Мемориал в Сандармохе. Фото из архива
16 августа 1937 года нарком внутренних дел СССР генеральный комиссар государственной безопасности Николай Ежов подписал приказ № 59190 «О завершении операции по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ» . Приказ был адресован начальнику УНКВД по Ленинградской области. В его третьем пункте особо оговаривалась судьба тех, кто томился в Соловецкой тюрьме особого назначения:
«Вам для Соловецкой тюрьмы утверждается для репрессирования 1200 человек».
Операцию по истреблению заключенных было предписано начать 25 августа 1937 года и завершить в двухмесячный срок, согласно четко прописанной процедуре.
Сначала «на каждого подлежащего репрессированию» составляли подробную справку с указанием в ней фамилии, имени, отчества, за какие преступления, на какой срок и кем осужден, преступной деятельности (подлежащего репрессированию) в тюрьме («побеги, контрреволюционные выпады и злостные нарушения режима»). Затем эти справки подписывали начальник тюрьмы и его помощник по оперативной работе, после чего справки вместе с делом направлялись «на рассмотрение соответствующей республиканской, краевой или областной «тройки», которая, рассмотрев материалы, выносила приговор — исключительно смертный, выписка из протокола приобщалась к делу, после чего «дела и протоколы возвращаются начальнику тюрьмы для приведения приговора в исполнение».
Самый большой расстрельный этап, так называемый «первый соловецкий» — по спискам 1116 человек, — отправился с Соловков на баржах в октябре 1937 года. А затем бесследно исчез, породив легенду: узников утопили в Белом море — вместе с баржами. Но в середине 1990-х годов исследователи сумели обнаружить в архивах ФСБ документы, пролившие свет на это дело. И летом 1997 года поисковая группа с помощью приданной им армейской роты начала исследование лесного урочища Сандармох в 16 км от карельского Медвежьегорска. Там и были обнаружены расстрельные ямы, а в них скелеты, у всех — пулевые отверстия в затылке. Всего группа установила 236 таких ям.
Согласно архивным документам, с 11 августа 1937 года по 24 декабря 1938-го в урочище Сандармох расстреляно и захоронено свыше 9500 человек.
В том числе и тот самый «пропавший» Соловецкий этап — 1111 заключенных, их имена известны. Особенно много в списках казненных оказалось деятелей культуры с Украины. Как горько заметил один из исследователей, украинских интеллигентов в Сандармохе закопано больше, чем в окрестностях Киева или Львова.
Особую роль в раскрытии тайны Сандармоха сыграл Юрий Дмитриев. Ему, как известно, этого не простили: Дмитриев в тюрьме.
Указание Ежова, как мы помним, было: расстрелять 1200 узников Соловков, но ленинградская «тройка», трудясь в поте лица своего, успела оформить приговоры «всего лишь» на 1116 заключенных. Из них один умер, не дождавшись расстрела, а четверо, как оказалось, уже были этапированы в другие города.
16 октября 1937 года начальник Управления НКВД по Ленинградской области Заковский направил начальнику Соловецкой тюрьмы ГУГБ НКВД СССР старшему майору госбезопасности И. Апетеру секретное распоряжение:
«Немедленно выдайте всех 1116 человек, приговоренных к РАССТРЕЛУ — командированному для приведения в исполнение приговоров зам. нач-ка АХУ УНКВД ЛО — капитану Гос. безопасности т. МАТВЕЕВУ М. Р. Исполнение сообщите».
Той же датой, 16 октября, датировано и выданное капитану госбезопасности Михаилу Матвееву предписание:
«Предлагается осужденных Особой Тройкой УНКВД в количестве 1116 человек, содержащихся в Соловецкой тюрьме ГУГБ НКВД СССР, — РАССТРЕЛЯТЬ. Для этой цели Вам надлежит немедленно выехать в г. Кемь и связавшись с Начальником Соловецкой тюрьмы ГУГБ — Ст. Майором Госбезопасности т. АПЕТЕР, которому одновременно с этим даются указания о выдаче осужденных, — привести приговора (так! — П. Г.) в исполнение согласно данных Вам лично указаний».
И уже 10 ноября капитан госбезопасности Матвеев отрапортовал:
«Доношу, что на основании предписания НАЧАЛЬНИКА УПРАВЛЕНИЯ НКВД — Комиссара Госбезопасности 1-го ранга тов. ЗАКОВСКОГО от 16-го октября 1937 года за № 189852 — приговор в отношении осужденных к В.М.Н. — согласно протоколов Особой Тройки УНКВД ЛО за №№ 81, 82, 83, 84 и 85 всего на 1.116 человек — мною приведен в исполнение на 1.111 человек:
по прот. № 81,
по прот. № 82,
Ежедневно Матвеев «исполнял» от 180 до 265 приговоров.
Палач НКВД Михаил Матвеев. Фото из открытых источников
Матвеев окончил два класса сельской школы. С 15 лет бурлак в Боровичах, с октября 1908 года — мальчик в технической конторе в Санкт-Петербурге, с февраля 1909 года — истопник в Ларинской гимназии, с мая 1912 года — швейцар в доходном доме Угрюмовых на Невском проспекте, № 8. В 1913–1917 годах — подручный слесаря на Петроградском механическом и литейном заводе «Вулкан». В 1917 году вступил в РККА, участвовал в штурме Зимнего дворца.
С марта 1918 года — начальник летучего отряда ЧК на Петроградской стороне. Член ВКП (б) с 1918 года. С 1918 года «работал» исполнителем смертных приговоров в различных отделах ОГПУ/НКВД с перерывом в 1923–1927 годах.
В октябре-ноябре 1937-го, будучи начальником бригады по приведению приговоров в Сандармохе, Матвеев большую часть осужденных расстрелял лично выстрелом в затылок.
Приказом по УНКВД ЛО 20 декабря 1937 года за «самоотверженную работу» капитан госбезопасности Матвеев был награжден ценным подарком.
Но судьба, как известно, играет человеком. Со сменой наркома Ежова на наркома Берию началась ожидаемая чистка наркомата. В 1939 году Матвеев был осужден на 10 лет лагерей за «превышение служебных полномочий» и «жестокое обращение с заключенными». Но уже в 1941 году очутился на свободе и успешно продолжил работу по своей основной специальности: он хорошо умел убивать людей выстрелом в затылок. За это «умение» был награжден орденом Ленина.
Палач-стахановец Матвеев, благополучно дожив до 79 лет, скончался в Ленинграде в 1971 году, окруженный почетом и уважением — как ветеран Великой Отечественной войны.
«Матвеев был послан в командировку, он был должен исполнить приговоры в отношении 1111 человек. Приехал на Соловки, забрал этап у начальника тюрьмы и дальше привез в Медвежьегорск. Привезя в Медвежьегорск, он увидел, что это место «категорически не выполняет требования расстрельных полигонов». И дальше дает подробное рациональное объяснение, что он просил, чтобы ему дали четыре машины, а ему четыре машины не дали. Ему вместо машин в Ленинграде, отправляя в командировку, дали покрышки, чтобы он на месте за эти покрышки взял бы машины. Есть разные способы анализа достоверности.
Но для всех, кто хорошо знает советские реалии, большей достоверности представить себе невозможно. Палач-расстрельщик просит машины, ему говорят: нет, машины мы тебе не дадим, мы тебе дадим покрышки, сам найди.
Матвееву предстояло «привести в исполнение» приказ в условиях, когда все обстоятельства были решительно против. И в первый же день случилось ЧП. Кто-то из «контингента» пронес с собой нож. Они перерезали веревки и напали на конвой. Работа остановилась на четыре дня, и была возобновлена только первого ноября.
Приговоренных «готовили» в трех комнатах барака, расположенных анфиладой. В первой комнате — «сверяли личность», раздевали и обыскивали. Во второй — раздетых связывали. В третьей — раздетых и связанных оглушали ударом деревянной «колотушки» по затылку. Потом грузили в машину, человек по сорок, и накрывали брезентом. Члены «бригады» садились сверху. Если кто-то из лежащих внизу приходил в себя, его «успокаивали» ударом «колотушки».
По прибытии на полигон людей сбрасывали по одному в заготовленную яму, на дне которой стоял Матвеев. Он лично стрелял каждому в затылок».
Сейчас мемориальное кладбище «Сандармох» официально зарегистрировано как «Место захоронения жертв политических репрессий» в едином государственном реестре объектов культурного наследия народов РФ за №101510346000005».
Извлечение останков расстрелянных в Сандармохе. Архивное фото
И вот в 2018 году Российское военно-историческое общество (РВИО) вдруг решило переписать историю этих мест. «Экспедиция РВИО» вместе с прикомандированными к ней солдатами 90-го Отдельного специального поискового батальона (ОСПБ) организовала раскопки на краю мемориала «Сандармох» и извлекла из земли останки нескольких расстрелянных.
Внешний вид погибших отчетливо напоминал о палаческой работе чекистов 1937–1938 гг.: руки связаны за спиной, ноги согнуты в коленях, револьверная пуля в затылке…
Руководители экспедиции, однако, поспешили заявить, что по «зеленоватым остаткам одежды» и «стальным пулям» можно почти с уверенностью сказать, что выкопанные кости принадлежат… пленным красноармейцам, расстрелянным финнами в годы Второй мировой войны.
После чего сгрузили останки в мешок и отправили их в Следственный комитет на экспертизу.
Спецкор «Новой» Ирина Тумакова** подробно написала тогда об изысканиях этой «экспедиции» и задала соответствующие вопросы. Вразумительных ответов нет до сих пор.
Из убитых 1111 человек примерно 300 были украинцами.
«На Соловках "тройка" вскрыла созревший среди заключенных заговор шпионов и национал-террористов под названием "Всеукраинский центральный блок". Подобрали людей, общим у которых было только знание украинского языка или родня на Украине. Рассмотрели персональные дела — десятками за день, вынесли приговор, и быстро в Кемь, за пулей в затылок. Однако бумажный порядок соблюдался. В расстрельном протоколе от 9 октября 1937 года террорист профессор Вангенгейм (№ 120) соседствует с Яворским Матвеем Ивановичем — № 118 («историк-экономист, владеет языками русским, польским, чешским, белорусским, немецким, французским, итальянским, латинским и греческим, имеет брата Ивана в Праге и в Галиции (Львов) сестру Екатерину»), с Чеховским Владимиром Моисеевичем — № 119 («профессор-историк»), с Грушевским Сергеем Григорьевичем — № 121 («профессор-историк») и так далее. Всего в лагере вскрыли несколько разветвленных контрреволюционных организаций: заговорщики, фашисты, террористы».
Был среди расстрелянных профессор-философ Петр Демчук (37 лет).
Кроме родного украинского знал немецкий, английский, польский, французский, чешский, итальянский, русский. Неудивительно, что молодому ученому и общественно-политическому деятелю, который некоторое время прожил за границей (в Западной и Восточной Европе, был одним из основателей Украинской коммунистической секции при ЦК компартии Австрии), чекисты предъявили обвинение в принадлежности к так называемой «УВО» — выдуманной «Украинской военной организации»… Еще и записали в какую-то высосанную из пальца «ячейку», в которой большинство составляли «агенты иностранных разведок»!
Когда через четверть века чекисты хрущевского времени будут просматривать сфабрикованное предшественниками необозримое «уголовное» наследие, майор Ганенко из следственного управления КГБ при Совете министров УССР, составляя обзор следственного дела профессора, напишет: «Показания Демчука во многих случаях неконкретны, в них нет ссылок на конкретные факты. Из этих показаний, в частности, не видно, при каких обстоятельствах и кем именно он — Демчук был завербован в УВО, как он оказался в «к. р. блоке», откуда вообще ему известно об этом блоке, кто, когда организовал этот блок; что конкретно делал Демчук по заданию УВО в советском полпредстве в Вене».
Это лишь некоторые вопросы без ответов, которые остаются после изучения материалов липового дела.
Начальство же лагеря среди груды других, составленных как под копирку документов заверит подписью справку и о Петре Демчуке — та самая обязательная бумажка, по которой формально принимали решение расстрелять.
«Активный член УВО, был связан с польской разведкой и работал в пользу Польши… Был намечен для выполнения террористических актов… Стоит на позиции к/р украинских националистов, стремящихся оторвать Украину от СССР, восхваляет германский фашизм, проповедует поражение и гибель Сов[етской] власти, приемлет террор как метод борьбы с Сов. властью. Ведет себя резко контрреволюционно».
В 1960-х, после первой волны реабилитации жертв большевистского террора, найдется место (лишь несколько строк) в трехтомном Советском энциклопедическом словаре и для бывшего «члена-корреспондента АН УССР» Демчука. Составители идеологически выдержанного трехтомника напишут, что ученый в своих работах разоблачал реакционную суть буржуазной философии, и тоже укажут ложную дату его смерти — «30.I.1943».
И ни единого слова, конечно, не будет в том подцензурном издании о месте казни философа.
Народный мемориал в Сандармохе. Фото: petrozavodsk bezformata
Был расстрелян Крушельницкий Антон Владиславович — прозаик, литературный критик, литературовед, педагог.
Учился в Львовском университете. Преподавал в гимназиях Львова, Вены, Коломыи, Рогатина, Бережан, Городенки.
Министр просвещения УНР (1919), редактор школьных хрестоматий по украинской литературе (Вена, 1919–1922), издатель-редактор общественно-литературных журналов просоветской направленности «Нові Шляхи» (1929–1933 во Львове) и «Критика» (1933, там же), автор биографического очерка «Іван Франко» и др.
В июле 1932 года переехал со всей семьей в Советскую Украину, жил в Харькове в доме «Слово». 6 ноября 1934 г. Антон Крушельницкий был арестован органами Госбезопасности НКВД УССР в Харькове. В постановлении оперуполномоченного ІІ отдела СПО УГБ в Харьковской области Бордона утверждалось:
«Крушельницкий Антон Владиславович является одним из руководителей созданного на Украине центра ОУН (Организация украинских националистов, запрещена в РФ. — Ред.), который ставит своей целью свержение Советской власти в СССР и подготовку террористических актов против представителей партии и правительства».
Дело А. Крушельницкого рассматривалось 28 марта 1935 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР. Приговор: десять лет лишения свободы с конфискацией имущества.
Арестованных вместе с ним старших сыновей Тараса и Ивана расстреляли в декабре 1934 г. Двое младших сыновей, Богдан и Остап, стали ЗК («заключенными каналоармейцами») Беломорстроя и отбывали наказание на Соловках. Расстреляны, как и отец, 3 ноября 1937 г. в урочище Сандармох. Дочку, Владимиру Крушельницкую, врача, — тоже отправили на Соловки. «Особой тройкой» УНКВД ЛО 25.11.1937 г. дополнительно осуждена по ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстреляна в Ленинграде (по другим данным — предположительно, в Ленинградской области) 8.12.1937 г.
Антон Крушельницкий реабилитирован.
Лесь Курбас — украинский и советский актер, театральный и кинорежиссер. Народный артист Украинской ССР (1925).
Учился в Тернопольской украинской гимназии, участвовал в самодеятельности. С 1907 года учился на философском факультете Венского университета, через год перевелся во Львовский университет. За требования украинизации университета был отчислен. Позже восстановился в Венском университете, который и окончил, одновременно обучаясь в драматической школе при Венской консерватории.
В 1917 году организовал в Киеве театральную студию (позже — «Молодой театр»).
С декабря 1933 года — в Москве, работал режиссером-постановщиком в Малом театре и Еврейском театре. Арестован в Москве 26 декабря 1933 года по делу «Украинской военной организации». В апреле 1934 года судебной «тройкой» приговорен к пяти годам ИТЛ. Находился на лагпункте Выгозеро, затем в Медвежьегорске, ставил спектакль в Центральном театре ББК. В октябре 1935-го направлен на Соловки. Содержался на лагпункте Кремль, ставил спектакли в лагерном театре.
Реабилитирован. В 2002 Лесю Курбасу установлен памятник в Киеве.
Сандармох. Архивное фото
Пидмогильный Валерьян Петрович, писатель.
Автор нескольких романов и повестей. Был организатором, редактором и переводчиком изданий Мопассана (10 томов), Бальзака (15 томов) и Франса (25 томов).
В 1923 году в журнале «Новая Украина» (Прага) были опубликованы новеллы Пидмогильного. Этот журнал фигурировал в деле как вещественное доказательство его «контрреволюционной деятельности».
8 декабря 1934 г. был арестован по обвинению в «участии в работе террористической организации, ставившей своей целью организацию террора против руководителей партии». На первых допросах отвечал следователям: «Виновным себя не признаю», — даже когда допросы «стали жестокими». Однако 11 января 1935-го в протоколе появилось «признание» Пидмогильного в том, что он принадлежал к «группе писателей-националистов с террористическими настроениями в отношении вождей партии». Так называемая «группа» состояла из семнадцати человек. Среди обвинений Пидмогильному в протоколе приводится его высказывание о том, что «политика коллективизации привела украинское село к голоду».
7–28 марта 1935 года выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР без свидетелей и адвокатов осудила Пидмогильного и других арестованных по этому «делу» на «десять лет с конфискацией личного имущества». Вскоре Пидмогильный был доставлен в Соловецкий лагерь особого назначения.
Последнее произведение Пидмогильного осталось незавершенным и неозаглавленным; рукопись хранилась в спецархиве под запретом около пятидесяти лет, опубликована под условным заглавием «Повесть без названия».
Реабилитирован.
Шаль Иван Васильевич, украинский филолог, перед арестом профессор Краснодарского пединститута. Автор учебников по украинскому языку и литературе для кубанских школ. Арестован 13.01.1933 как один из организаторов и руководителей «к/р повстанческой организации «Союз Кубани и Украины». Приговорен к 10 годам ИТЛ.
Реабилитирован в 1960-м.
Яворский Матвей Иванович, академик.
Заключенный Илья Корсовецкий, сидевший вместе с ним на Соловках, говорил о нем так: «Скверно он делает, что со всяким разговаривает на эти темы и открыто говорит свои мысли, так что с ним говорить теперь опасно. Его окружили шпионами, стукачами, и он, не разбираясь в людях, болтает им все, как друзьям. Теперь 3-я часть (чекисты. — П. Г.) «создала» вокруг него какую-то организацию, и сейчас все избегают его. С ним опасно встречаться…»
Изучал право в Львовском и Венском университетах. Во время Первой мировой войны был старшим офицером полевой жандармерии австрийской армии. В 1918 г. вместе с оккупационной армией прибыл в Киев, где был политическим референтом-переводчиком при генерале Линзингене. В 1919 г. служил сотником в полевой жандармерии Украинской галицкой армии.
В 1919 году остался в Киеве, впоследствии переехал в Харьков, где в 1920 году вступил в КП (б) У и стал официальным историографом марксистской исторической школы. В 1920-х годах некоторое время заведовал управлением Укрнауки, впоследствии возглавлял исторический отдел Всеукраинского института марксизма-ленинизма, а некоторое время — весь институт.
Избран действительным членом Всеукраинской академии наук. С этого времени работал в Киеве.
В 1929 году отстранен от руководства историческим отделом Института марксизма за «националистический уклон», в феврале 1930-го исключен из партии, лишен звания академика ВУАН и академика АН Белорусской ССР. В 1932 г. арестован в Киеве; решением КОГПУ был приговорен к шести годам исправительно-трудовых лагерей и сослан на Соловецкие острова. В лагере был одним из лидеров украинской «внутренней эмиграции».
В 1936 году отправил удивительное (даже не верится) заявление в Центральную аттестационную комиссию ГУЛАГ НКВД СССР:
«Настоящим сообщаю, что я отказываюсь от зачетов рабочих дней не только за истекший период, но и вообще. Я считал таковой (зачет) издевательством над человеком, которого, как и многих других, сталинское «правосудие» сперва бросает в тюрьму за то, что он украинец, не поменявший любви к своей родине на русский патриотизм, подкрашенный «интернационализмом», — которого названное правосудие без суда осуждает за несуществующее дело на медленное уничтожение в лагере, в условиях тяжелого принудительного труда, на полуголодном пайке, в сетях гнусной провокации и нравственных мучений, — а после всего этого оно, это правосудие, обещает ему сократить его медленное уничтожение — моральное и физическое — при условии так называемой «перековки», т.е. безропотного самоподчинения этому уничтожению и подкупного славославия его политики.
Я лично «перековывать» себя не стараюсь, обоготворять «гениального, любимого, родного вождя всех народов» не желаю, да и вообще считаю для себя позором таким путем покупать себе волю, тем более когда десятки тысяч украинской интеллигенции погибают в тюрьмах и лагерях в условиях, означенных выше, когда их семьи осуждены на медленную голодную смерть в условиях так называемой «культурной и зажиточной жизни», в условиях сталинской «заботы о человеке», когда сотни тысяч ограбленных украинских крестьян засевают Россию своими костями на каторжных стройках, лесозаготовках и других видах принудительных работ, когда столько же погибает их у себя на родине от голода, хотя как будто и там жить стало «веселей». Я считаю, что при таком положении вещей на Украине для меня больше будет чести умереть уже вместе с ними в общей нашей каторжной жизни, чем стремиться на волю, чтобы жить жизнью хамелеона, раболепствующего перед современным Нероном и его преторианцами, хамелеона, захлебывающегося в восторге перед политикой национального гнета и крестьянского грабежа в царстве — не строящегося социализма, а всеобщего обмана провокации и произвола.
Л/п Кремль-Соловки, 30/VI-1936 года».
В 1989 году реабилитирован. В 1991 году восстановлен в звании академика АН Украины, в 1994 г. — в звании академика АН Беларуси.
Сандармох. Архивное фото
«Расскажи, Матвеев, как ты за один день Божий погасил все большие звезды на культурном небе Украины, даже не заметив этого», —
написал уже во времена украинской независимости правозащитник Евгений Сверстюк.
Тут, если быть честным, надо обязательно напомнить, что среди тех, чей последний адрес — Сандармох, были:
В 1937 году было вынесено 353 074 смертных приговора, в 1938 году — 328 618, в 1939 году — 2552, в 1940-м — 1649,
то есть в 1937—1938 годах было вынесено 681 692 смертных приговора (около 1000 приговоров в день!),
а вот в 1950–1957 годы — «всего» 3894 смертных приговора (около 1000 в год), с 26 марта 1947-го по 12 января 1950 года смертная казнь не применялась.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}