Ключевую проблему «российских институтов развития» сформулировал знаменитый историк науки Лорен Грэхем. Выступая на Петербургском Международном экономическом форуме, он рассказал такую историю.

По случаю старта проекта «Сколково» в Москву привезли Рафаэля Райфа, президента Массачусетского технологического института. Российские «начальники по науке» были рады общению с мировым гуру, но не хотели слушать рассказы Райфа об уникальной демократической атмосфере университета в Бостоне, о готовности к нестандартным решениям, о способности использовать неудачи как позитивный опыт… От профессора из MIT требовали конкретных ответов: какая именно технология и как быстро принесет живые деньги. Я понимаю, сказал Райф, вы хотите узнать, как получить молоко без коровы. Но так, к сожалению, не получается, дополнял его слова профессор Грэхем.

С Роснано, которая, по идее, и должна была стать той самой суперпрогрессивной «коровой», генерирующей питательное молоко инноваций для бизнеса, тоже получилось не совсем то, что задумывалось. Но мог ли здесь что-то сделать Анатолий Чубайс? Бывшего руководителя Роснано критиковали за неудачные инвестиции и сомнительные результаты работы корпорации. Но что мы увидим, посмотрев на удачные проекты Роснано, которых также было немало? Авторы телеграм-канала «Русский research», сделавшие обзор таких проектов, пришли к парадоксальному выводу —

Получается, что проблема была не в деловых практиках Роснано и работе ее директора, а в том, что «инновационные проекты» не востребованы российским бизнесом?

Так и есть, могли бы сказать экономисты Марина Малкина (ННГУ им. Н.И. Лобачевского) и Вячеслав Овчинников (НИФИ Минфина РФ) — авторы исследования «Влияние административной нагрузки и участия бизнеса в коррупции на выручку — grease vs sand effect», опубликованного в «Журнале Новой экономической ассоциации (НЭА)». Российский бизнес обходится без «инноваций» и без их «драйверов», когда выстраивает особые отношения с начальством.

В ходе исследования установлено, что в странах бывшего Восточного блока (включая постсоветские республики) «тесное взаимодействие руководителей компаний с регулирующими органами имело значимый положительный эффект для финансового результата хозяйственной деятельности таких компаний <…> Сравнение результатов легального и нелегального взаимодействия фирм с государственными органами (34% прибавки к выручке против 100%) демонстрирует большую эффективность коррупционного взаимодействия».

А как же «инновации»? Никак. «…инвестиции в НИОКР не дают компаниям прибавки к выручке <…> не было выявлено таких положительных связей в краткосрочном периоде».

«Технология» не может состязаться с льготным доступом к бюджетному заказу.

И вся «инфраструктура», которую «институты развития» создавали для бизнеса, мало ему нужна. «Переменные доступа к инфраструктуре не оказали статистически значимого влияния на финансовый результат компаний, только <…> отсутствие доступа к транспортной инфраструктуре воплощалось в сокращении выручки».

И главное: «в результате исследования удалось доказать, что в рассматриваемых странах коррупция <…> способна повысить выручку экономических агентов. Найдено строгое подтверждение гипотезы о превалировании эффекта «grease the wheels» («смазывания колес») над эффектом «sand the wheels» («засорения колес») — как для легального, так и нелегального взаимодействия бизнеса с государством».

Также «подтвердилась гипотеза о большем положительном эффекте коррупционного взаимодействия по сравнению с легальным взаимодействием фирм с государственными органами».

Делаем вывод, что в государствах с «несовершенной институциональной средой», как назвали их авторы исследования, не работают ни «корпорации развития», ни «цифровой интерфейс». То есть они «работают», но не оказывают решающего воздействия на результаты бизнеса.

Результаты Роснано можно называть неубедительными, но что мы вообще знаем о целеполагании организаторов «институтов развития» в РФ. Почему мы думаем, что хозяева России действительно хотят «развития» и «технологий»? Да, они это говорят, но почему мы должны им верить?

Например, рейтинг миллиардеров Bloomberg Billionaires Index включает 24 российских суперолигарха. В этом индексе есть графа «industry» — «отрасль», где указано, «на чем» человек делает деньги. У семи участников Bloomberg Top 10 в основе состояния лежат «технологии». Трое других — это американец Уоррен Баффет (инвестор), француз Бернар Арно (владелец люксовых брендов) и индиец Мукеш Амбани — единственный нефтяник в десятке гипербогачей.

У 13 российских миллиардеров — в фундаменте богатства «energy» и «industrial», то есть нефть, газ и тяжелая промышленность. Еще есть diversified, или «инвесторы», — это Абрамович, Фридман, Прохоров, Тимченко, Усманов, Кузьмичев, Скоч, Авен. Тут лучше не комментировать. Есть хозяева commodities, «биржевых товаров», в нашем случае, это металлы — Потанин, Махмудов, Керимов.

А чего «нет» в деловых приоритетах российских толстосумов? Нет technology, нет real estate, нет food&beverage, нет retail, нет health care, нет media&telecom. То есть нет технологий, недвижимости, продуктов питания, розничной торговли, современной медицины. Нет медиа- и телекоммуникаций. Нет и «finance» — то есть наш частный банковский бизнес не делает своих владельцев богачами по меркам Bloomberg. Нет даже consumer. То есть даже «роскоши как бизнеса» нет. Роскошь есть, а большого бизнеса в этой сфере — нет.

Значит, для деловой и властной олигархии в сфере их ключевых интересов нет «потребительской экономики».

Получается, никто из «элитариев» не заинтересован в развитии в России «экономики для людей». У людей нет денег? Так люди для них и не покупатели. Зарплаты и пенсии людей, их реальные доходы, с точки зрения начальства, — это корпоративные издержки, которые оно снижает. И «на технологиях» в РФ не зарабатывают — никто на этом деле не разбогател «по- настоящему». «На бюджете» зарабатывают, «на технологиях» — нет.

Значит, настоящему целеполаганию в сфере «инновационного развития» неоткуда взяться. Можно выстроить имитацию институтов развития, и она будет выглядеть гораздо ярче и убедительнее настоящей. Только работать не будет.

Если же у хозяев страны и есть какой-то согласованный план (но это не точно), то им может быть только «план» последовательного обогащения тысячи правящих семей. Вот такой «план» работает с точностью швейцарского хронометра уже лет двадцать. И работает успешно, в отличие от планов повышения благосостояния людей — достаточно сравнить достигнутые результаты того и другого. И в действительности оценивают деятельность «институтов развития» не по десяткам выдуманных KPI, а по одному настоящему — насколько их работа помогла обогащению нескольких сотен человек.

Бывает (иногда), что планы начальства по своему обогащению и планы людей по улучшению собственной жизни не входят в противоречие, и вот тогда само собой, без нанотехнолгий, получается что-то хорошее — например, интернет-банкинг, мобильная связь, сетевые пекарни или доступное такси.

А «инновационное развитие страны» — не получается, потому что такой цели на самом деле нет. Есть желание получить «молоко без коровы», «развитие без свободы», «технологии без университетов». Не получится. И даже Анатолий Чубайс здесь не мог ни помочь, ни помешать.