Речь Алексея Навального

Спасибо большое, Ваша честь, за эту возможность выразить свое отношение к обвинению, оно есть у меня. Я постараюсь высказать его довольно внятно и конкретно. Это займет какое-то время. Уважаемый прокурор сколько выступал? Чуть больше часа. Я быстрее уложусь. Я буду говорить как можно громче, не думайте, пожалуйста, что я ору, просто мне сказали те, кто смотрит трансляцию, говорить погромче.

Я, знаете, изображаю человека, который счастлив. Сидит вот в кресле, развалился, и, как Леонардо Ди Каприо в меме, шампанское держит. Я вообще был счастлив, на седьмом небе от счастья находился, и вы сейчас поймете, почему.

Я веду свою политическую деятельность много лет, и действительно собираю деньги единственным, мне кажется, честным способом — собираю пожертвования с людей. Те, кто хочет, перечисляют мне деньги, те, кто не хочет, не перечисляют. Я никогда не брал ни копейки из государственных денег, и очень этим горжусь. И я, и мои коллеги, мы являемся теми самыми политиками, которые существуют исключительно потому, что у них есть поддержка. Штука в том, что довольно давно мы это делаем. И деньги таким образом мы собираем с 2011 года. С того момента около трехсот тысяч человек перечислили нам в среднем где-то в районе пятисот-шестисот рублей. Триста тысяч человек. 2011 год. За это время, ну, очевидно, какие-то люди разочаровались в моей деятельности. Ну не понравилась, что я сказал по какому-то вопросу. Такое случается. Сегодня мы голосуем за одну партию, завтра голосуем за другую партию. Сегодня нам нравится Навальный, завтра нам нравится Путин. Или наоборот. Такое бывает.

И поэтому когда я, находясь в Германии, [заявил], что я возвращаюсь в Россию, а в ответ мне Следственный комитет заявил, что, значит, мы тебя посадим, потому что ты похитил все пожертвования и выпустил пресс-релиз, который мы будем рассматривать в процессе, о том, что я похитил и потратил на свои нужды миллиард рублей. Потом они выпустили пресс-релиз о том, что я похитил 385 миллионов рублей, и так далее и так далее. Я понимаю, что, конечно, дело сфабрикованное, и очевидно ни на какие свои нужды мы ничего не тратили.

Но 300 тысяч человек. И мы знали, что они допрашивают всех, просто сплошняком, по регионам, люди писали: «Нас вызывают на допрос». А мы принимали все пожертвования безналичными, поэтому списки всех жертвователей есть в Следственном комитете. Но я понимал, что довольно много людей, просто из-за того, что разочаровались во мне или в моих коллегах, могут взять и написать заявление. Ну так что? После всех ваших вот этих вот: «Украл миллиард и потратил на себя, украл триста миллионов и потратил на себя»… Что вы принесли в суд? Вы в суд принесли в буквальном смысле материалы о том, что есть четыре человека. Триста тысяч жертвователей за все эти годы и четыре человека написали заявление на два миллиона рублей. Из которых один в буквального смысле — тут так написано — пишет, что посмотрел ролик Навального, после чего взял миллион рублей, один миллион двадцать тысяч рублей, чтобы был особо крупный размер, и перевел Навальному. А спустя две недели слесарь подумал — нет, Навальный не классный, он меня обманул. Пишет заявление, и на следующий день возбуждается уголовное дело.

И это говорит о том, что если кто-то меня когда нибудь спросит, какие доказательства ты предъявишь в пользу того что, как ты заявляешь, что у [тебя] с [твоими] коллегами самая честная и прозрачная организация, я скажу — мои доказательства это материалы уголовного дела. И мы увидим, что каждый перевод проанализирован. Здесь просто есть распечатки всех платежей по карточкам — моей, моей жены, моей дочери, большинства сотрудников ФБК (организация признана экстремистской и запрещена в РФ — прим. ред.). Здесь же нет ничего. Есть два потерпевших <нрзб>

Вы здесь вновь произнесли фразу о том, что похитили для личных нужд. Ничего нет, нет ни одного слова даже в вашем полностью сфабрикованном деле. Нет ни одного слова о том, что хотя бы копейка этих денег поступила ко мне, что хотя бы копейку я или мои коллеги перечислили на свои нужды. Поэтому, конечно, я испытал ликование, испытал благодарность тем тремстам тысячам людей, которых уговаривали, запугивали, и ни один из них не написал заявление. 

Я испытываю ликование в связи с тем, что наша система, при которой есть китайская стена между деньгами жертвователей и личными деньгами, она ни разу не пересеклась. Ни одна копейка не ушла никому и никуда, кроме как на нашу деятельность. Есть что-то полезное в этом деле. Глобальный аудит всего того, что делал ФБК, который полностью доказал, что мы делали абсолютно все верно, потратили все на ту деятельность, о которой говорили — антикоррупционную деятельность. И все делали очень хорошо, мы делали все правильно, и наше движение — это потрясающая политическая сила, в которой можно найти триста тысяч человек, которые тебя не предадут, даже под нажимом и запугиванием следователей и всех остальных.

Что касается сути обвинения, она, конечно, заключается в том, что людям запрещается вести политическую деятельность без вашего разрешения — Кремля и всех остальных. Потому что что я по сути делал? Люди придерживаются разных политических взглядов. Это великолепно. Наверное, если я вас спрошу, кого вы поддерживаете, вы скажете что поддерживаете национального лидера Владимира Владимировича Путина. А я — нет. И наверное никто не будет спорить с тем что есть разные политики, есть люди разных взглядов, они голосуют, соответственно, за разных людей, разные партии.

И я считаю что у меня есть полное право выходить и предъявлять политические требования, что мне не нравится, что здесь происходит, я ненавижу, что здесь происходит. Ставка фельдшера на этой зоне 14 тысяч рублей, понимаете? Со всеми надбавками — 21 тысяча рублей в месяц зарплата. Нефть — 93 доллара за баррель. Путин строит себе дворец за 150 миллиардов рублей, фельдшер получает 21 тысячу. Здесь инспектор, здоровый мужик, получает 25. Поэтому опера ходят и локалки открывают, потому что текучка, потому что работать никто не хочет, потому что зарплаты нет. Вся Владимирская область здесь корячится за 25 тысяч рублей. 27 тысяч рублей. Мне это не нравится.

Я не понимаю, как в стране, которая качает 20 лет нефть и газ, может быть такая нищета. Поэтому я собираю тех кому это тоже не нравится. Я объединяю их в партию, объединяю в движение, и я веду расследование того, куда украли деньги этого фельдшера, куда украли деньги этого инспектора, куда ваши деньги украли.

Да, вот это расследование, и для расследования нужны деньги.

Я подумал, какой самый честный способ, наверное, если просто обойти людей, выйти на улицу и спросить: «Как думаешь, на какие деньги политик должен существовать? На бюджетные?». Он скажет: «Нет, почему на бюджетные?». «А на какие?». Он скажет: «Собирайте с тех людей, которым нравится этот политик». И я так решил делать, и я делаю это, и буду продолжать это делать.

У нас тут зал суда, судебное следствие. Давайте здесь проведем судебный эксперимент. Я вот вам сейчас говорю — уважаемый суд, уважаемые прокуроры, можете записывать. 16 часов 25 минут, гражданин Навальный, находясь по адресу такому-то в колонии призвал вот сюда и вот сюда всех сотрудников Фонда борьбы с коррупцией продолжать расследования, продолжать публиковать факты коррупции, находить, куда Путин, его родственники, его вторая жена, его третья жена, куда они дели украденные деньги, расследовать всех этих министров- единороссов, публиковать, призывать всех остальных распространять это.

Я призываю всех, как вы пишете, неограниченный круг людей, граждан России, делать нам пожертвования, чтобы финансировать эту деятельность антикоррупционную, помогать нам распространять расследования. Потому что это моя политическая деятельность, и я борюсь за то, чтобы сменилась власть в стране, я не хочу, чтобы в Кремле сидели эти люди, они там десятилетиями сидят.

Ну не может такого быть, чтобы у нас каждый министр официально уже [был] долларовый миллионер. Они — воры, я считаю, что они воры, и я прошу делать нам пожертвования, чтобы мы расследовали деятельность этих воров. Я буду на каждом новом судебном заседании рассказывать о кампании по сбору средств, назовем это кампанией судебным пожертвований. Можете возбудить на меня еще одно уголовное дело, прямо сейчас. Как это там, имея преступный умысел на хищение средств призвал делать фандрайзинг. Вы можете это так назвать, еще одно дело, как я уже сказал, завести, что угодно сделать. Я не вижу другого способа нормально, честно вести политическую деятельность, кроме как вот так.

Если я считаю, что они воры, я об этом говорю, я доказываю, что они воры, я показываю это всем, я буду участвовать в выборах. Да, сейчас есть законодательство, которое для меня прописали, и вы все повторяете, что, значит, я не имею права участвовать в выборах. Не только не имею права участвовать в выборах, у вас в материалах уголовного дела написано: Волков сделал ложное заявление о том, что он глава штаба Навального («штабы Навального» признаны экстремистской организацией и запрещены в РФ — прим.ред.). Теперь даже вы лучше меня знаете, кто начальник моего штаба, Волков «ложный» потому что.

— и других людей, и себя. Вы считаете, что меня нельзя допускать, а я считаю, что это незаконно и неправильно. А я хочу участвовать в выборах и ко всем обращаюсь — если вы считаете, что я и такие как я могут участвовать в выборах, давайте вместе объединяться и действовать. Давайте поддерживать нас деньгами. Если нас не пускают, участвуйте в «Умном голосовании» для того, чтобы мочить единороссов, которые стоят за вами.

Вы видите, прозвучало «Единая Россия», и я уже сталкиваюсь с обвинениями ближе некуда. Потому что моя деятельность — это деятельность по организации людей, которым не нравятся «Единая Россия» и Путин, которые ненавидят «Единую Россию» и Путина, которые хотят отстранить от власти «Единую Россию» и Путина, потому что «Единая Россия» и Путин это ограбление нашей страны. Это объективный факт, объективный факт нищеты.

Вы Покров видели? Я вот Покров не видел, меня все время возят, знаете, у меня окон нет в машине. Но вы же по городу Покрову [проехали]? 100 километров от Москвы. Ну вы же видели, что это бомжатник какой-то? Ну почему это происходит? Потому что такая власть сидит. Я не вижу другого способа, я буду продолжать бороться.

Я не боюсь — ни этого суда, ни колонии, ни ФСБ, ни прокуратуры, ни химического оружия, ни Путина, ни всех остальных. Я не боюсь, потому что считаю унизительным и бесполезными бояться этого всего. Плохо — жить и смириться с этим, понимаете? Смотреть на эту раздолбанную дорогу и смириться с ней, понимаете? XXI век, смотришь — дорога в Покрове. А ее нет. Да почему ее нет? Ну да, 14 тысяч получают? Ну почему я должен это принять? Почему все остальные должны это принять? Я этого не понимаю.

Мы организовываем свою деятельность, и мы продолжим. И я считаю, что я имею право участвовать в выборах, я буду этого добиваться. Может быть, я когда-нибудь в них поучаствую, а может быть нет. Может я какое-нибудь место займу, а может — не займу. Но это будет зависеть от людей, от избирателей,которые за меня проголосуют, если я буду действовать правильно. Или не проголосуют, если я буду действовать неправильно.

Я даже не знаю, честно говоря, нужно ли мне комментировать ту часть этого экзотического обвинения, которая касается оскорбления. Я просто подумал, может это для смеха включили. Ну, во-первых, объединение в одно дело мошенничества и оскорблений — это странно. Во-вторых, вы читали то, что написали в качестве оскорблений? Как вы смех сдерживали? Значит, оскорбительная фраза «Ваша честь, вы нарушаете закон». Ваша честь, посмотрите, пожалуйста, там даже в тексте «Вы» с заглавной, потому что было очевидно по интонации, что я говорю. Фраза «Ваша честь, вы нарушаете закон». Она оскорбляет? Нет. Мы с вами обсуждали сегодня допуск адвоката. Я вам говорю: «Вы нарушаете закон». Вы мне говорили «Нет, не нарушаю». Мы поговорили.

ФСБшники ездили за мной два года, травили меня химоружием, я лежал в коме 20 дней, а потом еще 20 дней лежал в каких-то там галлюцинациях — мне бояться вашего суда просто глупо, и я этого и раньше не боялся, теперь я точно не буду бояться.

Завершая свое выступление, я хочу сказать, что, конечно, мы по пунктам, вот прямо по пунктам все это вранье разоблачим в ходе процесса. В общем-то даже разоблачать нечего. Вы говорите, что я тратил на личные нужды, здесь даже не упоминается ничего, просто ноль. Мы разберем все это по пунктам, и по пунктам все опровергнем. Я понимаю, это не первый мой процесс, я не наивный человек, приговор будет обвинительным, по нему будет достаточно большой срок. Смысл один — раз я оскорбил этого вашего темного лорда Путина, не просто выжил, но и вернулся… Вот он и сказал: «Он типа считает, что такой крутой — пусть он сидит в тюрьме, и будет сидеть там пожизненно». И будет это дело, и второе дело, и третье. И вы мне будете бесконечно увеличивать срок.

Ну что ж тогда сделать — я считаю, что все равно моя деятельность, деятельность моих коллег важнее, чем просто конкретная судьба человека. И я считаю, что худшее, что я могу сделать, настоящее преступление, которое я могу совершить — это вас всех испугаться. И вас, и тех, кто стоит за вами. Я еще раз вам говорю, что не боюсь, я еще раз в камеру призываю всех остальных тоже не бояться, потому что бояться здесь нечего. 

все это холуйство, раболепство, и то же самое тоскливое ожидание лучшей доли, которая не наступит никогда, пока у власти находится банда воров. Спасибо.

Расшифровка: Светлана Ушмодина