Жалоб у Никиты ни на людей в погонах, ни на сидельцев нет, всё, говорит, нормально. Живет в бараке, где 80 человек, в комнате — 10–15. Болит горло — видимо, тяжелая ангина. В колонии есть и другие политзаключенные — три человека. Никаких бесед по перевоспитанию, совместных просмотров телепередач нет. Бывает, показывают кино. Последний раз фильм был с Нагиевым — «Самый лучший день» («караоке-комедия» Жоры Крыжовникова 2015 года).
Работать пока не начал, так как еще не трудоустроен. Но «к труду привлекали» — подметал территорию, убирал. Никита тему не развивал, работать он хочет, но всем, наслышанным о порядках или знакомым с ними в этой и соседних колониях (их тут три: еще 17-я, строгого режима, и 27-я, режима особого), понятен смысл этого знакового действа. Это ритуал, инициация. Об этом «Новой» рассказывали многие бывшие заключенные этих колоний. И это мероприятие всегда происходит под съемку — для борьбы с «отрицаловом» (режима), с воровскими идеями и понятиями. «Мужик», исходя из них, может убирать только за собой и себе подобными. Если тебя заставили выполнять ст. 106 УИК РФ (хозработы), тебя с точки зрения черного, уголовного мира серьезно запятнали. В разных колониях «ломают» на 106-ю с разным упорством, здесь же это всегда происходит на безотказном конвейере. И как сказал Никита Анне, «блатных» здесь вовсе нет, все сотрудничают…