От Кобзона до Януковича

В доступном мне списке почетных профессоров МГУ — 145 человек.

Возможно, их и больше; например, в список почему-то не попали ни телеведущий Валдис Пельш, ни прошедший с ним одним постановлением Ученого совета «член-делегат Всекитайского собрания народных представителей Китайской Народной Республики профессор Ма Йидэ». Ректор МГУ В. Садовничий, выступая на церемонии, отметил его вклад в дело защиты интеллектуальной собственности и плодотворное сотрудничество с МГУ. А буквально на днях Ма Йидэ (Ma Yide), профессор по интеллектуальной собственности в Чжуннаньском университете экономики и права в Ухане (провинция Хубэй), прокомментировал выдачу патента на созданную в Китае вакцину Ad5-nCoV против коронавируса, которая прошла первую стадию клинических испытаний в стране. «Разработка отечественной вакцины против нового коронавируса — знаковое событие, и на этот раз регулирующий орган в области интеллектуальной собственности предпринял очень быстрые и решительные действия, чтобы обеспечить правовую защиту», — сказал эксперт…

Других сведений о выдающемся китайском ученом в интернете я не нашел.

Вообще, это дело исключительно самого учебного заведения, кому присваивать звание своего почетного профессора, кому нет. Кстати, Положения о присвоении этого звания я не отыскал (в отличие от «заслуженного профессора»), поэтому смог воспользоваться разве что проектом Положения — тоже МГУ, но Мордовского имени Огарева. Там говорится, что оно«присваивается пожизненно и не может быть снято в последующем». Но, как мне кажется, само по себе присвоение звания может подразумевать только две цели: обозначить признание вузом выдающихся заслуг человека (как ученого, так и политика, деятеля культуры и т.д), и ненавязчивое обозначение собственных претензий.

Если твои почетные профессора — Эйнштейн, Ростропович, Гавел, Черчилль — это одно. Если, извините, шоумен Пельш и загадочный уханьский специалист по патентному праву, это, при всем к ним уважении, — другое.

Кстати, место МГУ (имени Ломоносова) в мировом рейтинге «200 лучших университетов мира», ежегодно составляемого британской компанией QS (Quacquarelli Symonds), в минувшем году — восемьдесят седьмое. К нему университет неуклонно и последовательно шел шестнадцать лет, когда был шестьдесят шестым… По версии «Шанхайского рейтинга вузов», МГУ — девяносто третий. А вот THE (Times Higher Education) и вовсе считает лучший российский вуз — сто восемьдесят седьмым. Но этот выпад договоримся считать русофобским и учитывать не станем.

Вернемся к списку почетных профессоров.

Среди них, естественно, очень разные люди, в том числе и на самый придирчивый взгляд — всем известные, безупречные. Скажем, нобелевский лауреат академик Жорес Алферов. Или нобелевский лауреат из Израиля кристаллограф Ада Йонат. Или Жискар д'Эстен. Или Плисецкая… Или космонавт Терешкова, ныне специалист по конституционному праву…

Впрочем, с середины 90-х (есть соблазн соотнести с приходом ректора Садовничего) все чаще впадаешь в некоторое, я бы сказал, недоумение. Почетный профессор Иосиф Кобзон. Почетный профессор Николай Добронравов и жена его почетный профессор Александра Пахмутова. Почетный профессор Людмила Зыкина… Весь набор лидеров постсоветских республик (Акаев, оба Алиева, Рахмонов, Каримов, Назарбаев, Кучма, Янукович, Лукашенко, Саргсян…) Легче перечислить, кого нет, нет грузина, нет туркменов, нет прибалтов)… Балканские лидеры — включая жену Милошевича… Все генсеки ООН… Избранные руководители российских автономий — Николаев из Якутии, Минниханов из Татарстана… Много предстоятелей православной церкви (бросается в глаза в связи с этим блистательное отсутствие мусульман, буддистов, иудеев)… Сэн Сосицу XV, японский мастер чайной церемонии…

Сто восемьдесят седьмое место, говорите?..

Причем такой (до предела формализованный) подход к определению списка почетных профессоров, ставит ученый совет университета в предельно уязвимое положение: когда любой желающий может задать резонный вопрос — действительно ли все отмеченные готовы «всегда отстаивать идеалы дружбы между народами, служить процветанию науки и образования» и доказали это своей повседневной деятельностью?

Вот и Александр Григорьевич Лукашенко, как вы понимаете, давший повод к написанию этих заметок. Это его 40 тысяч выпускников и сотрудников МГУ призвали лишить почетного звания. А ректор ответил им, что это «глупость».

Я познакомился с Лукашенко в 1998 году. В Минск тогда срочно собрались руководители Союзов журналистов Восточной Европы — на следующий день с подачи президента белорусский парламент собирался принять поправки в Закон о печати, напрочь перечеркивающие его основное содержание.

Мы, значит, собрались накануне. Хозяева, Белорусская ассоциация журналистов, подготовили резкое постановление-протест, самые решительные поборники демократии (в основном из Средней Азии) полностью его поддержали. Мы, поляки и прибалты призвали к осторожности: если мы хотим еще раз заклеймить надвигающуюся диктатуру, то предлагаемый текст идеален. Если же мы хотим сорвать принятие закона — лучше написать сдержанное и убедительное письмо президенту. В котором бы прямо сказать, что единственный, кто может закон остановить — это он.

Лукашенко сказал несколько комплиментов свободной прессе. «А тут мне говорят, что собираются какой-то дурацкий закон принимать. Я уже распорядился снять его с обсуждения!..» Мы охнули.

Закон с обсуждения был снят. И приняли его только через год.

А президент еще два с половиной часа рассказывал нам о своем видении мира.

«Тут на днях ко мне ваш, из Москвы, приезжал такой Лацис, член президентского Совета. Начал говорить, а я ему: подождите, вы профессор экономики, доктор наук, а я — простой человек. Послушайте, что я вам скажу. И сказал. И он потом встал, говорит, это не я — доктор, это вы, Александр Григорьевич, — доктор. Спасибо вам. Буду думать…»

В Москве я позвонил Лацису, пересказал услышанное. Отто изумился: «Я категорически отказался слушать ту ересь, которую он мне начал нести…»

К тому моменту Лукашенко почетным профессором Московского университета был уже два года.