Обнинская самаритянка

Знакомьтесь: Татьяна Михайловна Котляр из Обнинска — в кругах российских правозащитников и калужских ксенофобов она человек знаменитый. Посмотрите на фото из суда — правда, что ли, она все время чуть-чуть улыбается? Вроде особенно нечему. В следующий раз не миновать ей этой клетки.

Но еще прежде оно неэффективно. Кто будет заниматься столь бессмысленным делом, если не за «печеньки» из недружественных стран? Такова логика официальных кругов, которую тиражируют СМИ, поэтому большинство населения смотрит на правозащитников в лучшем случае как на городских сумасшедших. Они мало заботятся о себе и часто выглядят запущенными.

Татьяна Михайловна, напротив, в судебные заседания одевается в лучшие, оставшиеся от прежней жизни, платья, как в театр, но питается, как я успел заметить, колбасной нарезкой из ближайшей «Пятерочки». Ее квартира на восьмом этаже завалена брошюрами, тетрадками, отдельными листками с машинописью судебных решений — бумажную стену мне пришлось слегка подвинуть, чтобы поставить на стол ноутбук и чашку. До нижних слоев этих залежей смогли бы, наверное, докопаться уже наследники — если бы они у нее были.

Сын Дмитрий в 1999 году был осужден за отказ служить в армии из-за несогласия с действиями правительства в Чечне. Котляр, в то время депутат городского собрания, смогла через суды добиться альтернативной службы для сотни призывников, но сына удалось вытащить из СИЗО только после обращения в ЕСПЧ — тогда в России с ним еще считались. А в 2001 году в их доме произошел пожар, родителей пожарные успели вытащить, а сын задохнулся. А уехал бы в колонию — и остался жив, вот ведь как.

Муж лежит в соседней комнате: два года назад он сломал шейку бедра и с тех пор не ходячий. Не знаю, что он обо всем этом думает, но подойти и спросить было неловко. По понедельникам, средам и пятницам Татьяна Михайловна, покормив мужа, уходит в офис, который снимает в подсобке магазина «Дикси». К полудню, когда начинается прием, у входа уже собирается очередь нуждающихся, и по-русски они чаще всего говорят не слишком уверенно.

В 1977 году, когда их семья переехала в Обнинск из Свердловска, это был еще город особенный. В 1946-м на месте интерната для детей, чьи родители погибли на гражданской войне в Испании, была учреждена совершенно секретная Лаборатория «В» системы МВД СССР, в которой работали ведущие советские и немецкие (переехавшие в Калужскую область, вероятно, не вполне добровольно) ученые. В 1947 году в Обнинске была пущена первая в мире ядерная электростанция. В сквере на улице Курчатова (совсем близко от дома, где живет Котляр) в качестве памятника установлена рубка ядерной подводной лодки, проект которой был разработан здешними учеными.

Но теперь это скорее прошлое. Многие ученые и их дети уехали, в Обнинске началось то, что Котляр называет по-научному «замещающей миграцией». Очередь в подсобку «Дикси» по диагонали от железнодорожной станции — вот это она и есть.

По итогам переписи населения 2020 года «русские» составляют 71 процент жителей Обнинска, еще 20 процентов — загадочные «другие», таджиков и узбеков в сумме около 6 процентов. Доверять этой переписи, впрочем, больших оснований нет — вероятно, выходцев из Средней Азии больше. И какая-то часть из них осела здесь только благодаря Котляр.

На калужских и обнинских сайтах о Татьяне Михайловне в последние годы пишут гадости, которых в том, прежнем, наукограде невозможно было вообразить. Но

Согласно подсчетам следствия, в этой квартире Котляр за 15 лет «прописала» 10,5 тысячи человек. За это ее сейчас и судят — то ли в шестой, то ли в седьмой раз с 2014 года, когда вступили в силу статьи 322.2. и 322.3 УК РФ о фиктивной регистрации не по месту жительства граждан РФ и иностранцев.

*** 

Губернатор Анатолий Артамонов, руководивший Калужской областью 20 лет до 2020 года, развивал промышленность, старался привлечь инвесторов, в том числе иностранных, и небезуспешно. Крупные предприятия, появившиеся при нем в регионе (наиболее известный завод «Фольксваген» — лишь одно из них), нуждались в рабочей силе. Был у Артамонова и специфический интерес: население области стабильно составляет чуть более миллиона человек, а если оно окажется ниже этой символической отметки, это понизит и статус региона в глазах федерального центра (электричка оттуда идет сюда час сорок).

В 2006 году указом президента в РФ была введена программа по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом. Котляр, до 2005 года бывшая депутатом Законодательного собрания области (в 2006-м список «Яблока» не был зарегистрирован), стала одной из тех, кто убедил Артамонова, что Калужская область должна стать участницей программы — регион вступил в нее одним из первых.

Благодаря наличию рабочих мест, умеренному климату, инфраструктуре и близости к Москве в Калужскую область, в том числе в Обнинск, рвануло немало «соотечественников» из бывших союзных республик. Программа обещала им упрощенное получение гражданства, но не тут-то было. Чтобы подать документы на паспорт РФ, надо было сначала где-то зарегистрироваться, а этот вопрос, как чаще всего и вопрос с жильем, вообще не был решен. Приезжим приходилось «покупать» регистрацию у тех, кто умел извлечь из этой ситуации выгоду, и чаще всего это были не те, кто сдавал им углы, — собственники как раз опасались регистрировать у себя приезжих во избежание недоразумений.

Регистрация, по старинке называемая «пропиской», нужна, чтобы: устроиться на работу, сходить в поликлинику (лечь в больницу), отдать ребенка в детский сад и школу, оформить счет банке, в конце концов — просто показать полицейским страничку в паспорте, чтобы отвязались. После 2014 года (не говоря уже о 2022-м) пошел поток беженцев с Украины, параллельно постоянно вливалась та самая «замещающая миграция» в лице (в основном) уроженцев республик Средней Азии — а они испытывают особые сложности как в силу худшего знания русского языка, так и из-за общего к ним отношения.

После обыска у них дома еще в 1982 году в связи с «самиздатом» Котляр выгнали из Мирового центра данных (ВНИИ метеорологии в Обнинске), она успела поработать сторожем и учительницей, но с перестройкой вернулась в научный институт и развернула там общественную активность. Несколько раз она побеждала на выборах в собрание депутатов города и в Калужское законодательное собрание. В числе прочего она сумела добиться сначала в Обнинске, а затем и по области (первой в РФ) исполнения закона о льготах ветеранам труда по оплате коммунальных услуг и проезду на транспорте, которые были введены законом РФ, но никак не обеспечены финансово.

Тогда ее в Обнинске чуть ли не на руках носили. Но правозащитная деятельность обладает собственной логикой (в описываемый исторический период противоположной линии развития государства):

Чаще всего невинное начало бывает связано с борьбой за собственные права или права близких, но это не случай Котляр: ее к правозащите привела логика депутатства — сама собой как-то образовалась общественная приемная, и туда повалил народ.

Их семье тоже приходилось в течение первых лет в Обнинске «покупать» тогда еще советскую прописку в одной из соседних деревень, и Котляр хорошо понимала эту проблему мигрантов. А мамина квартира, полученная в наследство в 2009 году, подсказала ее практическое решение.

Технология проста. В подсобке «Дикси» Татьяна Михайловна беседует с очередным просителем и выясняет, в чем у него нужда, которая в большинстве случаев связана с отсутствием регистрации. Записав подробные сведения в своей тетрадке, она назначает ему (ей) встречу возле МФЦ (Многофункциональный центр предоставления государственных и муниципальных услуг), куда идет со своим и его паспортом (присутствие регистрируемого вовсе не обязательно). В МФЦ вздрагивают, но Котляр, разумеется, тут давно знают, как твердо знают и то, что отказать ей как собственнику квартиры в этом заявлении не получится.

Толпа «прописанных» в маминой квартире — это все временно зарегистрированные, в большинстве случаев срок регистрации давно истек, но кто-то может быть зарегистрирован и по второму разу. Истории в основном однотипны, но изредка попадается и экзотика. Однажды в приемной появились Иосиф и Мария с детьми — все одеты, как в историческом фильме, разве что не в лаптях. Это староверы, их предки уехали от репрессий еще в XVIII веке в Бразилию, а теперь вот потомки решили вернуться на историческую родину. А тут они не больно кому-то нужны: в Москве-матушке все их посылали куда подальше — до окончания срока их туристической визы оставалось несколько дней. Котляр их приютила, они купили какую-то развалюху, а теперь, как она слышала, получили где-то на краю области землю и развивают сельское хозяйство РФ.

Иногда к Котляр обращаются за справкой «по бизнесу», если ищут, например, сбежавшего должника. Бывает, что и сыщики — аналогичные сведения есть в МФЦ, но у нее все можно узнать подробнее и быстрее: в хаосе бумаг она как-то помнит, где и что у нее было записано.

Наверное, девяносто девять человек из ста, кому помогла Котляр, просто растворяются где-то на просторах новой родины, тяготея к столице. Но одна, кажется, узбечка, раскрутила в Обнинске успешный бизнес по выпечке и теперь подкармливает Котляр пирожками, а один бывший рецидивист привозит зелень с таможни, куда устроился грузчиком. Есть еще молодой человек по имени Фаррух — с персидского это переводится как «прекрасный» или «счастливый». И он в самом деле такой — я разговаривал с ним в суде. Он окончил экономический вуз в Москве, но решил, что это ему неинтересно, а он хочет «помогать людям, как Татьяна Михайловна». Пришлось окончить еще и юридический.

В правозащитной тусовке сейчас ведется дискуссия, надо ли помогать участникам СВО. Для Котляр тут проблемы нет: когда к ней в подсобку приходят родственники погибших, которым не платят обещанные компенсации, она и за них ходит по инстанциям с тем же рвением.

Когда я заговорил с ней о человеческой неблагодарности, она выдала ответ, как видно, давно обдуманный: «А почему надо ждать какой-то благодарности?»

* * *

Как ни странно, составы преступлений по ст. 322.2 и 322.3 не содержат указания на корыстный мотив, которое здесь вроде бы напрашивается. Это заставляет думать, что эти статьи были добавлены в УК в конце 2013 года чуть ли не ради одной Котляр: о других людях, которые массово и бесплатно регистрировали бы у себя мигрантов, слышать не приходилось.

Это не говоря о штрафах, к которым Котляр мировой суд в Обнинске в порядке упомянутых статей приговаривал трижды, — в общей сумме на 700 тыс. рублей. 250 тысяч там как-то «исполнены» и зачтены, но большой разницы нет: для нее, пенсионерки, и 50 тысяч выглядят совершенно нереально. Последний копеечный президентский грант она получила в 2015 году.

Весной 2022 года по пятому уголовному делу Котляр была оштрафована на 340 тысяч рублей, а Европейский суд по правам человека в июле признал ее преследование противоречащим Европейской конвенции и обязал РФ выплатить 6 тысяч евро. Но государство соскочило раньше: еще в марте денонсировало Конвенцию и отказалось платить. Вообще-то это противоречит международным обязательства России, а 6 тысяч евро в рублях как раз хватило бы на выплату всех штрафов — если так считать, то они с Котляр квиты.

На заседании суда в марте прокуратура потребовала отправить Татьяну Михайловну в колонию-поселение сроком на полтора года, так как она «неоднократно судима за аналогичные преступления, вину признала формально, не раскаялась, имеет не исполненное наказание в виде штрафа». Но мировой судья снова ограничился штрафом в 250 тысяч.

Прокуратура обжаловала приговор как несправедливый и не способствующий исправлению Котляр (а она и не собирается отказываться от своей «преступной» практики), и мы с целой делегацией правозащитников из Москвы приехали уже на апелляционное заседание Обнинского городского суда 14 мая. Разница состояла в том, что приговор был вынесен еще до теракта в «Крокус Сити Холле», а апелляционная жалоба прокуратуры поступила в суд уже после. Сказать на юридическом: «Деяние приобрело повышенную общественную опасность» — в апреле как раз прошли массовые облавы на мигрантов из Средней Азии, и официальные СМИ зашлись в ксенофобской истерике.

Домой к Татьяне Михайловне я заехал накануне, имея опасения, что после апелляционного заседания поговорить с ней станет сложнее.

К названным двум статьям УК есть примечания, они аналогичны: «Лицо, совершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей, освобождается от уголовной ответственности, если оно способствовало раскрытию этого преступления и если в его действиях не содержится иного состава преступления».

Соответственно одна (формальная) линия защиты Котляр в суде сводилась к тому, что она не только всячески «способствовала раскрытию преступления», беспрекословно выдав следствию все свои записи, но никогда его и не скрывала, осуществляя свою преступную деятельность через государственный МФЦ.

Другой (неформальный) аргумент — не ходячий муж. Ну и ее собственный возраст, конечно: все-таки 72. Судья «приобщил».

Наконец, есть и развернутая аргументация, которую Котляр могла бы излагать часами: она в этом эксперт. Надо было или самим рожать, или теперь терпеть приезжих, а иначе тут просто все встанет. Миграция — нормальное явление, и люди всегда едут туда, где есть работа. А вот то, чем она вынуждена заниматься, «явление уродливое», но у нее просто выхода нет — это «крайняя необходимость». Если уж вы впустили к себе людей, а то даже их позвали, то и относиться к ним надо по-человечески, как велит Конституция в том числе. Следить за соблюдением их прав должна прокуратура — вместо того, чтобы репрессировать Котляр, которая, по сути, взвалила на себя долг государства…

В общем, тут можно много чего сказать, но Татьяна Михайловна уложилась в несколько минут. Все всё отлично понимают. Прокурор — на этот раз миловидная барышня лет тридцати в голубой рубашечке с синим галстуком-бантиком — от себя не добавила ни слова, про «Крокус» («Вот из-за таких, как она!..») не вспоминала, а лишь ограничилась тем, что жалобу вышестоящих поддерживает.

Судья Евгений Луничев удалился и вышел через четверть часа, резолютивную часть он читал военной скороговоркой, но все равно казалось, что долго, и было нервно, пока он дошел до «суд решил». Суд решил: исключить из обвинения пару-тройку эпизодов из насчитанных следствием на этот раз тридцати одного — и в связи с этим снизил штраф на 20 тыс. рублей.

Тут все вздохнули. Посмотрим, что будет в кассации — областной-то суд все-таки в Калуге, а не в милом Обнинске.

***

Я задал вопрос: «Татьяна Михайловна, я правильно догадываюсь, что вы агностик?» — «В Бога я не верю. А вы о том, что добрыми бывают только верующие люди?» — «Нет, почему же. Я встречал немало злых среди тех, кто ходит в церковь, и немало добрых среди атеистов. Я о другом. Вот это все, что вы делаете, это доброта или какой-то принцип?» — «Это принцип, — ответила она не сразу, но уверенно. — Хотя и доброта в этом тоже есть. Зато нам есть, с кого брать пример…» — «И?..» — «А вот люди же прятали евреев во время войны, когда за это их могли повесить».

Такое сравнение не кажется мне преувеличением. Я не сомневаюсь, что сама она ни секунды не сомневалась бы, спрятать или прогнать. Но я думаю, что Котляр тоже не сразу стала такой упертой. Тут принцип, а от него, чем дальше ты ему следуешь, тем труднее, невозможнее отступить.

В суде, когда Татьяна Михайловна отвечала на обязательные вопросы судьи, я услышал, что ее фамилия правильно произносится с ударением на первом слоге. Хотя так ее никогда никто не называет, а она и не поправляет — не все ли равно? А это лишние усилия. И какой смысл разбирать авгиевы конюшни бумаг в квартире и готовить еду? На это уже нет ни времени, ни сил — их целиком поглощает то, что стало делом ее жизни.

И кто такой «ближний»? В европейской традиции, которой не обязаны следовать все, кому помогает Котляр, этот вопрос отсылает к притче о добром самаритянине в Евангелии от Луки. Иисус рассказывает ее некоему «законнику». Один человек подвергся нападению разбойников и лежал среди дороги в крови. Мимо прошли священник и левит (близкий к храму потомок колена Левия), и только третий проезжий — самаритянин — перевязал его раны и устроил в гостиницу, заплатив владельцу, чтобы тот позаботиться о нем.

У Луки нет уточнения, но «законник» и сам понимал, что священник и левит не были злыми людьми, но боялись оскверниться, прикоснувшись к окровавленному телу, — в таком случае они бы долго не могли служить в храме. Самаритянин же, с точки зрения иудея, был презренный язычник и едва ли не враг.

Ближний — это тот, кто нуждается в твоей помощи вот прямо сейчас, и отказать ему немыслимо. Не пекись об остальном, о «законности» и даже о благочестии, если надо помочь. Это и есть «принцип». Но как же трудно его придерживаться. Я бы точно не смог.

При этом в Татьяне Михайловне уже нет никакой фронды, вызова, который, я думаю, в молодости был, и пафоса собственного подвига, что иногда портит впечатление от правозащитной тусовки. В ней даже есть то, что служит самой надежной гарантией от безумия — самоирония.