Общественность пусть идет с богом

7 сентября Куйбышевский районный суд рассмотрит экспертизу, которая подтверждает: на Охтинском мысу есть крепость Ландскрона (1300 г.) и слои неолита, которые следует признать памятниками. Их существование давно очевидно для специалистов, но выступающие в тандеме с Газпромом чиновники отказываются брать уникальные находки под охрану. С коллективным иском против бездействия КГИОП выступают градозащитники, депутаты и два десятка ученых.

Ожесточенное сопротивление противной стороны демонстрирует не только стремление не уступить ни пяди облюбованной Газпромом под застройку территории (сейчас от нее защищено лишь 15% мыса), но и фактический саботаж поручения президента: с уничтожением обойденных охраной археологических объектов (занимают около 80% участка) об археологическом заповеднике на мысу можно забыть.

Напомним: в январе Владимир Путин поручил проработать вопрос создания археологического музея-заповедника на Охтинском мысе. Рабочая группа под эгидой статс-секретаря Аллы Маниловой собралась на первое свое заседание только полгода спустя — чтобы «наметить план действий». А план вырисовывается такой: подсунуть главе государства не полноценный музей-заповедник, а просто музей, и не на Охтинском мысу, а в Петропавловской крепости. 

Предложения требовалось представить до 1 мая. На июньском заседании (аудиозапись есть в распоряжении редакции) Алла Манилова сообщила, что к установленному сроку отчет отправили: «Доложили, что наша группа создана, перечислили все входящие в нее структуры и написали, что ее задачей станет выработка согласованной позиции в отношении возможности создания музея историко-археологического профиля».

Результат полугодовой деятельности, мягко говоря, скромный. Но с учетом предстоящей «сложной, концептуальной и очень ответственной работы» срок исполнения поручения продлили — до декабря. Спешить некуда, рассудила статс-секретарь, тем более в предвыборную пору, когда все только и норовят воспользоваться этой горячей темой в нехороших целях — «все мы знаем, как это бывает». К первому заседанию, по ее признанию, «мы ничьи выступления не готовили» и «специальной повестки у нас нет», так что будем «просто инициативно высказываться».

Экспромт вышел так себе. Одни честно признались, что не в теме. Другие — как директор Института археологии РАН Николай Макаров — недоумевали: «В Петербурге замечательный археологический цех квалифицированный, который вполне мог бы решить эту тему без москвичей».

Единственным представителем этого цеха оказался Петр Сорокин, старший научный сотрудник Института истории материальной культуры РАН, который руководил раскопками на Охтинском мысе в 2006–2009 гг. По остальным участникам совещания расклад вышел такой: восемь чиновников, два представителя Газпрома и с десяток руководителей федеральных музеев, курируемых председателем собрания Аллой Маниловой. Плюс Михаил Мильчик, зампредседателя Совета по сохранению культурного наследия при правительстве Петербурга. Примерно половина из перечисленных в протоколе присутствующих отмолчались.

Да и к чему затевать дискуссию, когда в самом начале вице-губернатор Борис Пиотровский сообщил, что Смольный, Минкульт и Газпром уже договорились «о возможности создания экспозиции на территории 1500 кв. метров в рамках будущего проекта застройки Охтинского мыса». То есть это президент еще ждет предложений по превращению Охтинского мыса в археологический музей-заповедник (на заседании Совета по правам человека он четырежды похвалил эту идею, скептически высказавшись о застройке: «Одним зданием административным больше, одним меньше…»). А эта тройка уже все порешала по-своему — исходя из желаний Газпрома.

Вице-губернатор Пиотровский не потрудился вникнуть даже в азы проблемы — заявил, будто взяты под охрану 25% Охтинского мыса (на самом деле 15). И резюмировал: «При реализации проекта [Газпрома] невозможно на таком объеме организовать музей-заповедник». Вот и договорились обойтись тут экспозицией, а президентское поручение трансформировать в создание музея, причем совсем в другом месте — в Меншиковом бастионе Петропавловской крепости.

Такой вариант горячо поддержал и глава КГИОП Сергей Макаров. Справедливо признав, что он не археолог и мало что смыслит в этой сфере,

И, как говорится, усугубил, пустившись в описание преимуществ Меншикова бастиона: «Археологами там обнаружена дерево-земляная крепость петровских времен, которая требует изучения и частичной музеефикации. После изъятия грунта там можно сделать выставочное пространство площадью около 2000 кв. метров и показать историю археологии Санкт-Петербурга».

Но проблема в том, что полное «изъятие грунта» подразумевает ликвидацию дерево-земляной крепости.

По мнению депутата и научного сотрудника Института археологии РАН Алексея Ковалева, любые работы на Меншиковом бастионе должны включать мероприятия по сохранению всех конструкций, относящихся к первоначальному периоду существования крепости, с консервацией древнейших фрагментов.

Получается, предлагаемая чиновниками и газпромовцами схема ставит под удар исторические фортификации не только Охтинского мыса, но и Петропавловской крепости.

Единственным, кто серьезно подготовился к совещанию рабочей группы и был готов просветить коллег с помощью убедительной презентации, был Петр Сорокин. Но у Министерства культуры не нашлось «технической возможности» вывести ее на экран. Председательствующая проблемы в этом не увидела — да так давайте, своими словами. А презентацию вашу потом разошлем.

Сорокин, конечно, огорчился. Очень трудно без карт и схем объяснить непосвященным, где и в каком объеме сохранились исторические фортификации. Пришлось объяснять словами: «На Охтинском мысу сконцентрировано порядка 95% всех археологических памятников, относящихся к допетровскому периоду истории этих земель… Но охранная документация практически полностью их не учитывает. А это порядка 20 тыс. кв. м оборонительных фортификационных сооружений. И внутри сохраняются остатки деревянных построек — основание башни крепости Ландскрона, колодец Ниеншанца, каменная постройка времен существования Ниеншанца первого периода, остатки каменных построек XVIII века. Любое строительство приведет к их уничтожению и вызывает возмущение общественного мнения в Петербурге. Это не какая-то политическая борьба, это все продолжается с 2009 года — с момента их обнаружения… Никакой музей, который будет создан внутри [бизнес-центра], этого не заменит. Наибольшая ценность этой территории — это именно сохранность археологических памятников».

Последний довод никак не укладывался в голове председательствующей. Создавалось впечатление, что ценности в ее понимании — это исключительно то, что можно выставить в витрине. А вовсе не эти все непонятные рвы и донжоны.

«Петр Егорович, как вам видится создание этого музея? — в очередной раз переиначила задачу создания заповедника Алла Манилова. — На такой огромной территории! Что это будет? — И напомнив, что она по должности курирует музеи, статс-секретарь представила свое видение принципа их формирования. — Это классика, азбука, это а, б, в, г: есть коллекция — есть музей, нет коллекции — нет музея. Есть коллекция на маленький музей — он будет маленький. Есть коллекция на Эрмитаж — будет Эрмитаж».

И посоветовала докладчику обратиться к опыту Кремля — где так славно обустроили всего-то на 400 кв. метрах «грандиозный по своему историко-археологическому значению музей» (на самом деле это музеефицированный раскоп на территории Чудова монастыря, в составе действующего музея-заповедника «Московский Кремль»). «Стоило бы вам съездить посмотреть! Билет на «Сапсан» туда-сюда мы вам обеспечим», — не поскупилась чиновница.

Там, в этом кремлевском раскопе, убеждена Алла Юрьевна, все ценности настолько очевидны, что «вообще не нужна система доказательств», «в прямом смысле слова — очами видно!». А вот в случае с Охтинским мысом не видно: 

Особо прошлась Алла Юрьевна по теме «общественности». Подчеркнув, что тут говорят на профессиональном языке, а темой Охтинского мыса «есть кому воспользоваться — впереди выборная кампания», госпожа Манилова заключила: «Оставим общественность с богом, пусть они делают что хотят».

За те месяцы, что ушли у маниловской рабочей группы только на ее формирование, «общественность» успела сделать куда больше для исполнения президентского поручения. В том числе организовала несколько экспертиз, подготовила аналитический доклад о границах памятников археологического наследия на Охтинском мысе (и разослала по ведущим исследовательским организациям), провела обсуждения на заседаниях сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа, отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН, кафедры археологии СПбГУ, в петербургских структурах ИКОМОС и ВООПИиК, а также международный научно-практический семинар, посвященный опыту сохранения и музеефикации дерево-земляных крепостей Средневековья и Нового времени (на базе ИИМК). По инициативе ВООПИиК архитектурной мастерской «Студия 17» была подготовлена и отправлена в Минкульт концепция музея-заповедника на Охтинском мысе. Это не говоря о просветительской работе — от лекций, выставок и кинопоказов, посвященных наследию Охтинского мыса, до квестов для детей. И в отличие от чиновников на зарплате «общественность» ведет всю эту деятельность после основной работы и за свой счет. На ту же экспертизу по Ландскроне деньги собрали всем миром довольно быстро — что, кстати, тоже показало, насколько важно для петербуржцев спасение памятников Охтинского мыса.

«Новая» пыталась выяснить у Аллы Маниловой, знает ли она обо всех этих обращениях и предложениях ученых, профессиональной общественности, направлявшихся в Министерство культуры. Ознакомилась ли с эскизным проектом музея-заповедника, материалами научных семинаров и конференций, позицией десятков археологов, выступающих за полное сохранение всех обнаруженных на мысу памятников? Ответа на редакционный запрос, отправленный еще 17 августа, мы не получили.

Зато из других источников к нам поступил протокол заседания рабочей группы, который, если сверяться с аудиозаписью, трудно назвать иначе как дезинформацией. В п. 1 протокола значится: «Принять к сведению наличие двух концептуальных точек зрения по вопросу музеефикации Охтинского мыса:

— создание экспозиции, посвященной истории Охтинского мыса, Государственным музеем истории Санкт-Петербурга с возможностью размещения ее части на площади 1,5 тыс. кв. м на территории Охтинского мыса (поддержано правительством Санкт-Петербурга, КГИОП, Государственным Эрмитажем, Газпромом, Институтом археологии РАН);

— Музеефикация всей территории Охтинского мыса с созданием историко-археологического музея-заповедника на базе остатков трех земляных крепостей, (поддержано Институтом истории материальной культуры РАН)».

Однако ни Эрмитаж, ни Институт археологии РАН первую позицию не поддерживали. Михаил Пиотровский лишь высказался за необходимость сначала оценить опыт консервации и музеефикации подобных памятников. И затем определиться, каким путем следовать. А его заместитель Светлана Адаскина (археолог с 45-летним стажем) призвала поискать золотую середину, подчеркнув необходимость сохранения охтинского наследия не только в виде археологического музея, а в природе, на натуре. 

Но «если мы лишим город появившейся единственный раз в жизни возможности создать археологический парк, у нас его уже не будет никогда — нет другой такой территории, на которой бы сохранился такой многослойный памятник».

Что же до позиции Института археологии РАН (а точнее, его директора) — то и в этой части протокол, мягко говоря, неточен. Николай Макаров, как уже сказано было выше, вообще дистанцировался — признав, что не в теме.

Некорректен протокол и в утверждении, будто создание музея-заповедника на территории мыса одобряет только ИИМК. Минкульт получил достаточно писем и резолюций научных собраний в поддержку такого проекта. И на самом заседании о его преимуществах говорила не только Светлана Адаскина. Михаил Мильчик, например, однозначно заявил: «С моей точки зрения, самое правильное — это музей-заповедник» (и такова позиция ВООПИиК). Напомнив, что именно такая формулировка прописана в поручении президента, и указав на недопустимость подмены этого термина словом «музей», как постоянно происходило и на заседании.

«Новая» в своем запросе поинтересовалась у Маниловой: понимает ли она разницу между музеем и музеем-заповедником? А если понимает, почему ставит перед рабочей группой не ту задачу, что сформулирована президентом? Поскольку ответа мы не дождались, попробуем дистанционно помочь замминистру вникнуть в различия двух терминов.

Небольшой ликбез от эксперта — Олега Иоаннисяна, ведущего научного сотрудника сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа:

«Позволю себе процитировать действующий документ под названием «Государственная стратегия формирования системы достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников в Российской Федерации». Там говорится: «Отличие музеев-заповедников от других учреждений культуры заключается в том, что в их ведении находятся не только музейные предметы и коллекции, но и недвижимые объекты культурного наследия, а также окружающая их территория. Музеи-заповедники являются комплексными по своим функциям учреждениями, они призваны сохранять в неприкосновенности не только архитектурные, археологические или мемориальные памятники, но и собственно историческую территорию, в том числе уникальные культурные и природные ландшафты, исторические городские и сельские поселения…» Кстати, авторство этого документа принадлежит Министерству культуры. Так что господам чиновникам следует разобраться в выпущенных ими же документах. Полезно им будет ознакомиться и с «Российской музейной энциклопедией», где говорится, что музеи-заповедники создаются на основе музеефикации памятников в их естественной среде. А также изучить соответствующие статьи законодательства — в первую очередь, ст. 58 Федерального закона № 73 «Порядок организации историко-культурного заповедника и определение его границы». По сути, эта статья и является реальной дорожной картой, которой следует руководствоваться при исполнении поручения президента по Охтинскому мысу».

Но поручения, согласно протоколу, распределили совсем иные. Правительству Петербурга и Музею истории города — подготовить лишь проект техзадания на создание экспозиции, посвященной истории Охтинского мыса. Зато ИИМК в лице Петра Сорокина достался увесистый пакет: предложения по созданию историко-археологического музея-заповедника, «включая графическую презентацию, а также примерные сроки реализации проекта, с приложением укрупненных расчетов требуемых расходов и проектом дорожной карты».

Алла Манилова не ответила «Новой» и на вопрос о причинах странного дисбаланса в распределении задач. Олег Иоаннисян видит в нем «прямую попытку саботировать поручение президента, переложив порученную чиновникам работу на академический институт, в функции которого не входит составление таких документов и который не имеет в своем распоряжении необходимых для их подготовки инструментов».

Тем не менее Петр Сорокин часть своей работы выполнил и направил руководству Минкульта презентацию и предложения по дорожной карте (исключая финансовые расчеты и сроки — по ним можно будет определиться после выбора одной из трех предложенных им вариантов проекта). Выполнило ли к августу, как было предписано, свою часть работы городское правительство — неизвестно. Опрошенные «Новой» члены рабочей группы таких материалов не получали. Как и информации о том, когда же их соберут снова, после трехмесячной паузы.

Примечательно, что никто из персон, названных в президентском поручении ответственными за его исполнение — Ольга Любимова, Александр Беглов, Кирилл Миллер, — не принимают личного участия в совещаниях «рабочей группы». Предпочитают, видимо, если «сам» развидит саботаж и взъярится, отделаться головами своих подчиненных. Или знают, что имеют дело с «договорным матчем», об исходе которого мы узнаем только после выборов.