Овдовев, Сталин с крайним подозрением смотрел на жен своих соратников. Все его смущало. Тут и чуждое социальное происхождение, и не очень-то «правильная» национальность, и даже какие-то неясности в биографии. А ведь такие жены «с темным прошлым», как известно, прямой путь вражеских разведок к советским вождям и их секретам. Ну и кто займется устройством семейной жизни своих соратников, если не сам Сталин.

Если в 1937–1938 годах Сталин давал команду арестовывать и расстреливать своих соратников пачками, а с ними зачастую расстреливать и их жен, то по окончании вакханалии террора пошла «штучная работа». В конце 1938-го была арестована жена Михаила Калинина. Под следствием ее избивали. И «всесоюзный староста», как ласково звали в народе Калинина, ничем не мог ей помочь. В начале 1939-го Сталин распорядился арестовать Брониславу Металликову — жену своего многолетнего и верного помощника Александра Поскребышева. Ее обвинили во «вражеской работе» и в 1941-м расстреляли. Поговаривали, будто Поскребышев кинулся к «хозяину» просить за жену, но встретил шутливое утешение: дескать, не горюй, мы тебе другую жену найдем, правильную! К мольбам о пощаде Сталин был глух.

Жену маршала Кулика — Киру Симонич-Кулик — по приказу Сталина и вовсе

Люди Берии проделали все это в полном соответствии со сталинскими указаниями.

Тогда же стали подбираться к Мо­лотову. Шли издалека. В 1939-м начали собирать компромат о дореволюционном периоде жизни Молотова. Заодно копили материалы на членов Политбюро Ворошилова и Калинина. Прямо в кабинете Берии избивали арестованного директора Института косметики и гигиены Илью Белахова. Выбивали показания на Полину Жемчужину — жену Молотова. Несомненно, на то было непосредственное указание самого Сталина. Берия и его ближайший сподвижник Богдан Кобулов ни за что бы не решились на такую «самодеятельность».

Многого добиться тогда не удалось. Сталин довольствовался и малым. Жем­чужину после проработки спустили с номенклатурного уровня и в феврале 1941-го вывели из кандидатов в члены ЦК ВКП(б).

Активное участие Жемчужиной в деятельности Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) в годы войны дало Сталину богатейший материал для ее обвинений. Руководитель ЕАК Соломон Михоэлс был убит сотрудниками МГБ по приказу Сталина в январе 1948-го. Смерть обставили как несчастный случай — наезд грузовика. А в ноябре комитет разгромили и арестовали ряд его руководителей.

Следователи МГБ накапливали материал. Министр госбезопасности Абакумов 19 декабря 1948-го направил Сталину подробную, на восьми страницах информацию о Жемчужиной. Ей припомнили посещение Московской синагоги и участие в траурной панихиде по убитым нацистами евреям. А главное (и самое чувствительное для Сталина) — публично высказанное Жемчужиной сомнение в официальной версии гибели Михоэлса.

Вскоре Абакумовым и Шкирятовым (зампред Комиссии партийного контроля) было внесено предложение об исключении Жемчужиной из партии. Сталин и члены Политбюро 29 декабря 1948-го дружно за него проголосовали, и только Молотов воздержался. Максимально возможное проявление несогласия!

Говорят, Молотов благоразумно отдалил от себя жену, и они чуть ли не развелись. Жемчужина переехала жить к брату. После исключения из партии ее арест был предрешен.

Через два дня после ареста жены Молотов решился позвонить министру Абакумову. Письменный отчет об этом Абакумов 28 января 1949-го направил Сталину. Разговор был о Жемчужиной, но что конкретно говорил Молотов — пытался ли защитить Полину, оправдывался ли сам, — неизвестно. Возможно, хотел выяснить, насколько серьезны обвинения. В архиве госбезопасности второй и третий экземпляры этого документа были уничтожены 10 марта и 15 октября 1953-го. Но первый экземпляр мог сохраниться в архиве Сталина, хотя до сих пор не найден.

Следующий звонок Молотов сделал накануне своего отпуска. В тот же день, 1 июля 1949-го, глава МГБ доложил об этом наверх: «Товарищу Сталину И.В. Докладываю Вам, что сегодня вечером мне позвонил по телефону Молотов В.М. и сказал: «Я завтра утром уезжаю в отпуск, не скажете ли Вы мне как идет дело Полины Семеновны». Я ответил, что по-прежнему ведутся допросы и проводятся очные ставки. Товарищ Молотов спросил: «Другого ничего не скажите?» На это я вновь ответил, что ведется следствие. Абакумов».

До чего же жалкое и униженное состояние некогда всесильного члена Политбюро — второго человека в стране после Сталина. Молотов запомнил и этот свой страх, и ощущение полной растерянности перед сталинской машиной уничтожения. Легко представить его ликование, когда пять лет спустя Абакумова судили и расстреляли. Текст обвинительного заключения по делу Абакумова рассматривался и утверждался на заседании Президиума ЦК. Без сомнения, Молотов голосовал двумя руками за!

А пока Сталин с помощью верного главы МГБ правил бал. 17 декабря 1949-го Абакумов внес предложение: приговорить Жемчужину решением Особого совещания при МГБ к высылке на пять лет в Кустанайскую область и установить за ней контроль и строгое наблюдение, чтобы она «не передала содержание своего дела Молотову». Сталин одобрил. Определенно, в деле было немало такого, что могло погубить Молотова. Но Сталин выжидал.

И час пробил. На новый виток дело вышло в январе 1953-го, когда на всю страну объявили о разоблачении группы кремлевских «врачей-вредителей». Жемчужиной снова занялись следователи МГБ, да и у Молотова из-под ног стала уходить почва. Он ощутил на себе подозрение Сталина и его растущую неприязнь. Вмешался рок: «Тот день настал, черту означил…»

И снова Жемчужина оказалась под пристальным вниманием. Только теперь за ней наблюдали соратники Молотова. Хрущев в июле 1955-го на пленуме ЦК вспомнил, что первый конфликт с Молотовым у него случился уже в 1953-м именно из-за поведения Жемчужиной. Она, вновь почувствовав свое положение и значимость — как-никак жена министра иностранных дел, — взялась устраивать приемы для жен иностранных дипломатов. Хрущев негодовал: «…А тут жена министра открыла частную дипломатическую лавочку и принимает всех, кого ей заблагорассудится». Такая вольность и такие новации в дипломатическом протоколе — это не только нескромность, но и вторжение во внешнеполитическую кухню Кремля. На общение с иностранцами, тем более с дипломатами, нужно было иметь санкцию. А она кто? Жена министра иностранных дел — это что, работа такая?

Через год Молотова попросили с должности министра иностранных дел, а еще через год, в июне 1957-го, объявили главарем «антипартийной группы», и на том его политическая карьера завершилась.

Менялись времена, менялись руководители с их чванливыми супругами. Но только неизбывным оставался отсталый и патриархальный взгляд на жен руководящих работников. Им отказывали в малейшем проявлении политической самостоятельности. Домашнее мычание при властном супруге — вот их удел! И много лет спустя, чуть только блеснут ум и образованность первой леди, как тут же на нее обрушится злословие народных масс. Пример Раисы Горбачевой тому порукой.

*Сталин. Становление сверхдержавы. 1946–1953 / Отв. ред. А.К. Сорокин. — М., 2019. С. 157.