Думские депутаты от всех четырех фракций — «Единой России», ЛДПР, КПРФ и «Справедливой России», во главе с Василием Пискаревым, — внесли в парламент проект закона о новых «лишенцах».
Предлагается лишить права избираться в Государственную думу на срок от трех до пяти лет всех так или иначе причастных к деятельности организаций, которые объявлены «экстремистскими» или «террористическими».
При этом для доказательства «причастности» достаточно уже факта пожертвования такой организации денег или оказания ей «консультативной» помощи еще до того, как она была признана судом «экстремистской» или «террористической».
Это касается не только тех, кто работал в «запрещенных» структурах, но и значительного числа граждан, которые, жертвуя свои деньги или иным путем помогая организациям, на тот момент вполне легальным, никак не могли предполагать будущего поражения в избирательных правах.
Это — недопустимое придание репрессивному закону обратной силы, нарушающее фундаментальные принципы права.
И будь в сегодняшней России реальный Конституционный суд, у этого закона (который, конечно же, будет дружно принят нынешней Госдумой) не было бы ни одного шанса не быть отмененным с уничтожающими формулировками в мотивировочной части постановления.
Но при нынешнем КС никаких иллюзий питать не стоит. Это первое.
А второе — какие еще аргументы, с учетом единодушного внесения проекта представителями всех думских фракций, нужны адептам «умного голосования», чтобы они поняли, что от механической замены единоросса на коммуниста, жириновца или мироновца-прилепинца ничего не изменится?
Фото: Арден Аркман / «Новая газета»
Внесенный проект закона предполагает, что избираться в Госдуму не сможет гражданин, «причастный к деятельности общественного или религиозного объединения, иной организации, в отношении которой в законную силу вступило решение суда о ликвидации или запрете деятельности экстремистской или террористической организации».
Ограничение распространяется на лиц, «являвшихся учредителем, членом коллегиального руководящего органа, руководителем, заместителем руководителя, руководителем структурного подразделения, заместителем руководителя структурного подразделения, членом, участником, работником экстремистской или террористической организации или иным лицом, причастным к деятельности таких организаций (предоставлявшим денежные средства, имущественную, организационно-методическую, консультативную или иную помощь в целях осуществления соответствующей деятельности)».
«Руководящий состав» поражается в правах, если занимал эти должности в любой момент в течение трех лет ДО решения суда о ликвидации или запрете организации, а в течение пяти лет после судебного решения не может баллотироваться в Госдуму.
Простые работники и иные «причастные» поражаются в правах, если «провинились» в течение года до запрета, и в течение трех лет после судебного решения не могут баллотироваться в парламент.
Как уже сказано, придание обратной силы поражению в избирательных правах — это нарушение фундаментальных принципов права: совершая любое действие, гражданин всегда должен иметь возможность, опираясь на действующие законы, предвидеть его юридические последствия. И четко понимать, какие действия являются криминальными и влекущими наказание. А если государство придает обратную силу репрессивному закону, объявляя преступлением то, что на момент его совершения таковым не являлось, — оно перестает быть правовым и становится государством «понятий».
Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»
Да, внесение этого закона прямо связано с начавшимся процессом по признанию иноагентами и «экстремистскими» организациями Фонда борьбы с коррупцией и штабов Навального и стремлением вывести всех, кто с ним связан, за пределы легального политического процесса.
Ведь, по логике внесенного закона, «лишенцами» будут объявлены не только те, кто работал в этих структурах, но и те, кто за последний год пожертвовал ФБК хотя бы рубль.
Но ничто не помешает, — о чем я не так давно писал в «Новой», — и с такими же «законными» (а на самом деле юридически абсурдными) основаниями точно так же объявить «экстремистами» любую легальную оппозиционную партию или общественно-политическую организацию.
Достаточно будет того, что она позволяет себе критиковать власть, и — о ужас! — заявлять, что хочет ее сменить на выборах.
Это, по логике Кремля, и есть «экстремизм».
После чего в категорию «лишенцев» попадут новые сотни тысяч и миллионы граждан — членов и сторонников этих организаций.
В «комплекте» с внесенными теми же авторами законами о расширении категории «нежелательных организаций» и упрощении привлечения их членов к уголовной ответственности постепенно создается новая общность людей — «нежелательные для власти граждане РФ».
Хотя на самом деле «нежелательными» следовало бы объявить ровно тех, кто вносит такие законы, и тех, кто определяет такую государственную политику, при которой любая оппозиционная деятельность криминализуется и преступником может быть объявлен любой критик государства.
Это уже не авторитарный режим (и не «гибридный», как любит успокаивать общественность Екатерина Шульман).
То, что мы видим, — признаки тоталитарного режима, с монополией на власть и монополией одной партии и идеологии, сохраняемой при помощи репрессивных органов: любой несогласный — не оппонент, с которым надо спорить и учитывать его мнение, а враг и преступник, которого уничтожают, если он не сдается.
Конечно, можно поставить (и юридически решить) задачу массового устранения из политики всех «несогласных», к которым относится все больше активных граждан. Но это путь в абсолютный тупик. И ни один тоталитарный строй, пытавшийся таким путем обеспечить себе вечное существование, в конце концов не избежал краха. И очень часто крах наступал куда быстрее, чем думали его «Неизвестные Отцы» (вспоминая «Обитаемый остров» Стругацких), какими бы мощными не были их башни-излучатели…
Последнее. Мы очень часто слышим, что «нет никаких выборов», что «власть на выборах не сменится» и что ходить на выборы бесполезно.
Так вот, выборы имеют значение. Если это было бы не так — Кремль не боролся бы так яростно с любой реальной политической оппозицией и не инициировал бы один за другим законы, ограничивающие реализацию избирательных прав и отсекающие от выборов наиболее опасных конкурентов. Это происходит именно потому, что выборов — даже таких, какие они сейчас, — власть реально боится. И именно потому старается создать у граждан ощущение «выученной беспомощности», убеждая их, что все предрешено.
Предрешено — не все: возможность любого властного беспредела обратно пропорциональна силе гражданского сопротивления.