Многоголовое гидро

Планетарное собрание пресных вод в Байкале переполнено. В улусе Ранжурово, где жил до своей кончины Верховный шаман Бурятии (с 1983 по 2014 год) Леонтий Борбоев, подпертые грунтовые воды вышли на поверхность и залили пастбища. Коровы гуляют между луж. То же в десятках других улусов и местечек по всему низкому восточному берегу (бурятскому), и местные тут говорят, что еще 20 сантиметров подъема воды — и придется скотину резать.

Впереди — осенние шторма. Что при повышенном уровне воды означает активную эрозию берегов и разрушение береговых построек.

31 октября в Глазго открывается Конференция ООН по изменению климата, организаторы — Великобритания и Италия, плотная программа — до 12 ноября. Россия летит со своими тезисами: Кремль последнее время демонстрирует отказ от былого неверия климатической повестке, от насмешек по поводу глобального потепления. Однако пока с признанием того факта, что над нами уже новое небо, а под нами новая земля, усилия направлены не на изменения российской повседневности, не на ее адаптацию к новым вызовам — что логично бы ожидать, — а на спасение существующих в России старых бизнесов, ограждение их от новых климатических требований.

В этом году превышение критического уровня на 13 сантиметров (максимум 2020 года) на Байкале произошло уже 25 августа, сейчас превышение составляет 25 см. Однако Иркутская ГЭС (подконтрольна En+) на высоком западном берегу (иркутском) продолжает запирать воду в озере — и 

И Шотландия здесь очень даже при чем. Глазго и Улан-Удэ, Иркутск, Красноярск, Братск, Саяногорск связаны в данный момент одним нервом.

3 ноября в российском павильоне на климатической конференции в Глазго состоится сеанс En+ и РусГидро. Старые советские ГЭС будут выдавать за флагманы светлого безуглеродного будущего. Они еще живы, продавцы из магазина на диване в телеящике, что говорили: «Но это еще не все!» И далее — вы не поверите — об экологичном, «зеленом» алюминии из Сибири.

Об этом сценарии свидетельствуют все подготовительные материалы. К Глазго En+ начала готовиться еще в январе: объявила о намерении достичь нулевого баланса выбросов парниковых газов к 2050 году, пообещав сокращение выбросов по всей производственной цепочке, включая производство алюминия. И в сентябре лорд Баркер, исполнительный председатель совета директоров En+ Group, представил подробный план.

Что вам сказать о нем? En+ приглашала к участию в создании этого плана «все внешние заинтересованные лица», включая «население регионов присутствия». И тогда же, в январе, я написал лорду личное (не как корреспондент «Новой») письмо, поскольку я — то самое внешнее заинтересованное лицо из Красноярска, «региона присутствия». Если в общих чертах, то я выразил осторожные сомнения в том, вправе ли лорд называть свой алюминий «зеленым», а всю компанию — экологическим лидером лишь на том основании, что «Русал» (входящий в En+ Group) выплавляет алюминий, не сжигая органическое топливо. В отличие от Китая, где производят алюминий на энергии угольных станций. Какая в том заслуга En+? Что в ходе раздела имущества СССР Дерипаске, основавшему En+, достались крупнейшие советские ГЭС, а не только угольные ТЭЦ?

После Второй мировой войны, в 50-60-х годах прошлого века, СССР размещал наиболее энергоемкую алюминиевую индустрию в Сибири потому, что она, к своему несчастью, слишком богата ресурсами, в т.ч. энергетическими — мощными реками. 

Показатель выбросов парниковых газов (менее четырех тонн на тонну алюминия или более) вообще никак не свидетельствует об экологической чистоте алюминиевого производства. «Регионы присутствия» волнует не углекислый газ, а канцерогены, выбрасываемые заводами «Русала», бенз(а)пирен и прочие полициклические ароматические углеводороды, смолистые вещества (возгоны пека) в составе электролизной пыли, фториды, далее длинный список всякой химии первого класса опасности. Это все то, чем дышат сибирские города и на чем богатеет бизнес.

Лорд на январское письмо не ответил, но в апреле «Русал» объявил о сносе на КрАЗе (Красноярском алюминиевом заводе, крупнейшем в мире) и еще на трех сибирских заводах старых корпусов, построенных в основном в 60-е годы. Все эти мощности (более половины от существующих), все электролизеры, работающие пока «по старой технологии», будут заменены «на самые современные». В частности, Красноярску и Братску обещана, наконец, технология обожженного анода, на которую еще коммунисты планировали перевести заводы: переоборудование, например, КрАЗа предусмотривали планы развития завода к 1990 году. Технология Содерберга была временной, никто не хотел травить канцерогенами Красноярск вечно. И начали переводить — да СССР закончился. И все это время красноярцы лишь мечтали об обожженном аноде, и в своем письме лорду я именно об этом и писал.

И вот нам обещают еще через 10 лет (то есть когда полностью выработают свой ресурс, да не по разу, старые электролизеры) поставить новые и выплавлять каждую вторую тонну по более щадящим туземцев технологиям.

Отлично. Это действительно историческое для Сибири — пока не событие, но хоть обещание.

Хуже с другими пунктами письма, что касались ущерба, наносимого ГЭС. Например: что мешает En+ осуществить инженерные решения о замораживании 300-километровой полыньи в нижнем бьефе Красноярской ГЭС — энергоцехе при КрАЗе (зимой Енисей парит, и красноярцы дышат взвесью, собирающей все промышленные выбросы)? Проекты известны, и это гроши для En+. В письме я называл ученых, инженеров, которые могли бы ввести в курс дела. Впрочем, вариант незнания лордом реальности «регионов присутствия» не проходит. В 2017 году, когда En+ решила стать публичной, проведя IPO на Лондонской бирже, и лорда Баркера назначили главой совета директоров, на следующий же день к нему обратилась с детальным письмом международная экологическая коалиция «Реки без границ» (РбГ). Лорда призывали признать вклад En+ в печальное состояние регионов, где базируются энергометаллургические активы группы.

Не случилось. И все то время, пока лорд возглавляет En+, компания старательно обходит стороной все факты экологического неблагополучия сибирских регионов. Все факты протестов местного населения. В многостраничных отчетах En+ очень много слов о благотворном снижении компанией выбросов диоксида углерода — сотни и сотни, и совсем ничего, единичные — и слова и цифры — о наиболее токсичных соединениях фтора.

То письмо, от 2017-го, подписал международный координатор РбГ Евгений Симонов. Сейчас он внесен Минюстом в реестр СМИ, выполняющих функцию «иноагента». (Если он и является чьим-то агентом, то, очевидно, агентом природы, агентом Байкала.) А тогда, в 2017-м, после этого письма заметки с тезисами экологов стремительно исчезли с сайтов СМИ либо поменялись до неузнаваемости, а затем по Симонову и по РбГ раздался залп однотипными пасквилями. Но это все несерьезно, если знать бэкграунд: ранее против активистов в РбГ возбуждали уголовные дела, ими занималась ФСБ. Назвали бы Симонова монгольским агентом, поскольку РбГ зарегистрирована в Монголии, но незадача: там РбГ, спасая Байкал, билась против монгольских ГЭС на Селенге, впадающей в Байкал, и Симонова в 2014-м депортировали как «представляющего угрозу нацбезопасности», а другого члена РбГ, лидера нацдвижения в защиту рек Мунхбаяра, посадили на 21 год (вышел через два за очевидной надуманностью обвинений в экотерроризме).

Впрочем, это лирика. Я лишь о том, что письма лорду Баркеру вызывают самую живую реакцию. Только не его самого, а каких-то необъяснимых, но влиятельных сущностей. Так вот, Симонов в том, первом, письме писал лорду, главным образом, о Байкале:

Уточню и про де-юре. Разумеется, уровни озера и объемы его слива через ГЭС определяет не она сама — госорганы. Но колеблет и регулирует Байкал непосредственно ГЭС.

— Свой бенефис 3 ноября в Глазго En+ и РусГидро назвали «Гидроэнергетика в России: устойчивое наследие…». Знал бы раньше, я бы приделал это «устойчивое наследие» к титулу своей прошлогодней книжки «Гидроэнергетика России. Послесловие?..». Создание всего сотни крупных и средних ГЭС в России привело к радикальному изменению экосистем крупнейших рек, переселению сотен тысяч людей, причинило непоправимый ущерб рыболовству, сельскому хозяйству и даже местной культуре. Будем ли снова строить плотины? Никаких экономических оснований нет. И гидроэнергетика перестала восприниматься важной частью развития энергетического сектора. Зато сейчас она позиционируется как источник «зеленой энергии» экспортерами природных ресурсов, боящимися, что большой углеродный след закроет им дорогу на мировые рынки.

Большинство негативных последствий от создания мегаплотин неисправимы, но даже то, что исправимо, — не сделано. Только на одной или двух из сотни крупных плотин России работает рыбоход, позволяя отнереститься хоть какой-то части мигрирующих рыб.

Из отчета En+ об «устойчивом развитии» за 2018 год следует, что современная система регулирования уровня Байкала разработана для защиты объекта всемирного наследия. В реальности все обстоит ровно наоборот: Россия нарушает предписания ЮНЕСКО, меняя режим регулирования без должного научного экологического обоснования и оценки. То есть владелец Иркутской ГЭС не признает проблемы. Пиар становится основным инструментом экологической и климатической политики. В новом отчете за 2020 год компания вообще не упоминает, что ее главное негативное воздействие на Байкал заключается в изменении естественного водного режима. Отчет рассказывает о чем угодно (от учета нерп до уборки мусора на побережье, все за мелкие деньги, выделяемые En+), кроме собственно воздействий искусственно высокого уровня воды на экосистему.

Я только что проехал по побережью Кабанского и Прибайкальского районов Бурятии. В селе Оймур за два месяца эрозия съела три метра прибрежного луга, и линия обрыва подошла к огородам. Село Турка (центр особой экономической зоны «Байкальская гавань»): вода вошла в прибрежный лес и слизывает 70-летние сосны вместе с подстилающей почвой. Местные жители только успевают отпиливать от комлей и увозить дармовую древесину, оставляя на берегу ощетинившиеся кореньями пеньки. Восстановление этих прибрежных экосистем в обозримом будущем вряд ли возможно, а смытые тысячи тонн органических и неорганических веществ способны существенно усугубить экологический кризис в озере, вызванный эвтрофикацией (насыщение водоемов биогенными элементами, в результате чего «вода зацветает». — А. Т.)

Кроме эрозии берегов, для экосистемы Байкала страшен стремительный размыв песчаных кос. Они отделяют от холодного озера теплые заливы — соры, где вырастает и нагуливается малек байкальской рыбы. Если условия в них изменятся, резко упадет биопродуктивность рыбного хозяйства озера, и так дышащего на ладан.

Людям на побережье очень несладко, даже если они живут вдалеке от уреза воды. В селе Ранжурово в дельте Селенги выклиниванием грунтовых вод залиты пастбища. 

И все это безобразие — при «незначительном» превышении ранее принятых максимумов на 25 сантиметров. А ученые обосновали временные правила регулирования, разрешающие поднять уровень еще на полметра (до 457,75 м в тихоокеанской шкале высот). Начальство и обслуживающие его специалисты много и красиво рассказывают о «многоводье» — в то время как последнему двоечнику понятно, что в Байкале сейчас просто заперли воду, чтобы не подтопить незаконно построенные ниже Иркутской ГЭС дачи и форелевые хозяйства в пойме Ангары. Иркутский гидроузел при работе в проектном режиме спокойно спустил бы эту воду ниже по течению — и наблюдаемой катастрофы вдоль всего низкого берега озера в этом году просто бы не было. Гибельное для Байкала решение взаимно выгодно властям Иркутска, не желающим тратиться на вынос построек из поймы, и владельцам ГЭС — тем не пускать бесплатно воду в холостые сбросы мимо турбин.

В июне следующего года в Казани пройдет сессия Комитета Всемирного наследия, а перед этим Байкал должна посетить миссия ЮНЕСКО и Международного союза охраны природы. Ей предстоит решить, просить ли Комитет срочно включать Байкал в список «Наследие под угрозой». Если они увидят размытые берега и поймут, что уж этого явно можно было избежать, наверное, рекомендуют внести объект в список и создать «план исправления ситуации».

«Гринпис» и РбГ два месяца назад отправили в Минприроды соображения, что надо сделать России, чтобы без вселенского позора принять у себя следующую сессию ЮНЕСКО. О Байкале, в частности, сказано: «Новизна ситуации в том, что существующая несовершенная система управления (прежде всего ее законодательная основа) за последние два года существенно ослаблена в угоду разным ведомственным и коммерческим интересам. Особую обеспокоенность Комитета всемирного наследия ЮНЕСКО вызывают попытки Росводресурсов манипулировать уровнем озера без должного экологического обоснования и оценки воздействий на окружающую среду».

Комитет уже трижды призывал Россию отменить все поправки в постановление 2001 года о пределах колебания уровня Байкала и не вносить новых до тех пор, пока воздействие всех этих практик на Байкал не будет всесторонне изучено. Казалось бы, кабмин с тем же постоянством игнорирует эти призывы, выпуская временные постановления, расширявшие диапазон колебаний Байкала в 2016, 2018 и 2021 годах, однако Минприроды все же воздержалось назначать новые постоянные диапазоны уровней, пока не проведена комплексная оценка последствий для экосистемы. Значит, ведомство признает правоту требований ЮНЕСКО. Но на этом — все, оно не может даже начать исследования, необходимые для сбора базовой научной информации. Комплекс неотложных мер предложен в Рекомендациях комиссии по экологии Общественной палаты РФ, но, насколько известно, детального ответа от Минприроды и Росводресурсов на это нет.

— Нужно уметь приспосабливаться к разным фазам климатического цикла. Значит, надо адаптировать деятельность Иркутской ГЭС к природным гидрологическим флуктуациям. А мы адаптируем природу Байкала к потребностям и текущим неисправностям Иркутского гидроузла и других хозяйственных объектов. В маловодье 2015 года уровень Байкала чрезмерно снизили, чтобы спасти водозаборы (ТЭЦ) Иркутскэнерго. Через 5 лет в многоводье Байкал используют как противопаводковое водохранилище, так как Иркутская ГЭС не может безопасно сбросить воду, не затопив незаконные постройки в пойме Ангары. При этом населению берегов, пострадавшему от создания ГЭС и частью переселенному с затопляемых земель, теперь опять пеняют, что они якобы поселились слишком близко к воде и мешают «нормальной эксплуатации водохранилища». И еще имеют наглость тыкать местным крестьянам в глаза компенсацией, якобы полученной их предками от Сталина за подъем уровня воды в озере.

Например, на Межведомственной комиссии по управлению каскадом водохранилищ лишь два члена от нашей многострадальной Бурятии. Байкал все еще переполнен на 25 сантиметров выше ранее принятого максимума, тем не менее на последнем заседании лишь я одна голосовала против снижения сброса воды через Иркутскую ГЭС. Наступают осенние шторма, когда высокая вода причинит максимум разрушений, но у комиссии иные приоритеты. Более того, иногда удается убедить и Комиссию сжалиться над Байкалом, например, в конце сентября мы убедили повысить сброс воды из Байкала с 3600 до 3800 кубометров в секунду, но в Москве Росводресурсы отмели эту рекомендацию — видимо, чтобы уберечь незаконные постройки в пойме Ангары.

Экологи везут в Глазго декларацию: от имени 400 организаций (из нескольких десятков стран, очень много из России), представляющих гражданское общество, народные движения, коренные народы, ученых, призывают Алока Шарму, президента 26-й конференции в рамках Климатической конвенции в Глазго, и страны-участницы отвергнуть попытки использовать скудные средства климатических фондов для финансирования новой волны гидроэнергетических проектов. Финансирование строительства ГЭС не только не предотвратит катастрофическое изменение климата, но и усугубит климатический кризис, резко увеличив выбросы метана (его выделяют водохранилища ГЭС, в декларации приведена оценка в 1 млрд тонн парниковых газов в год, «в некоторых случаях ученые обнаружили, что водохранилища могут выделять больше парниковых газов, чем электростанции, работающие на угле»).

Реки, пишут активисты, играют важную роль в депонировании углерода и повышении устойчивости к изменению климата. Однако плотины ГЭС не позволяют рекам выполнять их функции. Реки помогают регулировать все более неустойчивый глобальный углеродный цикл, ежегодно поглощая из воздуха около 200 млн тонн углерода. Однако плотины блокируют естественный цикл поглощения углерода водосборными бассейнами.

Подчеркивается, что 

«Вызывает серьезную озабоченность то, что именно эта отрасль, причинившая столько вреда, включая вымирание видов, угрозы активистам, насилие и насильственное перемещение или обнищание местных общин, теперь позиционирует себя как спасителя климата — чтобы лоббировать новую волну создания ГЭС».

В преддверии Глазго En+ подтвердила рассмотрение проектов еще четырех ГЭС в Сибири: на реке Томь, в бассейне Лены и двух — на уже загубленной Ангаре.

* Друг и автор «Новой газеты», эколог Евгений Симонов включен Минюстом РФ в список физлиц, выполняющих функцию иноагента.