтрольная растрата бюджетных средств и вывод их из страны, где бывший президент веселит публику скабрезностями и площадной бранью, неофициальная культура оказывается под запретом, а идеологически выверенная — неестественно масштабируется. Где защитой традиционных ценностей можно обосновать любое безумство, а «иностранным агентом» признать любого человека.

В российском же карнавале народ и власть поменялись местами, поскольку главным инициатором и действующим лицом в его рамках является именно власть, разыгрывающая перед населением собственное бессмертие и неуничтожимость. Но надо помнить, что в истории Европы бессрочные празднества, как правило, заканчивались коллективным помешательством.

Елизавета Сеславина