Д. Лазуркина, ветеран партии
— …С молодых лет я начала свою работу под руководством Владимира Ильича Ленина, училась у него, выполняла его поручения.
(Аплодисменты.)
Когда я уезжала из Женевы от Ильича, то мне казалось, будто у меня выросли крылья. Образ дорогого Владимира Ильича Ленина, который так любил партию, по-отцовски относился к нам, революционерам, так бережно растил каждого из нас, навсегда остался в моем сердце.
(Аплодисменты.)
…И вот, товарищи, в 1937 году меня постигла участь многих. Я была на руководящей работе в Ленинградском обкоме партии и, конечно, была тоже арестована. Когда меня арестовали и когда за мной закрылись двери тюрьмы (они не впервые закрывались, я много раз в царское время сидела в тюрьмах и была в ссылках), я почувствовала такой ужас не за себя, а за партию, я не могла понять, за что арестовывают старых большевиков. За что?
Ни на одну минуту — и когда я сидела два с половиной года в тюрьме, и когда меня отправили в лагерь, а после этого в ссылку (пробыла там 17 лет) — я ни разу не обвиняла тогда Сталина. Я все время дралась за Сталина, которого ругали заключенные, высланные и лагерники. Я говорила: «Нет, не может быть, чтобы Сталин (наш Сталин-ленинец — из стенограммы съезда, по свидетельству историка Р. Пихои, вычеркнуто при редактуре) допустил то, что творится в партии. Не может этого быть!» Со мной спорили, некоторые на меня сердились, но я оставалась непреклонна. Я ценила Сталина, знала, что у него были большие заслуги до 1934 года, и отстаивала его.
…И когда я сейчас, на XXII съезде, слушаю о раскрытых злодеяниях и преступлениях, которые были совершены в партии и о которых Сталин знал, я целиком и полностью присоединяюсь к предложению о вынесении праха Сталина из Мавзолея. Большое зло, нанесенное Сталиным, состоит не только в том, что погибло много наших лучших людей, не только в том, что творился произвол, без суда расстреливали, отправляли в тюрьмы неповинных людей. Не только в этом. Вся обстановка, которая создалась в партии в то время, совершенно не соответствовала духу Ленина. Она была диссонансом духу Ленина.
Напомню только один пример, который характеризует ту обстановку. В мае 1937 года секретарем Ленинградского обкома партии был тов. Жданов. Жданов собрал нас, руководящих работников обкома, и сообщил: в наших рядах, в ленинградской организации, раскрыли двух врагов — Чудова и Кадацкого. Они арестованы в Москве. Мы ничего не могли сказать. Казалось, что примерз язык. Но когда окончилось это совещание и когда Жданов уходил из зала, я сказала ему: «Товарищ Жданов, Чудова я не знаю, он недавно в нашей ленинградской организации. Но за Кадацкого я ручаюсь. Он с 1913 года член партии. Я его много лет знаю. Он честный член партии. Он боролся со всеми оппозициями. Это невероятно! Надо это проверить». Жданов посмотрел на меня жестокими глазами и сказал: «Лазуркина, прекратите этот разговор, иначе вам будет плохо». Но я никогда не думала, будет мне хорошо или плохо, когда я защищала правду. Я только думала, полезно это партии или нет.
(Бурные, продолжительные аплодисменты.)
При Ленине в партии господствовала атмосфера дружбы, товарищества, веры друг в друга, поддержки, помощи друг другу.
А (какой режим был создан при Сталине? Каждый клеветал друг на друга, каждый врал и клеветал на себя. Создавали списки. Эти списки ужасны! — поправлено при редактуре) какая обстановка создалась в 1937 году? Господствовал не свойственный нам, ленинцам, страх. Клеветали друг на друга, не верили, клеветали даже на себя. Создавали списки для ареста безвинных людей. Нас били, чтобы мы клеветали. Давали эти списки, заставляли подписать, обещали выпустить, грозили: не подпишешь — замучаем! Но многие не дрогнули, сохранили свою большевистскую душу и никогда ничего не подписывали!
(Продолжительные аплодисменты.)
И я считаю, что нашему хорошему, прекрасному Владимиру Ильичу, самому человечному человеку, нельзя быть рядом с тем, кто хотя и имел заслуги в прошлом, до 1934 года, но рядом с Лениным быть не может.
Хрущев Н.С.:
Правильно!
(Бурные, продолжительные аплодисменты.)
Лазуркина Д.А.:
Товарищи! Мы приедем на места, нам надо будет рассказать по-честному, как учил нас Ленин, правду рабочим, правду народу о том, что было на съезде, о чем говорилось. И было бы непонятно, почему после того, что было сказано, что было вскрыто, рядом с Ильичом остается Сталин.
Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть.
(Аплодисменты.)
Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии.
(Бурные, продолжительные аплодисменты.)