89 и 89

Бесконечная война, начатая «кремлевскими старцами» в горной отсталой стране, война без шансов на победу, стала одним из символов СССР как страны непредсказуемой, не считающейся с международными нормами, ведущей безнравственную и опасную для всего мира политику. Авантюра в Афганистане не только принесла в советские семьи пятнадцать тысяч похоронок (жертвы среди афганцев так и не подсчитаны, говорят о миллионе убитых), не только принесла неисчислимый экономический ущерб стране, не только репутация Советского Союза необратимо рухнула, и отказ большинства стран от московской Олимпиады оказался здесь самой малой из понесенных ею потерь… Афганская война нанесла незаживающую травму нескольким поколениям советских людей, в том числе и тем, кто сам никогда в Афганистане не был и даже с трудом отыщет его на географической карте. Горбачев вывел войска, прекратил длящееся десятилетие безумие, признал эту войну морально неоправданной, подлой, преступной.

Ее длина была 155 километров. «Берлинская стена» проходила по сердцу Европы и с первого дня кровоточила в буквальном смысле слова: в пытающихся бежать через нее на Запад стреляли на поражение. В ГДР ее называли «Антифашистским оборонительным валом», в ФРГ — «Позорной стеной» (назвал Вилли Брандт). И те, кто говорит о «предательстве» Горбачевым «наших проверенных друзей», пусть вспомнит, как быстро разнесли по кирпичику эту стену счастливые берлинцы. Горбачев сделал очевидным: таких стен быть не должно, нигде и никогда!

В стране, где ничего похожего на выборы не было со времен Учредительного собрания, прошла удивительная, беспрецедентная избирательная кампания. Во-первых, впервые в советской истории предусматривалось по несколько кандидатов на каждый мандат. Во-вторых, среди этих кандидатов оказались представители, без преувеличения, всех слоев общества, они получили трибуну, возможность высказаться, защищать свои взгляды, критиковать то, что еще недавно воспринималось как не подлежащее даже упоминанию без превосходных эпитетов. Да, избирательный закон был несовершенен, и правящая верхушка его, как могла, нарушала. Да, тогда говорили, что кандидаты были поставлены в неравные условия (такие бы условия нам — сегодня!). Но народными депутатами не были избраны сорок с лишним первых секретарей обкомов КПСС!.. В Ленинграде не был избран ни один партийный и советский руководитель города и области, ни один член бюро обкома, включая первого секретаря и даже командующего военным округом!.. Да, Съезд не оправдал ожидания чуда. Он оказался (а могло ли быть иначе?) именно таким, каким мы его увидели. Он отразил все процессы, которые происходили в обществе, показал самым крупным планом расстановку сил, их соотношение и возможности. Мы услышали из первых уст и с невиданной ранее открытостью, как по-разному понимают пере­стройку «от Москвы до самых до окраин», и эти так четко заявленные позиции заставляли нас делать между ними выбор, может быть, еще более важный, нежели тот, какой мы делали у урн для голосования. Мало? Ожидали большего? Избранный весной 1989-го Съезд народных депутатов, в спорах, едва не доходящих до рукопашной, принял целый ряд решений, оказывающих влияние на нашу жизнь и сегодня.

На пленуме ЦК КПСС, состоявшемся после Первого съезда, проигравшие партфункционеры пытались обвинить Горбачева в том, что он предал, бросил на растерзание партию. Что ж, каждый получил то, что заслужил. Другого такого парламента в России с тех пор не было.

…На пятый день демонстраций протеста ушло в отставку политбюро ЦК компартии Чехословакии. Оппозиции предложили четвертую часть мест в новом правительстве, но это предложение не было принято. 26 ноября в центре Праги состоялся грандиозный митинг, на следующий день началась всеобщая забастовка. Стала очевидной невозможность силового подавления протестов, которого в предыдущие дни добивалось консервативное крыло КПЧ во главе с Мирославом Штепаном, также ушедшим в отставку.

Через 21 год в политику вернулся Александр Дубчек… Вернулся Вацлав Гавел… Вернулись тысячи других, у кого эти двадцать с лишним лет украли — во имя «доктрины Брежнева», согласно которой социализм необходимо защищать везде, где, как кому-то покажется, социализму что-то угрожает. Угрожало многое. Желание жить по-человечески. Стремление самим отвечать за свою страну. Право говорить и читать то, что кажется интересным и важным — без оглядки на хмурых и подозревающих все и вся людей…

По итогам встречи не было подписано никаких официальных документов, даже итогового коммюнике. И тем не менее она стала одним из важнейших событий международной жизни в ХХ веке, «поворотным пунктом» истории, если позволительно будет использовать этот железнодорожный термин. Поворотный пункт — это круглая площадка с рельсами, на которую загоняют локомотив, площадка поворачивается, и локомотив сходит на другие пути, ведущие в противоположном направлении. Так и произошло на борту советского круизного лайнера «Максим Горький», ставшего из-за шторма единственной переговорной площадкой, вместо двух крейсеров, американского — «Белкнап» и нашего — «Славы», как предполагалось изначально. В этом тоже можно усмотреть символический смысл: в бурном море современной политики военные корабли устойчивости не дают. Встреча сделала возможными будущие соглашения о сокращении вооружений, были достигнуты принципиальные договоренности по невмешательству СССР в дела восточноевропейских стран, СССР дал принципиальное согласие на объединение Германии. На Мальте, кто бы и что ни говорил, выиграли все. «Мир покидает одну эпоху и вступает в новую. Мы стоим в начале длинного пути. Это путь в эпоху прочного мира. Угрозы насильственных действий, недоверие, психологическая и идеологическая борьба — все это теперь должно кануть в вечность». Так тогда сказал Горбачев. И не его вина в том, что «в вечность» перечисленное им так и не кануло.