Дай, ну что же ты!

В фуре, несущейся по кукурузному полю, болтаются меж замороженных свиных туш три девицы (Алена Михайлова, Ирина Носова, Варвара Шмыкова):

«Валера, забери нас!!! Мы в жопе-е-е. По ходу, водилу убили».

Формально упакованное в бикини «мясо» на каблуках — чики, придорожные синявки, проститутки на трассе у шашлычной «Колизей». Так бы и катился под горку неказистый телесный гешефт уличных афродит («Белая свободна?») под прикрытием скользкого сутенера Валеры, кабы не приехала аж из самой столицы их экс-товарка Жанна Майская (Ирина Горбачева) на красном мини-купере. На заднем сиденье — ее сын Ромка с длинными волосами, маслиновыми глазами.

У спесивой с замашками бойца Жанны есть умопомрачительная бизнес-идея, как выползти из нищеты позорного дна: открыть фитнес-клуб. Прям как в Москве. С фитокафе, солярием, массажем, накачанными тренерами. И назовется дворец счастья и красоты именем богини любви «Афродита».

И где?!

Представьте. Пыльный провинциальный депрессивный городок на юге России, плавящийся под палящим летним солнцем, как шашлык на мангале шалмана «Колизей». Закрывающиеся мелкие заводы, на ладан дышащий щебеночный карьер, поля подвядших подсолнухов, мальчишки в реке на автопокрышках, всадники, ряженые казаки, автосервис криминальных бородатых кавказцев, крышующих всех и все, следователи, парящиеся в бане с «крышами», заросший лопухами стадион, парикмахерская и церковь, отпускающая бессчетные грехи. «Городок наш маленький, не очень знаменитый» — тесное пространство, в котором едва ли не все друг друга знают, считай, родственники: притерпелись. Рэкетиры, сутенеры и «стеснительный милиционер» (неожиданно сдержанная работа человека с десятком лиц Антона Лапенко). Проститутки, попадья и банковская операционистка. Учились у одних учителей, на исповедь стоят в одной очереди к священнику со знаковым именем отец Сергий (и схожим внутренним лейтмотивом).

Именно в этом мускусно-пряном патриархальном станичном мире, где жизнь со времен «Тихого Дона» одновременно застыла в ряске уклада и рванула в неведомые дали с кредитами, лизингами, мобилами и шальным баблом, можно взлететь… чтобы упасть, вырваться, чтобы вернуться и потерять все, чтобы обрести.

«Чики» — слишком самобытен, эксцентричен (не без вкусовых изъянов и перебора), ярок.

Сразу было понятно, что в стерильном телевизоре с его промытыми политической хлоркой хлипкими мозгами подобному проекту не место. Стриминг отвязан от государственного ошейника. Может позволить себе живую речь в кино, в отличие от прокатных и телевизионных форматов, которым закон 2014 года запрещает нецензурную лексику. Может впустить на экран запретные темы и проблемы. И дело вовсе не в «клубничке».

Здесь квартет сильных, самодостаточных женщин — в центре мужского царства (есть символический кадр — вспотевшие здоровенные пузатые дядьки сидят рядами один за другим в парной), где женщина — традиционно обслуживающий сильный пол персонал. Поэтому настоящим взрывом становится бунт забитой жены лихого бешеного казака Данилы (отменная работа Сергея Гилева). Причем взаимоотношения полов своеобразные. Женщины — раскрепощенные, напористые, одеваются как хотят, бросая вызов архаичному миру… и беспрерывно платят по счетам. Мужчины всеми цепями и нагайками за этот мир держатся и… принимают плату.

Здесь такое смешение национальностей, что подчас и сами герои не разберут, кто они: украинцы? русские? греки? армяне? азербайджанцы? цыгане?

Здесь актуальная проблема с гендером и нормальной семьей («Мама, я гей?»).

Здесь коррупция привычна, как паутина на косяке двери, и тотальное насилие — способ показать, «кто в доме хозяин».

И органы опеки с их мутной правдой. И кредиты с включенным счетчиком-детонатором. И драки до крови — а как еще доказать правоту? К примеру, бабе?

И еще. Это знакомое сегодняшнее ощущение тотального облома: как ни впахивай, ни доказывай, ни рви жилы — со дна вроде вырваться можно, да «люди добрые» не позволят. И вместо костюма Железного человека тебе достанется наряд джигита,

Ощущение депрессивности компенсирует зашкаливающая витальность (одна из лучших сцен — полет-катанье под голубыми небесами в ковше экскаватора вместо сломанной карусели).

Плюс парадоксальный юмор и нереальная мечта затоптанной в грязь шлюхи взлететь с самого дна, где обитают Маленькие Веры в ожидании волшебника на красном мини-купере.

Все это кино похоже на феминистскую утопию. Или сказку с непредсказуемым финалом. Неслучайно авторы словно берут в скобки трешевую профессию героинь (представить себе Жанну Ирины Горбачевой, обслуживающей дальнобойщика, невозможно), эти «как бы секс-люмпены» — априори провинциальные девчонки, у которых выбор простой — продуктовый прилавок с 15 тысячами и недостачами, карьер или трасса.

«Чики» — матрешка, нашпигованная темами и сюжетами, каждый из которых тянет на свою историю. Например, история свободолюбивой Кармен-Жанны (кукла Кармен будет то и дело заглядывать в камеру), сочинившей свою столичную жизнь, да с малой родиной ее мечта никак не срастается. Или история маленького Ромы, который переодевается в женские платья, танцует испанские танцы, влюбляется в соседскую девочку-цыганку, умеет понимать, жалеть и прощать взрослых. Дети здесь, если что, самые взрослые и есть.

И все это жутко громко, запредельно близко. Можно легко обнаружить в сериале сюжетные натяжки — к примеру, желание авторов подобрать каждой девушке по жениху хорошему. Или чрезмерность в упоении экзотикой места. Но все это компенсируется живым, под высоким напряжением током отношений внутри четверки героинь, за которыми интересно следить, за которых начинаешь переживать.

Звезды сошлись. «Чикам» просто повезло. Прежде всего — обнаружился талантливый режиссер и сценарист Эдуард Оганесян, до этого работавший художником-постановщиком. Поэтому у него цепкий взгляд, и каждый кадр нашпигован запоминающимися точными деталями. Вобла на блюде под солнцем и овцы под кронами деревьев, спортивные костюмы с лампасами, летающие нагайки под кубанками, занавески из бус. Сам он — местный, поэтому знает, как едят арбуз, какие рисунки на обоях и сверкающие люстры под низкими потолками, как выглядит палата в областной больнице или походная кухня. У него мечтала сниматься Ирина Горбачева. Формально она — центр сериала, но по сути Оганесян открыл новые имена актрис, которые запомнятся и будут востребованы и которые в той или иной степени участвовали в создании правдоподобных живых характеров и диалогов. Обжили их, прочувствовали как свои. Смотря на них, вспомнила объяснение Кассаветиса, именем которого клянутся режиссеры всего мира:

В «Чиках», при всех неровностях, актеры ведут себя, как люди. Поэтому и невозможно выбирать, кто из них лучше сыграл, — это ансамблевая работа солистов.

Горбачева и Оганесян уговорили продюсера Рубена Дишдишяна сделать пилот. Обивали пороги. Наконец продюсеры more.tv решились запустить недешевый сериал (продюсеров здесь целый отряд). И не прогадали. Даже шаг — одна серия в неделю — не отпугнул аудиторию. Она нарастала с каждой новой главой.

Хорошо, что фильм не показал телик, скорей всего страшно оскорбились бы благонравные депутаты и уже призывали бы авторов к ответу.

Сама действительность подтвердила актуальность сериала, вторгнувшись в его съемки в городе Прохладный. Уроженец кабардинских мест кидал в машину съемочной группы арбуз, а потом палил в них из карабина «Сайга» из окна своей квартиры на третьем этаже, орал, что не позволит в своей республике снимать «кино о проститутках».

Как поет Иван Дорн, сочинивший неожиданный саундтрек, в зачине каждой серии этого шапито-шоу: «Того чик-чик, этого чик-чик», — а потом переходит на крик-молитву, микс фанка и соула: «Дай всем счастьечка! Дай здоровьечка! Дай им, Боженька, дай немножечко! Дай всем родичам! Дай, ну что же ты! Хоть по-малому, хоть тихонечко!»