Вопрос, почему российское начальство не торопится «распечатывать кубышку», в которой хранится сто пятьдесят миллиардов долларов, припасенных на черный день, задают даже верные славильщики власти.

Экономисты объясняют, что нынешний кризис совсем не похож на проблемы, с которыми сталкивалась российская экономика в 1998 и в 2008 годах, и призывают дать людям денег. Аналитики пересчитывают деньги в карманах американских и европейских «самоизолированных», сравнивают их с российскими «мерами поддержки» и призывают дать людям денег. Предприниматели рассказывают о грядущем коллапсе бизнеса и уже случившемся коллапсе потребительского рынка и призывают дать людям денег. Банкиры предупреждают, что отсрочка кредита не есть его отмена, напоминают о возможности банковского кризиса, если обанкротившиеся предприниматели не смогут платить по счетам, и призывают дать людям денег. Глава Счетной палаты оценивает потенциальное число безработных в 8 миллионов и призывает дать людям денег, чтобы выпущенные с карантина граждане поддержали живым рублем умирающий бизнес. Граждане тоже согласны, что наличные деньги им бы не помешали, — почти половина заявляет «о падении доходов из-за пандемии»; четверть не «видит выхода из ситуации и заявила, что не знает, что делать»; три четверти уверены, что найти любую новую работу в текущих условиях будет сложно.

Объем средств, выделяемых на минимизацию последствий пандемии в России, может достичь 2,8% ВВП, говорит министр финансов. Может быть, и больше, если к живым деньгам приплюсовать разные фискальные отсрочки и поблажки. Но на фоне 10–20% ВВП, которыми готовы пожертвовать правительства других стран, размер российской помощи людям не выглядит убедительно. Тем более что Фонд национального благосостояния (ФНБ) собирался именно для такой ситуации. И в этом фонде денег даже больше, чем 10 % ВВП. Почему бы их не потратить?

Но начальство не хочет тратить средства из ФНБ. Категорически не хочет. И имеет к этому основания. По крайней мере, убедительные для него самого.

Неверно думать, что, принимая решения о расходовании средств в кризисной ситуации, власти руководствуются мнением экспертов, объективными данными или, не дай бог, экономическими теориями. Начальники (особенно не ограниченные законами и экспертизами) тоже люди, которые в первую очередь руководствуются собственным опытом и знаниями, а также собственным видением прошлого и будущего. И построить модель начальственной логики в этой ситуации не очень трудно.

Во-первых, власти считает ФНБ не «кубышкой», которая может помочь компенсировать последствия кризиса, а инструментом управления лояльностью.

Если кто-то из них хочет обратить эти миллиарды в свою пользу — будь добр, веди себя как прикажут. Не захочешь — пеняй на себя, а у нас денег хватит. Никакая угроза «системообразующего бизнеса» насчет падения производства или массовых увольнений в этой ситуации не страшна начальству, пока у него есть «живые деньги». Хочешь — увольняй, хочешь — закрывайся, а у нас средств хватит, чтобы запустить твой бизнес заново, но уже без тебя. А если израсходовал ты средства ФНБ — кого ты теперь напугаешь?

Потерь же и угроз «несистемообразущего бизнеса» власти не боятся тем более. Все разговоры о потерянных рабочих местах в малом бизнесе для начальственных ушей не более чем лесной шум. Надо помнить, что решения о расходовании государственных средств в стране принимают люди, буквально купающиеся в деньгах, и представить себе ситуацию, когда у кого-то этих денег нет, они просто не могут. Кроме того, чиновник убежден, что малый бизнес, даже разоренный дотла, снова появится на улицах, как только на улицах появятся люди, — он будет попроще, похуже, с другими владельцами, но появится. А бизнес, обслуживающий саму власть, не пострадает вообще никак.

Кроме того, нежелание тратить фонд, скопленный за счет нефтяных доходов, подкрепляется обвальным падением этих самых доходов. С 1 мая экспортная пошлина на нефть снижается в 7,6 раза, с $52 долларов за тонну Urals до $6,8. Девальвация рубля на 25% не компенсирует бюджету все выпадающие сырьевые доходы, потери Минфин оценивает в интервале 3–4 трлн рублей, если цена нефти, выраженная в национальной валюте, составляет около 2000 рублей за баррель.

Можно, конечно, девальвировать рубль, и это наверняка сделают, как только в страну пойдет хоть какая-то валюта. Сейчас же, на самом деле, даже вывести на рынок средства ФНБ, чтобы превратить их в рубли, не так-то просто — рублей сейчас не хватает, и тут можно сгоряча укрепить национальную валюту и повысить доходы граждан, вместо того чтобы ослабить рубль и понизить зарплаты в долларовом выражении, как было задумано.

в противном случае граждане уже выносили бы магазины и пункты обмена валюты, если бы не карантин. Потребительский рынок в нашей стране — это в первую очередь импорт, а импорт — это спрос на валюту, которой сегодня недостаточно, и когда она появится — непонятно. Дать деньги людям в руки сейчас — это дать им возможность потратить их на предметы, совершенно, с точки зрения начальства, ненужные, а для состояния резервов Центробанка — даже вредные.

Да пусть хоть все сядут на пособие по безработице — главное, чтобы граждане не успели перевести остатки рублей в доллары и опустошить прилавки, пока начальство не придумает механизма латания дыр в бюджете за счет «новой нефти» — то есть за счет людей.

Сценариев у нас на самом деле немного. «Злой», самый очевидный и самый людоедский — это конфискационная денежная реформа под каким-нибудь благовидным предлогом борьбы с вирусом на банкнотах. В принципе, технические средства, позволяющие обеспечить исключительно безналичные расчеты, уже есть, не хватает лишь злой воли к окончательному решению наличного вопроса. Удерживает от такого решения, наверное, только понимание необходимости сохранения серой экономики, восполняющей дырки экономики официальной. А коррупцию перевести в безналичную форму даже проще, чем вам кажется, просто возрастет комиссия за отмывание доходов.

Кроме того, решение о тотальной безналичке наконец-то позволит начальству заняться полноценным регулированием потребления, до которого никак не доходили руки. Можно ведь будет установить лимит не только на расходы средств по банковской карте, но и на расходы по конкретным товарным категориям, чтобы никто не мог приобрести ничего сверх того, что произведет официальный отечественный производитель.

только регулирование будет осуществляться не через ограничение предложения товаров, как это было в СССР, а через ограничение спроса потребителей. И товары будут на прилавках, и деньги будут на их покупку, только купить ничего толком не получится.

Другой вариант, «обычный», более позитивный и гораздо более вероятный — это выпуск государственных долговых обязательств для продажи их банкам. Если экономика «стоит», и никто не берет и не возвращает кредитов, банкам все равно нужно как-то зарабатывать проценты для держателей депозитов — вот они с удовольствием купят правительственные облигации с повышенным процентом, а потом рассчитаются с вкладчиками. Возможно, если дела пойдут плохо, рассчитаются этими же облигациями, которые вкладчикам потом придется продавать государству с дисконтом. Примерно как это в итоге случилось в СССР с облигациями сталинских займов.

Где-то посередине между этими двумя решениями находится

Причем речь может пойти именно о небольших суммах, возврат которых гарантирован — под предлогом надежного обеспечения вкладов. Это плохой вариант, который может обнулить доверие граждан к банковской системе и к национальной валюте, но лучший, чем конфискация накоплений.

Впрочем, все указанные варианты — это только предположения. Наиболее же вероятным решением представляется ставка начальства на возобновление мирового экономического роста после завершения карантинов (а прогнозы экспертов это твердо обещают) и восстановление спроса на сырьевые товары российского экспорта. Надо только дождаться этого светлого дня, не расходуя ФНБ, не допуская ни распада банковской системы, ни разрушения системы соцобеспечения, тем более что никто не рискнет настаивать на увеличении социальных обязательств. Как только это произойдет, можно переводить дух и праздновать победу. Может быть, в этот момент можно будет немного поделиться и деньгами — чтобы люди почувствовали начальственную заботу, а мелкий бизнес подхватил эти деньги.

Цены на нефть, возможно, уже не вернутся к уровню золотых нулевых, но к тому времени будут налажены механизмы тотального налогообложения доходов людей и придуманы меры для ограничения оттока валюты. Вечная борьба с пандемией позволит оправдать все на свете — например, прикажи всем, кто хочет побывать за границей, отсидеть потом за свой счет две недели в карантине или купить специальную страховку от последствий вируса — и не надо никаких выездных виз.

Ну а уж наладить оплату каждого выхода в город по специальному пропуску… вы же платите за парковку машины на центральных улицах, будете платить и за то, что ходите по этим улицам. Возможностей на самом деле много, а фантазия начальников велика.

Боятся ли власти социальных последствий своих решений, ведь в таком сценарии главные потери от кризиса понесут люди? А почему они должны их бояться? Еще раз упадут доходы людей? Так они падают шестой год подряд, и ничего! До сих пор начальники видели исключительно одобрение всех своих инициатив, даже самых рискованных и затратных. Неважно, насколько это одобрение было искренним, важно, что начальство уверено — люди все стерпят. И даже будут благодарить, когда им разрешат выйти на работу за минимальную зарплату.