Суд клинча

В ближайшее время обзоры предложений, связанных с возвращением смертной казни в РФ, придется, вероятно, писать регулярно. Политическая истерия, которая пока еще сдерживается только юридическими формальностями, не стоила бы комментариев, если бы за ней не стояла вера в насилие как панацею. Вопрос же в том, кто является носителем и предъявителем этой варварской веры: политические элиты или отдельные социальные страты, или «народ».

Но начнем мы все же с обзора предложений, чтобы затем вернуться к спросу, который их порождает. Обсуждение «юридических способов смертной казни» пока идет на уровне представителей высокого, но не первого ряда политических фигур. Олимп годит. Валерий Зорькин объяснил РИА «Новостям», что КС «выскажется по вопросу смертной казни после официального запроса уполномоченных представителей». Поскольку этот вопрос прямо урегулирован статьей 20 Конституции РФ, такой запрос Конституционному суду может подписать собственноручно только гарант Конституции — и никаких «представителей».

Как мы уже писали неделю назад, проблема упирается не в смертную казнь как вид уголовного наказания — его в РФ никто не отменял — и даже не в мораторий на ее применение, который КС вполне может истолковать как не действующий с момента выхода/исключения РФ из Совета Европы в марте 2022 года. Клинч создает то положение части 2 статьи 20 Конституции, которое гарантирует каждому, кому угрожает смертная казнь, возможность рассмотрения его дела судом присяжных. Дела о терроризме (а также другие, подследственные ФСБ) были изъяты из компетенции присяжных в 2008 году, но и отмена гарантии на такой суд возможна только путем пересмотра всей Конституции с ее «неизменяемой» главой 2.

Ближе всех к этой логике рассуждает сенатор и доктор юридических наук (без натяжек) Андрей Клишас, а мы развернем ее полностью, от чего профессор воздерживается, чтобы не ляпнуть лишнего. По запросу президента КС мог бы выкрутить новое определение в развитие своего же прежнего (о моратории на смертную казнь от 19 ноября 2009 года), например, в такой логике. Право на суд присяжных для преступлений по статье 205 УК (террористический акт) может быть возвращено в УПК в общем законодательном порядке — Думе на это много времени не понадобится. Тогда любой из соучастников теракта в «Крокус Сити Холле» сможет настаивать на суде присяжных, и все подсудимые должны будут предстать перед ним (по статье 205 УК приговор в особом порядке на основе «сделки» вынесен быть не может). Такой процесс обещал бы быть показательным. Но…

Выбор подсудности присяжных — право, а не обязанность подсудимых. А дальше «машина тоталитаризма» (см. публикацию о ней на сайте за 27 января) могла бы опереться не на закон, а на практики. Подсудимые были бы поставлены перед выбором: либо суд присяжных с практически безальтернативной, в случае обвинительного вердикта, смертной казнью, либо тройка военных судей с максимальным наказанием — пожизненным лишением свободы, а для пособников — до 20 лет. Учитывая то, в каком виде предстали перед телезрителями задержанные на заседаниях Басманного суда при заключении под стражу, шансов на то, что они будут настаивать на суде присяжных, немного. Хотя возвращение статьи 205 в подсудность присяжных могло бы пригодиться другим обвиняемым.

Применение закона, вводящего смертную казнь за конкретное преступление, задним числом — не новость для России. Хрестоматийно известно «дело валютчиков» 1960 года, когда трое московских «спекулянтов» были с третьего раза приговорены судом к расстрелу по закону «об усилении ответственности…», который был принят по указке генсека ЦК КПСС Никиты Хрущева лишь в 1961 году.

Первое место на конкурсе я бы отдал (за оригинальность идеи) Марии Бутиной, осужденной в 2019 году в США за действия в качестве иностранного агента (лоббиста интересов российских структур) без регистрации. После отбытия части срока и депортации в РФ Бутина получила место сначала члена Общественной палаты, а затем и депутата Думы. С этой позиции 30 марта она дала интервью телеканалу «Беларусь-1», которое было подхвачено российскими аналогами.

Предложение агента Марии не менее своеобразно, чем ее биография: она объяснила белорусским друзьям, что, поскольку в «Крокус Сити Холле» погибло и несколько граждан Беларуси, «вы имеете ровно такое же право на суд над этими людьми (участниками теракта. — Л. Н.), как и РФ». Мы проконсультировались с адвокатами из Беларуси, они считают это абсурдом: УПК РБ предусматривает подсудность только по месту совершения преступления.

Но не такой уж это бред: СК РФ наработал широкую практику возбуждения, расследования и даже передачи в суд для заочного рассмотрения уголовных дел против «иностранных граждан, не проживающих постоянно в РФ, совершивших преступления вне пределов РФ… в случаях, если преступление направлено против интересов РФ либо гражданина РФ…» (ст. 12 УК и соответствующие статьи УПК РФ). Сходная норма закреплена и в ст. 6 УК РБ — теоретически белорусские коллеги могут воспользоваться методом профессора Бастрыкина и приговорить участников теракта — в том числе заочно — к расстрелу в белорусских лесах. В этой республике бывшего СССР, в отличие от РФ, смертная казнь никаким мораторием не ограничивалась, в свободной Беларуси с 1992 года по настоящее время расстреляно около 400 человек, хотя в последнее время таких казней становилось меньше.

Возможно, вариант Бутиной даже как-то обсуждался с братьями-славянами, но в России он выглядел бы убийственно. Это что же получится: их «батька» круче нашего, только что избранного на пятый срок с беспрецедентной поддержкой?

Вот тут и есть главный политический (а не юридический) клинч: всенародная поддержка оказывается ловушкой. 80-процентному (как заявлено) «всенароду» время от времени надо кидать, как кролика в клетку удава, какую-то жертву на растерзание. Вера в исцеляющую силу насилия свойственна в первую очередь «массовому человеку», описанному еще сто лет назад Хосе Ортегой-и-Гассетом.

Однако, уклоняясь от смертной казни, гарант может подорвать свою легитимность не только в глазах «народа», но и среди силовиков. Эта страта, служащая гарантией устойчивости режима, требует эскалации насилия просто по той причине, что ничего другого делать уже не умеет.

Значение имеет не профилактическое (оно равно нулю), а именно символическое значение смертной казни. Президент Путин это прекрасно понимает. До сих пор он хотел бы остаться в истории «воссоединителем русского мира», а не тем государем, который вернул в Россию эшафот: символ «вышки» способен заслонить более мутное и все еще не достигнутое «воссоединение».

Итак, КС принял позу «ждуна», гарант годит. Политические фигуры второго ряда несут пургу, а честнее и яснее других высказалась уполномоченная по правам человека в РФ, генерал-майор милиции Татьяна Москалькова.

Практически сразу после телетрансляций задержания Москалькова заявила о недопустимости пыток даже к подозреваемым в самых страшных преступлениях, а затем написала в своем телеграм-канале: «Должна отметить, что у нас настолько цивилизованное и зрелое государство, что мы смогли избежать самосуда. Это очень и очень важно». Не стоит относиться к ее словам с иронией: Татьяна Николаевна высказалась в той модальности, в которой могла, спасибо.

Ее пост в телеграме надо читать так, что отрезание ушей задержанному неизвестно кем (в смысле государственного или добровольческого статуса исполнителей), собственно, уже и есть суд Линча. Не говоря уж о кувалде. И этот процесс хорошо бы притормозить, пока он не развалил государство вконец. Сегодня бывший «мент» Москалькова, пожалуй, единственная фигура на этом уровне, кто решается публично противостоять своим обезумевшим бывшим коллегам (интересно, кстати, как повела бы себя на ее месте Элла Памфилова, которую Москалькова сменила в 2016 году).