Три процента на будущее

— Иван Михайлович, за последние дни в нашей космической индустрии произошли важные события. Введены санкции, охватывающие практически всю космическую деятельность России. «Роскосмос» в ответ прекратил пуски носителей «Союз» с космодрома Куру в Южной Америке, отказался запускать спутники конкурирующей с Маском компании OneWeb с Байконура, заморозил поставки в США ракетных двигателей РД-180 и РД-181. Кроме того мы отказались от совместных экспериментов в космосе с Германией. Какое будущее ждет нашу космическую индустрию?

— Внесу поправку: контракт на поставку больших двигателей РД-180 закончился в прошлом году, двигателей РД-181 осталось поставить совсем не много. Добавим в этот список отключение немецкого телескопа на космической обсерватории «Спектр-РГ» и отказ от второго запуска по программе ЭкзоМарс. Пока нет информации о планах по запуску южнокорейского спутника.

Россия оказалась анклавом, изолированным от остальных стран. В этом коконе мы и будем находиться, хотя существует слабое сотрудничество с Китаем. Но сегодня это скорее обмен научными данными.

Дальнейшее развитие нашей космонавтики будет определяться внутренним спросом и задачами. Есть у нас Федеральная космическая программа. Она, правда, регулярно не выполняется в полном объеме. Но позволяет составить представление о намеченных перспективах. Остаются по умолчанию работы в области обороны и спутники, которые мы сами изготавливаем — связи и ДЗЗ (дистанционного зондирования Земли. — В. Ш.).

— Насколько они современные?

— В том и дело. Последние российские спутники такой специализации находятся на среднемировом уровне. Мы этого достигли за счет массового применения иностранных комплектующих — до 80% иногда. Какой-то запас таких комплектующих пока есть.

Они отличаются коротким сроком жизни и неудовлетворительными по нынешним стандартам потребительскими качествами изделий. У таких спутников связи маленькая пропускная способность, а у спутников ДЗЗ слабая разрешающая способность.

Будет увеличиваться время разработок и цена космических аппаратов, характеристики будут ухудшаться. Это связано с импортозамещением. До 2003–2004 годов вообще запрещалось ставить на наши спутники иностранные комплектующие. А когда разрешили, это оказалось очень дешево и эффективно для производства.

Началась бурная экспансия иностранных комплектующих в наши аппараты. Накануне 2014 года иностранным комплектующим негласно отдали приоритет перед отечественными. 

После 2014 года все развернулось на 180 градусов. Но для создания конкурентоспособной аппаратуры нужна соответствующая база, большое время и деньги. Этого у нас нет.

И они не хотят эти правила нарушать. А вот на все оставшееся, что они могли бы все-таки продать, китайцы резко подняли цены сразу как нас лишили поставок с Запада.

Это история 2014 года. Поэтому нынешние санкции не такие ужасные: именно предыдущие, вроде бы незаметные, прекратили участие России на международном космическом рынке. Это была половина нашей космической деятельности по объему и стоимости.

— То есть США запретили полезные нагрузки выводить нашими носителями?

— Не совсем, это скорее продолжение прежней истории. В свое время США заявили, что ни одна космическая технология не пересечет границы СССР. А поскольку все коммерческие спутники включали и американские технологии, иностранные спутники на советских ракетах запускать было нельзя. Были несущественные исключения — французские и индийские спутники на собственных технологиях. И мы эти небольшие научные спутники запускали бесплатно.

В 1992–1996 годах большими усилиями удалось эти ограничения снять. И поскольку запуски иностранных спутников стали приносить большие деньги, Россия активно включилась в этот рынок. По стартовой массе эти спутники составляли половину всего, что мы делали. 

После 2014 года все прекратилось сразу. И не только политический запрет был причиной: появился SpaceX — сильнейший конкурент в сфере запусков. А наши ракеты наоборот преследовали аварии.

— То есть главные санкции на космическую индустрию уже были наложены после 2014 года? Сегодня их просто запустили в полном виде.

— По тем санкциям мы потеряли примерно половину объема космической деятельности. А помимо санкций нас еще преследовали и неблагоприятные изменения на космических рынках. И теперь мы потеряли еще четверть. Но это, конечно, весьма условная оценка.

И эта потерянная четверть очень важна. Наши космические технологии сильно отстают от западных. Чтобы Запад нагнать, надо пользоваться этими технологиями. Так поступают китайцы — сначала копируют, потом совершенствуют, локализуют и делают свои. До 2014 года такой шанс у нас был.

— В наших космических программах видно, как Россия пыталась производить все более совершенные навигационные спутники. ГЛОНАСС, потом ГЛОНАСС-М, наконец, самый современный ГЛОНАСС-К — каждое поколение предоставляет потребителю всю большую точность определения своего положения. Но ГЛОНАСС-К третьего поколения запустили за 12 лет всего три раза.

— Это и есть наглядное воплощение проблемы комплектующих. Навигационные спутники требуют наиболее передовых технологий. Важнейшая их функция военная. И каждая страна стремится иметь свою независимую систему.

ГЛОНАСС-К — самый точный спутник, впитал все новейшие достижения в этой сфере. Но из-за запрета экспорта космических технологий в Россию пришлось разрабатывать ГЛОНАСС-К2 в рамках импортозамещения (в ГЛОНАСС-К1 импортной электроники более 90% — В. Ш.). И его до сих пор не запустили.

— В подмосковном Щелково франко-итальянская Thales Alenia должна была сдать для «Газпром космические системы» под ключ завод по производству спутников в этом году. Видимо, проект остановят.

— Степень разрыва беспрецедентна. Коммерческие проекты остановят, конечно. Но научные программы никогда не трогали. 

— Пусть сегодня сотрудничество с Китаем в космосе слабое. Но много рассуждают о его перспективах после введения санкций.

— И мы, и Китай пытаемся продемонстрировать тесное сотрудничество в пропагандистских целях. Но реально его нет. Год назад появился меморандум о совместной лунной станции. Из-за этой игры словами создается впечатление чего-то огромного.

На деле это просто обмен данными, полученными с наших аппаратов проекта «Луна-Ресурс» и китайских перспективных лунных аппаратов. Они существуют абсолютно отдельно, это вовсе не совместная программа. А вот полет человека на Луну в меморандуме — отдаленная перспектива без дат, программ и конкретики. Он может и вовсе не состояться.

Самый крупный совместный проект — запуск марсианского китайского спутника по программе «Фобос-Грунт» — потерпел неудачу.

— Может быть импортозамещение подтолкнет проект национальной орбитальной станции? Дмитрий Рогозин его усердно рекламирует.

— Главное: этой станции нет в Федеральной космической программе до 2025 года. Нужно решение о ее создании и финансировании для начала. А пока не определились даже на какую орбиту ее запускать. Одни считают, что на полярную орбиту, другие — на прежнюю, 51,6 градуса. То есть концептуально проект станции не определен.

Еще в 2015 году я и сам предлагал подобный проект руководству Роскосмоса. Но сегодня уже поздно. Тогда можно было бы избежать перерыва в пилотируемых программах после окончания срока службы МКС. Уже было понятно, что далее сотрудничества не будет, надо ориентироваться на себя. Но федеральную программу обрезали очень сильно и на новую станцию денег не нашлось.

— В последние годы Роскосмос заявил немало проектов. Все они отличались невероятной для нашего бюджета стоимостью и не дошли даже до эскизных проектов. Может быть нынешние санкции снимают с Рогозина ответственность? Все его обещания обнуляются форс-мажором.

— Специалисты знают цену этим заявкам. На сверхтяжелую ракету Роскосмос попросил денег столько, сколько на всю российскую космонавтику выделили на десять лет. Разумеется, в правительстве ее завернули, как и все остальные похожие программы.

Они заведомо исчезнут без последствий. Правительство же согласно финансировать скромные предложения — на фундаментальные исследования, например, выделили дополнительно несколько миллиардов рублей.

— Что можно назвать правильной политикой в космической деятельности России после нынешних санкций?

— Необходимо упорядочить планы дальнейшей космической деятельности. Нельзя заявлять множество проектов и за все браться сразу. Для этого необходимо точно понять, какие у нас есть возможности. Но нынешняя ситуация и переход к полной изоляции вынудят пересматривать буквально все планы с опорой на собственные силы согласно теории «чучхе».

Ничего изобретать и плодить новые бумаги нет смысла. Нужно поддерживать те проекты, которые уже идут. И пусть инженеры выкручиваются, они у нас это умеют.

— Из текущих проектов самые известные — коммерческий носитель «Союз-7» и атомный буксир.

— Космический буксир с ядерным реактором — это очень хорошая и оригинальная программа. Из-за технических проблем и недофинансирования ее скорректировали и передали другому исполнителю. Реакторы и электроракетные двигатели, которые будут там использоваться, у нас в стране хорошие. И опыт запуска реакторов в космос есть. 

Можно использовать реактор для радиолокации, которая всегда требует много энергии. Но ведь этого проекта, а сегодня он называется «Зевс», тоже нет в Федеральной космической программе. В нынешней обстановке на новые проекты, требующие большого объема научно-исследовательских работ, денег почти наверняка не найдется.

В космонавтике есть важный параметр: сколько спутник работает в течение одного витка. Спутник Starlink Илона Маска работает на всем обороте, так как внизу множество стран и все они коммерческие потребители его сигнала. 

— Может ядерный буксир будет толкать на высокие орбиты китайские грузы?

— Китай чрезвычайно активно развивает свои космические программы по всему спектру. Они могут покупать у нас какие-то услуги, но вскоре сделают то же самое. И покупать будут у своих.

— Есть еще «Союз-5», он же «Союз-7».

— «Союз-5» — это модернизированный «Зенит». Снова встает тот же вопрос: где его использовать? «Зенит» использовался для запуска иностранных полезных нагрузок с «Морского старта» и площадки на Байконуре. И он за счет этого окупался.

Предположим, что «Союз-7» получится дешевле «Зенита». Но иностранных спутников уже не будет. А все наши отечественные спутники до 2025 года уже расписаны по имеющимся ракетам.

Россия не так много их запускает. А ведь «Ангара», которая построена параллельно, тоже требует для себя какие-то полезные нагрузки. То есть

— Итак, вы предлагаете звезд с неба не хватать, экономить и развивать скромные, но необходимые проекты?

— Оборонные проекты будут развиваться по умолчанию. Долгоживущие спутники, собранные из импортных комплектующих, протянут еще долго. Но потом необходимо будет регулярное пополнение группировки спутников связи, они же постоянно будут выходить из строя. То же самое касается спутников ДЗЗ.

Наконец, России как космическому государству очень помогло бы наведение порядка в использовании полученных результатов. Эту проблему рассматривали еще на Госсовете в Калуге с Путиным во главе в 2007 году. Она так и не решена.

Снимки и результаты зондирования бесплатно передаются министерствам. А те относятся к ним как к навязанной услуге и не знают, что с ними делать.

Данные дистанционного зондирования очень активно используются во всем мире при оценках специалистов по сельскому хозяйству. Наш Минсельхоз развивать такие компетенции не торопится, пока ему все это валится бесплатно. Нет потребителя космических услуг, значит, нет требований потребителя к качеству и формату продукции.

В результате весь комплекс обработки и применения результатов ДЗЗ остается на очень низком уровне. Совершенствование организационной структуры космической отрасли внутри страны и перевод ее на современные формы интеграции в экономику — наиболее актуальная задача, не требующая больших капиталовложений.