Портрет на мишени

В декабре 93-го телевизионщики из «Немецкой волны»* снимали его для своей программы о политическом положении в России накануне выборов. По их просьбе я договаривался о встрече. «Где вас теперь искать, Александр Николаевич?» — спросил по телефону. Окая по-ярославски, Яковлев ответил: «Штаб мировой революции, 20-й подъезд», — до 91-го здесь располагалась резиденция полозковского ЦК…

Все сейчас надо объяснять, желательно — подробно. Что за «штаб мировой революции»? Имеется в виду — комплекс зданий бывшего ЦК КПСС (ныне — Администрации президента России, но, конечно же, администрация вся в старые здания на Старой площади уже не помещается, поэтому самих зданий стало значительно больше). Иван Кузьмич Полозков — первый секретарь ЦК Российской компартии, в 1990 году созданной в противовес реформатору Горбачеву как реальное воплощение «возрождающейся державы»; сам Полозков был соперником Ельцина на драматических выборах Председателя Верховного Совета России; к счастью, проиграл… Яковлев в то время возглавлял президентскую Комиссию по реабилитации жертв сталинского режима.

Я поинтересуюсь: чей именно кабинет ему достался, кто в нем сидел раньше (не Зюганов?), но, к сожалению, ни новый хозяин, ни его немногочисленные сотрудники этого не знали («да нет, не Зюганов, конечно; это кабинет уровня зав. отделом…»).

Зюганов — средней руки функционер в идеологическом отделе ЦК партии, друг писателя Проханова. Как раз в конце 80-х он проявил себя как последовательный борец со всякого рода реформами и стал секретарем ЦК РКП, замом Полозкова.

…Немцы посадили Александра Николаевича под огромной картой бывшего СССР в деревянной раме. Райнер Бем, шеф политического отдела «НВ», стал задавать (по-английски) вопросы. Я сидел в сторонке и слушал:

Яковлеву в эти дни сто лет исполнилось. Подрастающее поколение (да и подросшее уже) не представляют себе ни того, кем был этот человек, ни того, в какое время мы при нем жили. И что он такого сделал? Был секретарем ЦК, членом Политбюро? А сколько всего их было, членов Политбюро, чем Яковлев от остальных так отличался? Да и отличался ли?

Другого такого не было. Редактор перестроечного «Огонька» Виталий Коротич, человек, конечно, небеспристрастный, но близко знавший Александра Николаевича, сказал о нем: «Он является единственным из известных мне лидеров демократического процесса, кто сохранил способность к самоиронии, откровенно требуя того же от других, приучая других к работе неутомимой, но веселой, без уныния недавней всеобщей коммунистической стройки».

Страна тогда знала: все хорошее, все новое, все реформы происходившие — ко всему руку приложил Яковлев. Это если коротко.

Сейчас бы «иноагентом» стал, однозначно.

Дело идет к обеду

19 августа 1991 года «Правда» сурово отчитала бывшего члена Политбюро Яковлева за неуместный, по мнению партийного официоза, тон его заявления о выходе из КПСС. Особенно возмутило «правдистов» прозвучавшее в заявлении предупреждение о том, что сложившееся в руководстве партии сталинистское ядро готово к «партийному и государственному перевороту».

«Это выходит за рамки не только моральных, но и правовых норм», — написал возмущенный зам. главного редактора газеты А. Ильин. Интересно, что по иронии судьбы этот номер «Правды» поступил к подписчикам уже после того, как они услышали по радио сообщение ГКЧП о «недомогании» законного Президента страны, являвшегося на тот момент еще и Генеральным секретарем ЦК еще правящей партии.

Я не знаю, где был во время путча Ильин, но Яковлева (предупрежденного о готовящемся аресте своим однокашником — опальным генералом КГБ Олегом Калугиным) видел в Белом доме, а в четыре часа дня 21 августа, когда Союз журналистов проводил митинг в защиту свободы печати, на набитой десятками тысяч людей Лубянской площади вдруг образовался живой коридор, вспыхнули аплодисменты. Его подсадили к нам на постамент памятника «железному Феликсу» (еще не снесенному), и Александр Николаевич впервые сообщил, что, по только что полученным сведениям, путч подавлен (тогда же и там же впервые прозвучало и знаменитое его предупреждение: как бы все та же «шпана» не собралась и вокруг российского руководства).

А за три месяца до путча он стал инициатором создания Движения демократических реформ, которое объединило целый ряд популярных политиков из недавно еще ближайшего окружения Горбачева. 

Тон здесь, как обычно, задавала «Советская Россия», со страниц которой секретарь ЦК РКП Геннадий Зюганов обратился к своему бывшему начальнику по идеологическому отделу с поразительно развязным «открытым письмом», хлестко озаглавленным «Архитектор у развалин». «За весь этот хаос кому-то придется нести персональную ответственность», — сурово предупредил Зюганов. Какую ответственность — не уточнил, но сам пафос статьи сомнений не оставлял: она будет суровой.

Тогда я вспомнил о трехчасовом разговоре, который вел с Яковлевым в начале тревожного декабря 1990 года в его кремлевском кабинете. К этому моменту он (советник президента СССР!) был, по сути, уже отстранен от каких бы то ни было дел, и, помню, как поразило меня то, что за время разговора ни разу не зазвонил ни один из его многочисленных телефонов.

Демократы, как будет сказано через несколько дней, «разбежались по кустам», реакция на глазах наглела, грозненский депутат Сажи Умалатова уже разучивала свое выступление на Съезде (с требованием отставки Горбачева). Яковлев сказал мне, что уходит: «Не хочу участвовать в откате». — «И насколько же реален такой откат?» — спросил я.

— Более чем вероятен, — ответил Александр Николаевич.

— И как далеко?

— Если вы катите камень в гору и вдруг отпустите, он обязательно пролетит значительно ниже отметки, с которой вы начинали…

Между делом Яковлев вспомнил старую формулу — о революции, пожирающей своих детей. «Вы полагаете, наступает время обеда?» — неловко пошутил я. Яковлев, помолчав, ответил: «О да!..»

В мае 91-го статью Зюганова в «Советской России» я откомментировал на страницах «Известий». После публикации разговаривал по телефону с Яковлевым. Он только что вышел из больницы, дал интервью французам, в котором сказал, что снял в своем кабинете портрет Ленина. Меня Яковлев поблагодарил «за защиту», хотя, сказал, что Зюганов сделал для него, Яковлева, все, что мог, назвав своим врагом: «Назвал бы другом — и никогда бы в жизни уже не отмыться…»

…Родился Яковлев в ярославской деревне Королево (в свое время наши «патриоты» в поисках «еврейских корней» своего врага даже специальную следственную группу туда командировали, но результатами ее деятельности остались разочарованы).

В Отечественную воевал в морской пехоте — командовал взводом разведки. В 1943-м был тяжело ранен, навсегда остался инвалидом. Награжден боевыми орденами. Во время своей избирательной кампании неудачливый кандидат в российские Пиночеты генерал Макашов (кажется, единственный воинский «подвиг» которого — это побоище, учиненное в ереванском аэропорту «Звартноц») позволил себе хамское заявление, поставив под сомнение само участие Яковлева в войне вообще. И Яковлев, обычно не отвечавший на бесчисленные оскорбления (еще в 1990 году только в одном номере журнала «Кубань» я насчитал ШЕСТЬ материалов против него лично), отреагировал яростным письмом («Бедная страна, если на президентский пост великой России может претендовать такой человек!..»). Но бравый генерал даже не поморщился и уж тем более до извинений не опустился…

С 1946-го Яковлев — на партийной работе, и до поры до времени у него вполне обычная номенклатурная биография, последовательное переползание по служебной лестнице со ступеньки на ступеньку, хотя был в 50-х годах в этой карьере и не совсем типичный перерыв: Яковлев стажировался в США, в Колумбийском университете, в одной группе с будущим генералом Олегом Калугиным.

В 1968 году (и это, прямо скажем, не самая светлая страница в его биографии) был командирован в Прагу, где координировал информационное обеспечение августовского вторжения армий Варшавского договора. Официозные сборники об операции «Дунай» выходили в свет под его редакторством.

К началу 70-х — и.о. зав. отделом пропаганды ЦК.

«На ковре»

Бывший собкор «Известий» по Восточной Сибири Леонид Шинкарев вспоминает трудную минуту своей жизни, когда на него спустили всех собак за заметку «Цена слова». В заметке Шинкарев ловил на этом самом слове партийных и комсомольских чиновников, не стеснявшихся публично и бездоказательно шельмовать всех, кто им не нравился. Заметку опубликовали, Шинкарева вызвали на правеж в Москву.

Передаю слово ему.

И этот же Яковлев в 1972-м написал статью «Против антиисторизма», опубликованную в «Литгазете» и направленную против тех, кто тогда группировался вокруг журнала «Молодая гвардия». Я перечитал статью; если отвлечься от «марксистской аргументации», она звучит крайне злободневно, но противостоять безудержной пропаганде национальной исключительности сегодня, пожалуй, еще труднее, чем полвека назад.

Вот как воспринимали эту историю ее участники «с другой стороны». В своей книге об Андропове тогдашний главный редактор журнала «Человек и закон», воинствующий антисемит Сергей Семанов писал: 

Той статьи ему не могут простить тогдашние (они же — сегодняшние) оппоненты до сих пор: они уже тогда были избалованы заигрыванием с ними партаппарата, а тут получили удар, от которого, несмотря на немедленное удаление обидчика, оправиться не могли очень долго. Печально знаменитый писатель-графоман Иван Шевцов, автор скандальных романов «Тля» и «Во имя отца и сына» через 20 с лишним лет опять жаловался в той же «Молодой гвардии»: «Он удостоил меня одной фразы: «истерические писания Ивана Шевцова». А ведь имелись в виду романы, которые вышли в свет вторым изданием в трехтомнике «Избранное» в 1989 году…»

Из «провинциальной Канады» Яковлев был возвращен в Москву в 1983-м, что, думаю, не без достаточных оснований осведомленные люди связывают с состоявшимся тогда визитом в Оттаву секретаря ЦК Горбачева. Во всяком случае, во время этого визита посол и высокий гость не расставались, и можно только строить предположения, какие беседы они вели между собой, когда оставались наедине. Пресс-секретарь Президента СССР Андрей Грачев предполагает, что

Думаю, возможно и «перевернуть» это сравнение, хотя нелишне вспомнить, что напоминание об Александре в таком контексте может выглядеть и двусмысленным. Во всяком случае, тот же Грачев утверждает, что весной 1990-го, когда парламент «вводил» в СССР президентство, кресло «вице» было твердо обещано именно Яковлеву, но «в последний момент, как объяснил сам Горбачев, чтобы «не разъярить правых», он вообще снял предложение об учреждении такого поста, постаравшись утешить Яковлева словами: «Ты важнее, чем вице-президент».

В декабре, напомню, к идее Михаил Сергеевич вернулся — и взял Янаева… Спустя 8 месяцев Янаев Горбачева предал.

Постоянно огорчал Лигачева

До начала перестройки Яковлев — директор академического института. С весны 1985-го делает стремительную карьеру — за год от зав. отделом ЦК до члена Политбюро. Считается отцом и вдохновителем политики гласности, это через него были осуществлены назначения редакторов, немедленно начавших «делать погоду» в газетах и журналах: «Московские новости», «Огонек», «Советская культура»…

Кстати, 

«Не надо убивать гонцов, приносящих дурные вести», — сказал т. Яковлев, имея в виду такую печать… Никто и не смеет тронуть «гонцов», посланных А.Н. Яковлевым с целью весьма определенной: не вести дурные нести, а дела дурные творить…» Звучит, конечно, грозно, хотя авторы упрямо не замечают комизма ситуации, когда они на чем свет стоит костерят именно того человека, благодаря которому, собственно, и могут публично распространять бездоказательные обвинения в его адрес.

Вообще, ненависть к Яковлеву заставляла врагов перестройки относить едва ли не все ее достижения исключительно на его счет, равно как и все неприятности и неудобства, которые они претерпевали в связи с этими достижениями. Замечательно выразил эту тенденцию поэт-патриот Валентин Сорокин, однажды публично поклявшийся: «Господи! Если ты сделаешь так, что завтра утром член Политбюро товарищ Яковлев подаст в отставку, я всю ночь простою на коленях!» Страшно даже представить себе, как огорчал член Политбюро коммуниста Сорокина своими поступками. И, надо думать, Сорокин выполнил клятву в июле 1990-го, когда в последний день ХХVIII съезда КПСС Яковлев настоял, чтобы его, Яковлева, фамилию даже не вносили в список для голосования за новый состав ЦК партии.

Тогда же на встрече с делегатами съезда от «Демплатформы» (куда меня провели нелегально, как авторучку в кармане) он сказал, что написал «600 страниц» своих размышлений о марксизме. Но держит их в запертом столе, так как «обнародуй я их сейчас, меня немедленно растерзают…»

Эти «600 страниц» о марксизме («Предисловие. Обвал. Послесловие») Яковлев напечатал в начале 1992-го.

В 89-м он стал народным депутатом СССР (в числе «партийной сотни», напрямую, безо всяких выборов, делегированной на Съезд Центральным комитетом КПСС), и его нешумное влияние на принимаемые депутатским корпусом решения на первых порах было достаточно весомым. Так, на втором Съезде народных депутатов СССР только его блестящий «двухсерийный» доклад смог заставить депутатов проголосовать за резолюцию, осуждающую пакт Молотова–Риббентропа и секретные протоколы к нему.

Кстати, его постоянный оппонент в Политбюро Егор Кузьмич Лигачев в своих мемуарах прямо обвиняет Яковлева в том, что именно он спровоцировал события в Прибалтике, а потом утаил от союзного руководства информацию о положении там и блокировал принятие «решительных мер» по отношению к сепаратистам. Среди иных (многочисленных) прегрешений бывшего секретаря ЦК Егор Кузьмич с возмущением приводит и такой факт: «На встрече с общественностью Черемушкинского района Москвы, отвечая на поступивший вопрос, Яковлев сказал: «Ельцин — нормальный политический деятель». А после заявления Ельцина на ХХVIII съезде о выходе из КПСС никто другой из руководства, как Яковлев, позвонил ему и произнес: «Держись, Борис Николаевич». Между тем делегаты съезда расценили поступок Бориса Николаевича иначе, послав уходящему из зала Ельцину слова: «Позор, предатель!..».

В общем, огорчил в очередной раз Яковлев Егора Кузьмича…

Яковлев еще был членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС, когда на коммунистических митингах появились плакаты с изображенной мишенью, где в центре был портрет Александра Николаевича, в которого стреляет солдат. И — текст, энергичный и краткий: «На этот раз промаха не будет!». Яковлев обратился в прокуратуру с просьбой отыскать моральных террористов, которые несли этот плакат. Прокуратура откликнулась с рекордной оперативностью: уже через три дня ответили, что никого найти не удалось.

Зато спустя несколько лет на запрос Яковлева косвенно ответил генерал О. Калугин: «Когда проходили в Москве демонстрации в поддержку компартии и социализма, там демонстранты несли плакаты: «Яковлев — агент мирового сионизма», «Яковлев — агент ЦРУ». Все эти документы были изготовлены в КГБ. На печатных станках КГБ».

В лагере победившей демократии

После декабрьских (1993 г.) выборов в Федеральное собрание Яковлев ненадолго попал в кресло руководителя телекомпании «Останкино», и многие, искренне уважающие Александра Николаевича, изумлялись: зачем ЭТО ему нужно? К сожалению, «многие» оказались правы: лавров на этом посту Яковлев не стяжал и в марте 1995-го ушел в отставку.

Сам Яковлев вспоминает об этом эпизоде своей биографии тоже безо всякого удовольствия.

Остался созданный им фонд «Демократия».

В 2018 году его закрыли, закрыли и все осуществляемые фондом проекты. Я тогда брал большое интервью у своего старого знакомого, первого начальника Росархива Рудольфа Пихои, кстати, не самого большого, как выяснилось, яковлевского доброжелателя. Среди прочего зашел разговор и о фонде:

— Ты одно время был его вице-президентом…

— Да, Яковлев меня пригласил, но через полтора года мы расстались к обоюдному удовольствию. По причинам личного характера, но говорить о них не стану.

— Фонд издал за двадцать лет более ста огромных томов, составленных из документов, совсем недавно абсолютно недоступных, причем — по самым острым вопросом, вокруг которых копья ломаются. «Сталин и космополитизм 1945–1953», «Власть и художественная интеллигенция», «Катынь», «Голод в СССР. 1929–1934» в трех томах, «1941 год» в двух томах, «Государственный антисемитизм в СССР. 1938–1953», «Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956», «Дело Берия»…

— Яковлев был очень умный человек. И он понимал, что эта программа… она создает для него совершенно новое качество. И он уже не просто «архитектор перестройки» (что не для всех — положительная оценка), за ним теперь стоят эти красные «кирпичи», и это тот фундамент, который никто уже своротить не сможет… Но любая, а тем более такая издательская программа — требует очень больших средств, причем регулярных. Отечественных таких ресурсов я не вижу, да их и не было никогда. Я в свое время еще в качестве руководителя Росархива обращался много раз «наверх», чтобы была подобная государственная программа, Яковлев тоже так считал. Не получилось…

Но те же «яковлевские» тома, о которых ты говоришь (великая, повторю, заслуга фонда), они уже существуют! И хотя толком не вошли в научный оборот, это еще не прочитанные книги, повторю, только фундамент на будущее…

От себя добавлю: очень жаль, что авторы нового учебника истории этих книг не читали. Строят безо всякого фундамента. На потребу сегодняшнего дня. Как им эта потреба видится.

***

Яковлеву исполнилось 100 лет. Можно сказать, итог нерадостный: все, чему он отдал все последние десятилетия жизни, потерпело поражение. Достижения признаны в лучшем случае — ошибками, а то и злонамеренным предательством. Гласность? Мирное сосуществование с окружающими? Упразднение из истории мифов? Признание бесчисленных преступлений тех, кому сегодня ставят памятники, — преступлениями?

Но в Москве памятник Александру Николаевичу Яковлеву обязательно будет. Может, и мы доживем.

* Внесены Минюстом РФ в реестр иностранных агентов.