— Я их ненавижу!
Миловидная ухоженная женщина средних лет, произнося, а вернее, практически выплевывая эту фразу, на глазах теряет свою миловидность, лицо ее каменеет, губы сжимаются в узкую полоску, во взгляде возникает то ли сталь, то ли карающий огонь. А мы ведь всего лишь попросили ее, как и многих других на наших фокус-группах Лаборатории будущего «Новой газеты», рассказать о своем отношении к жителям европейских стран.
Сначала думаешь: нет, это она не всерьез, ненависть — слишком глубокое и сильное чувство, откуда оно у москвички по отношению к далеким гражданам Франции, Голландии?.. Но потом кто-то рядом кивает и присоединяется, и еще пара человек, и еще. Некоторые уточняют, что не просто не любят «всех этих на Западе», но испытывают к ним презрение, омерзение, брезгливость…
А потом в другой части исследования мы спрашиваем участников, с кем у них ассоциируется, например, президент Франции, и слышим: крыса, таракан, обезьяна, червяк. В этот момент само собой возникает в голове:
вот оно — тот самый страшный «язык ненависти», который столько раз в истории человечества являлся симптомом и спутником катастроф, о котором столько написано и прочитано, но который так странно и страшно вживую слышать от совершенно обычно выглядящих людей, живущих рядом и сейчас.
…В последние десятилетия исследователи и публицисты много и постоянно говорили и говорят о разрастающихся как в нашем обществе, да и по всему миру озлобленности, агрессивности, ненависти и склонности к насилию. Вот Наталья Зоркая говорит о своем исследовании:
«Мы спрашиваем: «Что вас больше всего беспокоит в других?», и на первое место выходят агрессивность, озлобленность, невнимательность и так далее. А когда мы спрашиваем: «Насколько вы доверяете людям?» — подавляющее большинство опрошенных говорят, что людям они не доверяют. То есть это — сложная картина: ощущение очень агрессивного, враждебного окружения человека, недоверчивости по отношению к нему».
Ей вторят и Александр Асмолов, напоминающий раз за разом:
«сегодня по отношению к другим периодам и формам нашей жизни паттерны агрессивного поведения подрастают, злоба растет, страхи растут, фобии переполняют нас, мы имеем серьезную флуктуацию, динамику этих страхов».
И Сергей Ениколопов, который напоминает:
«Кажется, Камю сказал: люди, которые голосуют за коммунистов в Париже, не так любят жителей Москвы, как ненавидят жителей Парижа. В России также многие ненавидят себя, соседей, страну. Удобно списывать на других собственные неудачи и никчемность».
Подобные наблюдения и схожие констатации множатся и множатся, мы вместе со специалистами крутим головой по сторонам и без особых специальных методов отмечаем: практически все вокруг кого-нибудь да ненавидят. От этого становится все тревожнее, и невольно задаешься вопросом: это с нами что-то не так или со временем?
…Но нет. О ненависти в природе человеческого личного и общественного размышляли и писали задолго до наших времен, и писали и размышляли величайшие. Тут и Эразм Роттердамский, и Ян Амос Коменский, и Руссо, и Кант, и Фихте, и Фрейд, и Конрад Лоренц. Все они разными путями и разными словами так или иначе констатировали: мир движется вперед через конфликты, мир, человечество движутся через насилие и агрессию, возникающие в концентрированных объемах тут и там в разные времена. То есть мы в некотором смысле обречены на то, чтобы в нас в той или иной мере постоянно жила и временами проявлялась эта утомительная ненависть к кому-то или чему-то иному.
И нельзя сказать, чтобы после подобной констатации кто-либо из великих давал ответ на логичный последующий вопрос: а что со всем этим делать? Ведь нельзя так всегда и вечно?
И не только потому, что это действительно утомительно — постоянно кого-то ненавидеть, но и, кажется, человечество все же изрядно подросло, и гуманитарно, и технологически, чтобы попытаться что-то сделать с этой всепроникающей ненавистью.
…Пишешь это и понимаешь, что, возможно, не так уж и подросло. Ведь ненависть продолжает вполне вольготно растекаться по городам и весям, по странам и народам, по мыслям и душам отдельных людей. Вот только за последние месяцы мы своими глазами наблюдали, как движимые коллективным чувством ненависти люди наводняли в поисках «врагов» аэропорт Махачкалы и с криками ярости коллективно обыскивали самолет, прилетевший из Тель-Авива. Как после теракта в «Крокус Сити Холле» группы людей с приблизительно теми же криками обыскивали хостелы и места компактного проживания мигрантов. Как практически в ежедневном режиме все те же крики широким потоком разливаются злыми буквами в социальных сетях после новостей о прилетах, наступлениях, отступлениях, взрывах и пожарах. Да и без поводов в событийной канве дней тут и там постоянно вскипает как на бытовом уровне, так и на уровнях повыше.
Фото: Валерий Мельников / Коммерсантъ
…Мы в связи с этим спросили наших читателей пару недель назад: ощущают ли они, что в обществе вокруг них стало больше злости и ненависти? Совокупный ответ: да, и изрядно, но вот как распределились ответы:
- Да — 59%
- Намного — 18%
- Не больше, чем всегда было — 16%
- Нет — 6%
- Не больше, чем во мне самом/самой — 4%
Как говорится, результат на табло: под 90% ответивших считает, что ненависти и злости вокруг нас и внутри нас много и становится все больше и больше. Что шокировало бы, если бы не ощущалось в повседневности безо всяких опросов. Но мы решили уточнить все у тех же читателей, а кто, собственно, вызывает наибольшее раздражение и ненависть в российском обществе.
И если от результатов первого опроса было просто тревожно, то ответы, полученные на второй, откровенно пугают — потому что ненависть, по мнению ответивших, которые могли выбрать несколько вариантов, россияне в первую очередь могут испытывать к:
- Внутренним врагам — 12%
- Мигрантам — 21%
- Внешним врагам — 24%
- Власти — 40%
- Думающим иначе окружающим — 53%
Про всяких реальных и придуманных врагов и власть можно если не принять, то с некоторыми допущениями понять, но ненависть к думающим иначе? Ведь это вполне логичный и здравый вопрос, который самое время задать, здесь и сейчас, в нашей стране: как в здравом уме и трезвой памяти можно испытывать столь сильное чувство, как ненависть, к тем, кто ничего тебе не сделал, кто даже не посмотрел, возможно, в твою сторону и не планирует ни делать, ни смотреть, но кто иначе мыслит, иначе чувствует? Откуда и как может взяться ненависть к тому, кого ты не знаешь, но лишь ощущаешь как иного, другого и оттого — неприемлемого?
Фото: Валерий Мельников / Коммерсантъ
…Специалисты определяют ненависть как комплексное негативное эмоциональное явление, включающее набор негативных установок, мотивов и эмоций, направленных на некий предмет, которым может быть как человек или группа людей, так и любой неодушевленный объект, процесс или явление. Добавим к этому: страна, народ, этнос.
В одном из своих исследований доктор психологических наук Гершон Бреслав предлагает две модели ненависти: пассивную ненависть, которая характеризуется страхом, дистанцированием и избеганием контактов с предметом ненависти, и активную ненависть, которая подразумевает осуждение, гнев и желание наказать объект ненависти. И то, и другое — так себе, и неизвестно, что хуже: тихо клубящаяся, не имеющая выхода тихая ненависть, которая неизвестно, когда рванет, или бурная и деятельная, которую и видно, и слышно. Но ведь самый важный вопрос, как первая, собственно, переходит во вторую — а мы всей историей человечества видим, что она переходит, — когда злые мысли и чувства переходят в разрушающие действия.
Тут нам на помощь приходят и история, и исследователи, и наши собственные наблюдения. Все происходящее вокруг раз за разом подтверждает тезис о том, что
человек отличается от всех других живых существ тем, что его ненависть и его агрессию можно стимулировать извне, тем, что в современном обществе походя называют «промыванием мозгов».
Например, когда средства массовой информации в массовом порядке транслируют убийства, агрессию и делают это в нейтральном тоне, у зрителя или слушателя рано или поздно неизбежно возникает комплекс «идентификации с агрессором»: если я буду агрессором, я не стану жертвой, так и эмоционально комфортнее, и безопаснее.
…Специалисты, основываясь на накопленном за века наблюдений опыте, на пальцах показывают механизм возгонки ненависти.
- Делай раз — дегуманизируй образ иного, врага, выставляй его существом, которому абсолютно не свойственно человеческое, добавив реальные или придуманные обвинения в зверствах и варварстве.
- Делай два — регулярно, методично подпитывай чувство злости и страха (ударение на словах «регулярно» и «методично»): они — нелюди, а мы — зайки пушистые; мы никого не трогаем, а они вон что творят, и это творят, и то, и это.
Два нехитрых шага, и почва подготовлена: язык ненависти создан, массы пропитаны ненавистью. А что за этим может произойти, показывает, например, трагическая история Руандийского геноцида, хорошо описанная в источниках и в материалах Международного трибунала. Там тоже в начале было слово.
Всем хорошо известна и история сложного длительного сосуществования на земле Руанды народов хуту и тутси, и множество факторов внутреннего и внешнего характера, приведших к трагедии, но особняком стоит роль медиа, роль «Радио Тысячи Холмов», которое являлось первым и основным средством распространения информации в стране. Оно, собственно, и сказало то первое «слово», а потом реализовало эту самую двухшаговую модель накачки ненависти так, чтобы она из пассивной формы перешла в активную. В своих трансляциях радиостанция использовала резкий, дегуманизирующий язык. В частности, для обозначения тутси применялся презрительный термин inyenzy — тараканы (ничего не напоминает?).
Проведенный кенийской исследовательницей Мэри Кимани контент-анализ записей передач «Радио Тысячи Холмов» показывает — сообщения радиостанции включали в себя:
- обвинения в неких зверствах, творимых тутси (16,32%),
- побуждение к насилию и убийствам (13,99%),
- прямые призывы к уничтожению тутси (9,16%),
- обвинения руандийских тутси в пособничестве внешнему врагу (7,05%),
- обвинения в адрес тутси в стремлении захватить власть и установить полный контроль над хуту (5,89%),
- оскорбление тутси (4,89%),
- и лишь 13,21% программ в эфире не содержали ничего разжигающего ненависть.
Интересный документ был найден в ходе расследования зверств хуту против тутси. Он называется «Записка о наступательной пропаганде и вербовке». В нем намешано много всякого от Ленина до приемов рекламы и от Геббельса до маркетинговых стратегий. Но в целом он говорит все о тех же двух шагах, но несколько под иным углом.
- Первый из них — «создание событий», а если точнее, псевдособытий, которые в дальнейшем использовались бы как повод для разжигания страхов и недовольства среди населения.
- Второй — «обвинение в зеркало», суть которого состоит в обвинении врагов в действиях и намерениях, которые присущи самим обвиняющим: «Сторона, которая использует террор, будет обвинять врага в использовании террора».
Бесхитростно, безотказно — и сработало. В ходе руандийского геноцида менее чем за полгода было уничтожено больше миллиона человек, 90 процентов из которых принадлежали к народу тутси.
Пассивная многовековая ненависть информационной и дезинформационной подпиткой была превращена в активную и превратила страх в гнев, а дистанцирование в насилие.
…Гюстав Лебон в своей культовой книге «Психология масс» — книге, которую, как представляется, любой человек, который хочет понять, что с нами сейчас происходит, просто обязан иметь, всю в закладках, на своем прикроватном столике, писал:
«Односторонность и преувеличение чувств толпы ведут к тому, что она не ведает ни сомнений, ни колебаний… Чувство антипатии и неодобрения, едва зарождающееся в отдельном индивиде, в толпе тотчас превращается у него в самую свирепую ненависть».
Можно предположить, что цепь событий, которая ведет к нарастанию общественной ненависти, которая может в любой момент рухнуть или уже падает в катастрофу, ведет по цепочке от человека — через народ — к толпе. То есть, чтобы миловидная женщина начала вдруг испытывать ненависть к далеким от нее, ничего ей лично не сделавшим народам дремучую истовую ненависть, нужно, чтобы некий создатель и ретранслятор дегуманизирующих смыслов поселил в ее голову идею и превратил ее из отдельного индивида в часть толпы.
Но этим самым ретрансляторам-дегуманизаторам, которых мы неплохо знаем и про которых будет при случае отдельный разговор, тоже стоило бы почитать — если еще нет — Лебона, который напоминал, что «нужно очень долгое время для того, чтобы идеи укрепились в душе толпы, но не менее времени надо и для того, чтобы они исчезли из нее».
Посеянная и проросшая ненависть в девяноста девяти случаях из ста начинает жить своей жизнью и раз за разом на страницах истории пожирает своих сеятелей. Но это так, заметка на полях на память.
Председатель партии «Единая Россия», заместитель председателя Совета безопасности России Дмитрий Медведев во время выступления на дискуссии «Географические и стратегические границы», 4 марта 2024 г. Фото: Игорь Иванко / Коммерсантъ
…Профессор Асмолов очень верно однажды заметил, что, когда ты говоришь, читаешь, пишешь и даже думаешь о ненависти, ты оказываешься внутри эффекта «кролика в свете фар».
Ты, как тот кролик, бежишь внутри пугающей черноты, внутри одной мысли — вокруг ненависть, ненависть, только ненависть, и не видишь ничего за пределами того освещенного туннеля, в котором ты оказался.
Не по своей воле оказался, оказался впихнут в него окружающей повесткой, информационным шумом, своим пузырем общения и интересов.
Как бы это ни было трудно, но видится крайне важным, жизненно важным сегодня — для каждого отдельно и для всех нас вместе — понять: что такое те ненависть и агрессия, которые нас сегодня окружают, разобраться с этим самым «туннелем», а разобравшись, попытаться выпихнуться из него, чтобы хотя бы нащупать альтернативы.
Хотя бы потому, что, как можно заметить, ненависть — страшно заразная штука. Она как плесень начинает расползаться внутри общества даже туда, где не ожидаешь ее увидеть. Не успеешь обернуться, как каким-то диким образом вчерашние единомышленники вдруг разделяются по какому-то вопросу и начинают на условно пустом месте истошно друг друга ненавидеть. А потом снова разделяются и снова, теряя лица, теряя имена, превращаясь в обвиняющую улюлюкающую толпу, где все против всех, и только ненависть, ожидая все новых виртуальных и реальных жертв, довольно потирает руки.
…Однако в первом приближении картина с альтернативами не выглядит многообещающей. Ведь это не только у нас тут, на нашем куске суши так все печально с ненавистью и агрессией, хотя мы и выступили по этому разряду в последние годы совершенно по-чемпионски, за что с нас всех еще будет большой спрос. Но тут и там по всему миру эти ненавидят тех, те враждуют с этими, левые привычно против правых, правые — против и левых и всех, зеленые идут маршем на фермеров, фермеры на других фермеров, разноцветные на чуть менее разноцветных, возбухают островами ненависти университетские кампусы, детские площадки, женские форумы и спортивные клубы.
Мир постмодерна, в котором нет и не может быть правды, где все друг другу лгут и каждый каждому трикстер и потенциальный враг и предатель, по пояс, если не по шею, проваливается в последние десятилетия в зыбучие пески ненависти и агрессии.
- Кто-то говорит, что во всем виноваты новые технологии, затопившие планету потоками информации и дезинформации, растекающимися по социальным сетям, блогам и иным информационным платформам, и как решение тут и там начинают строиться заборы, заглушки и запреты.
- Кто-то, как, например, у нас тут принято, привычно клеймит упадок морали и нравственности, вопиет о традиционных ценностях, которые всех спасут, и в качестве выхода предлагает всем развернуться задом наперед, надеть онучи и сарафаны и, бия поклоны долу, отправиться назад в историю.
- Кто-то привычно ищет заговор — то близко, то далеко, то локальный, то мировой, тут и там проскакивают мысли о существовании всемирного заговора диктаторов и автократов и о таком же — либералов и прогрессистов, при этом оба заговора существуют параллельно и местами пересекаются — в качестве выхода предлагается всем собраться и улететь на Марс. И это не шутка.
Как совершенно не шутка и то, что мир находится в кризисе, и ненависть есть питательный бульон и производная этого кризиса. От этого есть устойчивое ощущение, и у этого ощущения есть подтверждения, в том числе и полученные в ходе исследований, наших фокус-групп (о чем будет отдельный большой разговор), что где-то вне «туннеля» ненависти тихонько, незаметными ростками и робким эмбрионом нарождается и вот-вот народится новое человеческое, новое гуманитарное, новое объединяющее не ненавистью, а наоборот: этика метамодерна, такая этика, которая не будет новой, а будет настолько другой, что она сможет стать мостками на дюнах агрессии и ненависти.
И это не заговаривание горестей и печалей, и не попытка выдать желаемое за действительное, а уверенное научное знание о том, что Возрождение всегда настает.
