Проект решения политбюро о проведении открытого показательного процесса над руководящими работниками треста «Буденновуголь» Сталин отредактировал, как всегда, в своем духе. Ну что значит поручить провести процесс? Надо точно задать судебную перспективу. Он любил заранее определять меру наказания.

Предыстория обыденна и в духе времени. Газета «Социалистический Донбасс» (далее все ссылки на эту газету) 17 сентября 1937-го писала о знаменательном событии — «несколько дней тому назад» в Донбасс прибыл нарком тяжелой промышленности Лазарь Каганович. Нарком тут же продемонстрировал высоты командно-административного стиля. Поснимал с должностей руководящих работников металлургической и угольной отраслей в области и назначил новых, выдвинув их снизу.

Досталось и «Буденновуглю». Каганович решительно сменил руководство треста. Он 15 сентября снял с должности управляющего трестом Семена Володарского, дав ему уничижительную характеристику: «болтун, доведший трест до развала».

Вернувшись в Москву, Каганович подготовил предложение о проведении показательного процесса. Но судить верхушку треста за нерадивость — что за мелочи! Нарком формулирует весомо: «вредительская диверсионная шпионская организация». Вот, конечно, целый букет обвинений и шпионаж, ну куда же без него. Иначе никакой солидности. Сталин одобрил и самолично вписал дополнительный пункт в постановление политбюро: «Виновных приговорить к расстрелу, расстрелять и опубликовать об этом в местной печати». Решение было принято 25 октября 1937-го.

Тут же все завертелось. В областной газете было опубликовано обвинительное заключение по делу «Контрреволюционной троцкистско-бухаринской банды из «Буденновугля». На скамье подсудимых — семь человек, в их числе управляющий трестом Володарский и главный инженер Василий Мирясов. Обвинителем на процессе выступил прокурор Донецкой области Роман Руденко. Да, тот самый — будущий генеральный прокурор СССР. Председатель спецколлегии областного суда Радин и обвинитель Руденко — оба прекрасно знали решение политбюро и то, каким должен быть приговор.

Приговор был вынесен 5 ноября, накануне ноябрьских торжеств, а в газете о нем сообщили 10 ноября. Шестеро были приговорены к расстрелу и один (начальник участка) к 25 годам. Ходатайства о помиловании были отклонены, и 3 декабря 1937-го областная газета сообщила о расстреле всех шестерых, в том числе и Володарского.

Одно дело отдавать распоряжения в Кремле, другое — добиться их исполнения. Без таких, как Руденко, — надежных исполнителей на местах — шестеренки сталинского террора просто прокручивались бы впустую. И их было много — таких как он. Но он — Руденко — все же уникален. Уникален своей политической живучестью и тем, как быстро и заметно выдвинулся на самый верх.

Да еще и чувствовал себя триумфатором, выступая обвинителем на Нюрнбергском процессе над нацистскими преступниками.

О кровавой осени 1937-го почему-то никто не вспоминал.

«Прокурор требует расстрела всех обвиняемых»

У Руденко вообще тогда был бенефис. Осенью 1937-го он колесил по городам Донецкой области, выступая обвинителем на открытых процессах над вредителями. Ну ясно — как никак областной прокурор. В сентябре по делу «фашистской банды» в Тельмановском районе, где судили пятерых обвиняемых и среди них председателя райисполкома Степана Думова. На низовом уровне повторялись сценарии «московских процессов». На открывшемся 14 сентября процессе в Тельманово с главным подсудимым вышла осечка. Думов стал отрицать свою вину и свои показания, признав лишь «некоторые недостатки в работе». Конфуз, но прокурор не оплошал. Руденко по примеру Вышинского взялся зачитывать выдержки из показаний Думова на предварительном следствии и опрашивал других подсудимых. А на следующий день (известно как этого добиваются), Думов как шелковый чистосердечно каялся и признал, что был завербован заместителем председателя облисполкома в контрреволюционную организацию правых.

В обвинительной речи 18 сентября Руденко дал себе волю. Характеризуя одного из обвиняемых, заявил: «Он выглядит сейчас бешеной кровавой собакой» и заодно пригвоздил Думова — «заклятый враг народа». Руденко просил приговорить всех пятерых к расстрелу и в стиле Вышинского завершил свою обвинительную речь пафосно: «Честь и слава нашим органам НКВД, их боевому руководителю товарищу Ежову, что они разоблачили этих бандитов». Суд дал четверым обвиняемым расстрел, а одного приговорил к 10 годам.

По горячим следам 22 сентября Руденко опубликовал в областной газете статью об итогах процесса и вновь славил НКВД во главе с Ежовым. Отдыхать Руденко было некогда — 26 сентября новый процесс, на этот раз над «контрреволюционной вредительской бандой» в областной конторе «Заготзерно». И тут Руденко отличился. На вечернем заседании суда 27 сентября по его ходатайству один из свидетелей по делу был взят под стражу прямо в зале суда по обвинению в участии в «контрреволюционной работе». Кажется, такого даже Вышинский себе не позволял. Интересно, знал ли Андрей Януарьевич, какая у него смена растет? И на этом процессе, как писала газета, «прокурор требует расстрела всех обвиняемых». Суд приговорил троих к расстрелу и двоих к 10 годам (5 октября газета сообщила о состоявшемся расстреле).

В начале октября в театре Дворца культуры Краматорска судили трех «контрреволюционеров» местного совхоза. Обвинитель Руденко на этот раз добился своего — всех приговорили к расстрелу, и 26 октября газета сообщила о казни. Следом — процесс «банды правых» в городе Красный Луч. Среди подсудимых — бывший предгорисполкома, завгорземотделом, директор машинотракторной станции, а всего пять обвиняемых. И тут Руденко обвиняет. Итог: четверо к расстрелу, один к 25 годам.

25 ноября 1937-го открылся процесс «контрреволюционной троцкистско-бухаринской диверсионно-вредительской банды» в облземотделе. Руденко продолжал оттачивать мастерство. Все шестеро обвиняемых во главе с начальником ветеринарного управления Иваном Тюриным 28 ноября приговорены к расстрелу.

Итак, осенью 1937-го областная газета сообщила о восьми показательных процессах, и на шести из них обвинителем выступил областной прокурор Руденко, добившись расстрела 26 человек. Работа на публике у Руденко сочеталась с тайным служением. Он был членом «тройки» управления НКВД по Донецкой области и подписывал протоколы о внесудебной расправе. И вот тут итог деятельности Руденко куда более впечатляющ. В 1937–1938 годах «тройка» УНКВД Донецкой области (с июня 1938-го переименована в Сталинскую область) только по «кулацкой операции» вынесла решения о расстреле более девяти тысяч человек, а в рамках «национальных операций» в сентябре–ноябре 1938-го областная «тройка» с участием Руденко продолжала штамповать решения еще на тысячи человек. И ему ли — прокурору — не знать и не понимать антиконституционный характер «тройки» и ее внесудебных решений. А он во всем этом активно участвовал, не задавая лишних вопросов.

Впереди у Руденко была большая карьера. Без малого тридцать лет, вплоть до кончины в 1981-м, он занимал пост генерального прокурора. А приговоренные по его обвинениям к смерти Володарский и Мирясов были реабилитированы в 1957-м, Думов и Тюрин в 1958-м. И многие другие жертвы Руденко были реабилитированы посмертно.

Какой сигнал им подают — призывают быть, как он? Ну если впереди у нас перспектива широких внесудебных репрессий, то такие ориентиры, как Руденко, — в самый раз.