Сюжеты · Общество

Он не отводит глаз

Ким Смирнов видел, записал, осмыслил много — как никто. Надеемся, разговор будет продолжен

Ким Смирнов. Фото: архив

Вместе с Кимом я работал в трех газетах: «Комсомолке», «Известиях» и вот сейчас — в «Новой». Думаю, потому и доверили писать этот текст, посчитали, что мне будет легче, чем другому кому-нибудь.

Как же!..

Всю жизнь Ким ведет дневник и время от времени главки из него публикует. Публикации эти вызывают неизменное чувство — зависть. Даже если тоже проживу 90 лет, не увижу, не запомню, не сумею осмыслить и доли того, что увидел, запомнил, записал и осмыслил Ким. Встречался, разговаривал (я бы рискнул сказать — дружил) с людьми, составившими честь и славу Человечества. Физик-атомщик Кикоин, литературовед Лихачев, Нобелевский лауреат Гинзбург, историк Сигурд Шмидт… Еще десятки академиков первого ряда.

Родился Ким в Минске в семье военного. Поэтому еще дошкольником мотался по гарнизонам: Москва, Ленинград, Ташкент, Ашхабад, Мары…

Отец погиб на фронте, в 1944-м, под Варшавой.

Поэтому другую половину страны Ким Николаевич прошагал, проездил, пролетел уже самостоятельно — по командировкам своих редакций.

Скажем, два лета проработал в знаменитой газете «Молодой целинник» на студенческой стройке». Сначала был редактором, потом ушел с административной службы на свободу — разъездным корреспондентом. Получил медаль «За освоение целинных земель», позже — орден «Знак почета».

Ким Смирнов. Фото: архив

Окончил факультет журналистики МГУ, причем в то самое «интересное время». Его студенческий друг Игорь Дедков, секретарь комсомольской организации факультета, именно тогда провел знаменитое собрание, прогремевшее на всю Москву.

Доклад Дедкова на этом собрании, посвященном ХХ съезду КПСС, стал бомбой, поводом для долгих и опасных для всех разбирательств. Ими занимался и партком МГУ, и КГБ. В результате реформирование журфака, которого требовали студенты, все-таки произошло, правда, неохотное и во многом формальное. И все-таки сделанного хватило надолго.

Для Кима «его университет» навсегда стал и любовью, и мерилом своих и чужих поступков, а сокурсники — самой надежной «референтной группой».

цитата

«Одна из моих записных книжек насквозь прожжена аббревиатурой «МГУ». Ее лазером «написали» друзья из лаборатории Рема Хохлова. А о дельфине Петьке — существе исключительно умном и добром, в экспериментах с которым в Карадагском дельфинарии посчастливилось участвовать, — я написал, что он вполне мог бы баллотироваться на пост Президента РФ. Правда, это было уже позже, когда у нас появились президенты».

Рем Хохлов — академик, ректор МГУ, тоже хороший знакомый Кима. Погиб во время альпинистского восхождения.

Написал же Ким это в книге «Журналистика на стыке веков. Люди и судьбы». Издал книгу о лучших представителях нашего цеха Московский союз журналистов еще тогда, когда про выборы президента шутить было можно.

Еще в университете Ким прибился к одной из лучших тогда газет — «Комсомольской правде». Правда, в штат его могли и не взять: тогдашнему главному не понравилось, что будущий сотрудник по вечерам проходит курс физфака того же университета. «Либо — либо», — поставил условие главный. «Тогда физфак», — ответил Ким, и умный главный смирился.

Правда, через два года жизнь показала, что прав был все-таки начальник. Ким не выдержал, газета победила — к нашему счастью.

2008 год. Общее фото сотрудников «Новой». Ким Николаевич Смирнов третий слева в нижнем ряду. Фото: архив

Придя в «Новую», Ким придал газете свойственную ему интеллигентность и интеллигентскую веру в произнесенное слово. Наугад выписываю из статьи о московских памятниках:

«…Памятник свободе изваял великий скульптор Николай Андреев, взяв за образец Нику Самофракийскую. В центре Москвы, напротив бывшего дома генерал-губернатора, сменили друг друга три памятника — генералу Скобелеву, первой советской конституции (в его ансамбле и была статуя Свободы) и Юрию Долгорукому.

Андреевскую скульптуру открыли в 1919 году, изображение ее даже сделали первым советским гербом столицы (оно доныне сохранилось на решетке моста через Москву-реку рядом с Домом на набережной). А потом, ранней весной 1941 года, взорвали. Прописанная нынче в Лувре Ника Самофракийская, как известно, дошла до нас с обломанными крыльями и без головы. Нам же от нашей Свободы осталась — наоборот — только голова. Две работницы Третьяковской галереи откопали среди обломков чудом сохранившуюся голову и на санках отвезли в Лаврушенский переулок. Там она много лет скрывалась в запасниках, неоприходованная, тайная Свобода. Ее просто прятали. Потом, когда в стране потеплело, она периодически стала являться народу на выставках…

Голова Свободы кажется высеченной из серого гранита. Но это всего лишь цемент с гранитной крошкой. Хранители бережно уложили ее в наиболее безопасной позе — голова запрокинута. Зрелая, сильная женщина широко распахнутыми глазами смотрит прямо в лицо нашему страшному, кровавому веку. И не отводит глаз. Уголки губ опущены в горькой провидческой усмешке.

Почему ее взорвали? Загадка. Ни единого проясняющего документа в рассекреченных архивах. Только версии. По одной: разрушался материал пьедестала. Но зачем взрывать статую? Можно было укрепить пьедестал. Другая версия: на этом месте собирались поставить «центральный» прижизненный памятник Сталину…»

Ким написал эту статью («Век блуждающих монументов») в 2014 году. Боюсь, те, кому обязательно надо было ее прочитать, ее не прочитали.

А 14 лет назад он напечатал следующие слова Сигурда Шмидта:

«Юношей и девушек со школьных классов надо учить отличать в истории истину ото лжи, уметь анализировать, какая доля правды, достоверности содержится в тех или иных исторических источниках. Учить пониманию: от того, на основании каких данных делаются выводы о прошлом своей страны, во многом зависит будущее и ее, и их самих. При таком подходе изучение истории становится сферой не только исследовательской мысли, но и формирования нравственных принципов личности».

Я призываю прочесть их максимально внимательно. Сегодня эти слова звучат как никогда актуально.

Он не отводит глаз

Ким Смирнов видел, записал, осмыслил много — как никто. Надеемся, разговор будет продолжен

{{title}}

{{{title}}}