Наглядное пособие о вреде революций

Режиссер — Андрей Кравчук. Официальный бюджет — 700 млн рублей. Хотя просчитать, с каким колоссальным нажимом на потребителя будет раскручиваться фильм на самом креативном Первом канале, невозможно.

Масштабирование мегапроекта остро ощущалось уже на премьере, когда кинотеатр с революционным именем «Октябрь» был превращен в армейский бивуак постнаполеоновской эпохи, окружен и заселен гренадерами, драгунами, декольтированными барышнями. Барабаны отбивали построение и торжественный (не без давки) проход в фойе. «Вот прямо сейчас проходят учения по строевой подготовке! — захлебывался телекомментатор. — Взвод солдат и полковой оркестр показывают свое мастерство!»

«Союз спасения» рассказывает о подготовке декабрьского восстания, истории тайного общества, попытке государственного переворота и его трагических последствиях. Рассказать все это за 130 минут — задача, прямо скажем, трудновыполнимая.

Поэтому действие спешит, скачет из Петербурга («Союз спасения»), где начинаются волнения и беспорядки, — в Малороссию (Южное общество и восстание Черниговского полка), в быстрой скороговорке заныривает в парижские флэшбеки и возвращается на мерзлую Сенатскую площадь. Героев — несметное число. Легендарные имена и полузабытые, реальные и выдуманные. Муравьев-Апостол (Леонид Бичевин), Трубецкой (Максим Матвеев), Пестель (Павел Прилучный), Рылеев (Антон Шагин), Бестужев-Рюмин (Иван Янковский), Бенкендорф (Александр Лазарев), хитроумный либерал Мордвинов (Сергей Колтаков).

Ну и, разумеется, один из главных персонажей — Николай I — неотразимый и статуарный Иван Колесников, прославившийся в ролях красавцев: Довлатова (этот неожиданный казус случился в фильме Говорухина «Конец прекрасной эпохи») и баскетболиста Белова («Движение вверх»).

Для смягчения и утепления маскулинной истории, которая известно чем закончилась, добавлена романтическая линия — влюбленность и помолвка бравого подполковника Сергея Муравьева-Апостола и наследницы старинного рода Бельских, юной княгини Анны (Софья Эрнст).

Хотя трудно себе представить, что после просмотра в головах школьников осядет какая-то внятная история о причинах, ходе и последствиях восстания декабристов.

Сценаристы Никита Высоцкий и Олег Маловичко создали панно, в котором слишком много незапоминающихся фигур, оборванных диалогов, сплетения фактов, авторской выдумки (а как иначе, все же кино не документальное!). Получилось яркое лоскутное одеяло с торчащими нитками, к которому пришиты оборки столь же странного пестрого саундтрека. В нем громыхает нечеловеческая музыка Дмитрия Емельянова с вкраплениями популярнейших тем песен Ильи Лагутенко и Вячеслава Бутусова. Лейтмотив — наутилусская поэма про рыбака-апостола Андрея, который никак не может понять божьего замысла, — хитрая смысловая рифма к истории самого Сергея Муравьева-Апостола, поведшегося на идеи революции.

Маленький Сережа спорит с самим Наполеоном о том, что есть свобода. Для француза — равенство перед законом, для будущего повстанца — возможность следовать своему предназначению. Выросший Сережа в упоении от победы над поверженным Наполеоном тащит ящик шампанского. И на непутевого героя с горящими глазами с высоты своего положения взирают два императора: нынешний — мудрый и либеральный Александр и будущий — Николай — строгий, но милосердный

Дальше занесет черт лихого офицера в тайные общества, а это закономерный путь к бунту, восстанию Черниговского полка и виселице.

«Союз спасения» действительно замечательный… повод поразмышлять о том, что же такое взгляд на историческое событие глазами потомков. Дело же не в поколенческой проблеме. Если говорить о новых генерациях, то история декабристов их действительно мало волнует. И нынешние молодые зрители, на которых также рассчитано это кино (12+) с красочными батальными сценами и любовной интригой, вряд ли отличают «Союз спасения» от «Союза благоденствия», Северное общество — от Южного, Конституцию Муравьева — от «Русской правды» Пестеля. Увы, и после фильма их знаний не прибавится, зато понимание пагубности путей протеста должно быть точно усвоено.

Затем в школе и учить фильм наизусть велено.

К историческим событиям подобного масштаба и значимости могут быть совершенно разные подходы. Например, промонархические. И оценивать вклад декабристов в историю страны можно по-разному. К примеру, Пушкин воспел «братьев», а Тютчев именовал их «жертвами мысли безрассудной», но «пораженными мечом Самовластья». Однако все эти разночтенья возможны, если пытливому взгляду авторов в самом деле важно понять исторический пейзаж в красках и противоречиях. Почему-то кажется, что на протяжении долгого, почти шестилетнего, пути к экрану идея фильма претерпевала существенные изменения. Во всяком случае, от первоначальных вариантов сценария, в которых через судьбу Муравьева-Апостола рассказывалось о судьбе страны на пике нового непредсказуемого поворота, результат разительно отличается. Тем более что

Есть у фильма и исторические консультанты, но тоже тщательно отобранные, вроде Оксаны Киянской. Исследователь декабризма, автор книг «Южный бунт», «Декабристы» изучала, в частности, систему финансирования заговора и обеспечения его безопасности, связи декабристов с европейской социально-политической мыслью.

Есть акценты, умолчания, монтаж. Есть авторский выбор: вот это (к примеру, разговоры будущих повстанцев о возможном убийстве царя) показываем обстоятельно и жирно. А вот это — приберем. «Приберем» прежде всего мотивации романтических повес — не героев былых сражений, победителей Наполеона, овеянных славой, но лихих мятежников. Неслучайно в фильме звучит риторический вопрос: «Зачем вы все это сделали?» И следом за выразительным долгим «пейзажем после битвы», баталий на Сенатской площади с расколотым ядрами льдом, трупами солдат и мирных жителей, барабанами в воде — этот вопрос всплывет вновь в головах зрителей. Ну, правда, чего вам не хватало? Подумаешь, крепостное право, либеральные гуманные идеалы, заимствованные у Запада. У нас же свой путь.

Однако при всех разногласиях (от умеренных идей эволюции и переговоров с властью до крайних взглядов Якушкина, требующего цареубийства) они хотели изменения формации, юридического равенства перед законом, либерализации политического строя, демократических свобод, гуманного обустройства отечества.

Они еще не знали, что диалога с властью, даже конфликтного диалога в России вести не получается.

Среди историков весьма распространена и такая точка зрения на «время гордых планов» и декабристское движение: «Они не были революционерами в классическом смысле. Они искренне полагали главной своей целью службу на благо отечества и, сложись обстоятельства по-другому, почли бы за честь служить государю в качестве государственных сановников». Впрочем, точки зрения могут быть разными.

«Хуже всего, — полагает Ольга Эдельман, — когда люди, считающиеся историками, опрокидывают в прошлое свои нынешние мелкие интересики».

В фильме видно, что не только нелегитимность нового царя и срочная переприсяга стали бикфордовым шнуром трагедии. Аракчеевщина взбудораживала полки задолго до Сенатской площади посильнее любых революционных девизов. Еще в 1820-м любимец Александра I — Семеновский лейб-гвардии полк — взбунтовался, и его пришлось срочно расформировать.

Их вела не борьба за власть, неслучайно декабристов называют политической оппозицией в истории России, созданной по идейным основаниям.

В фильме Кравчука у декабристов особых причин совершать переворот нет. Судя по финалу картины, казнь пятерых зачинщиков была единственным способом погасить смуту. А ведь эта казнь стала оглушительным событием — до того 50 лет в России никого не казнили. В «Фальшивом купоне» Льва Толстого рассказано, как по всей стране не могли найти палача. Один был в Москве, и тот начитался Евангелия да и отказался убивать.

Зритель фильма не узнает даже примерных цифр — сколько вообще было участников революционных событий, число наказанных, сосланных, лишенных прав. Герцен в «Былом и думах» писал: «Победу Николая над пятью торжествовали в Москве молебствием. Середь Кремля митрополит Филарет благодарил Бога за убийство. Вся царская фамилия молилась». Да и число жертв после расстрела картечью велико, но в разных источниках сильно колеблется. Зато в кино есть финальный титр, который врежется в память, — про то, что будущий реформатор Александр Второй будет убит террористами. И еще запомнятся выразительные лица бунтовщиков… запачканные кровью.

в духе «Трактата о вреде реформ вообще» Крутицкого из бессмертной пьесы Островского «На всякого мудреца довольно простоты».

К декабризму относились по-разному. В годы советской власти декабристов превращали в рыцарей без страха и упрека, комиссаров в пыльных треуголках. Был культ реформизма и реформаторства в конце 60-х — 70-х. Вслед за романтизацией движения, разбудившего Герцена, маятник качнулся в противоположную сторону. В нулевые появлялись книги, в которых декабристы назывались «предателями России».

Новые времена, новые песни о главном. Надо отметить, что в продюсерском кино Эрнста и Максимова, людей опытных и неглупых, большинство героев не лишены благородства, романтики, внутренних противоречий. Но по сравнению с мудрым и сильным царственным лидером… все декабристы без исключения выглядят неразумными детьми, которые в своих революционных играх затеяли пожар в стране. Эпизод с горящим украинским селом выглядит вполне метафорично. Южное движение показано как неуправляемая стихия, все сжигающая на своем пути.

Глупее всех выглядит «диктатор» Трубецкой, который, в то время как вихри революционные вьются вместе с поземкой по Сенатской, стоит в сторонке и выжидает… пока все не будет проиграно. Вроде бы все так и было. И фигура, и роль Трубецкого в восстании рассматривается как самая противоречивая во всех исторических исследованиях. Он не хотел крови. Хотел заставить власть разговаривать с людьми. Донесение следственной комиссии утверждает, что князь Трубецкой уже в ходе подготовки переворота проявлял нерешительность, накануне просил отпустить его на юг.

Но в картине видим, как самовлюбленный офицер с застывшей нездоровой улыбкой замер на часы буквально в полушаге от драматических необратимых событий. А он, глупец с накрашенными щеками, все улыбается: «Вот-вот государь пойдет на попятную, будет челом бить».

Кстати, и диспут юного Апостола с высшей властью получит в фильме продолжение. Закон? Высочайшая воля и есть закон.

В отличие от женщин в фильме Мотыля «Звезда пленительного счастья», канонизированных кинематографом святых, последовавших за мужьями и женихами на муки в Сибирь, женщины из «Союза спасения» устами единственной романтической героини Анны Бельской выносят выступившим против власти приговор. Звучит он примерно так: «Я ехала к жениху, а его здесь нет», — говорит невеста Апостолу.

Из хорошего, помимо невероятных красот Петербурга XIX века, ощущение всеобщей растерянности на Сенатской площади, когда никто не понимает сценария происходящего, в том числе поведения московского полка.

И только величавый царь с исполненными страданием глазами, со скорбным выражением отдает приказ стрелять… Просто чтобы не дать разгореться братоубийственной войне, погасить бунт — бессмысленный и беспощадный. Николай I, накануне подписавший Манифест о восшествии на престол, заявлял, что «о конституциях не думал». Некогда, о народе заботился, обязан был оградить общество «от революционной заразы», поэтому, не найдя иных способов воздействия, велел расстрелять собственную гвардию. С тем же выражением неизбывной печали. И в тот же год, когда его будут короновать, он одобрит основание Третьего отделения — тайной полиции для слежки за состоянием умов в государстве.

Прославляющую закон государства над законом равенства и демократии, а отсутствие живых, крупных характеров, которым хотелось бы сочувствовать.

Ведь и в памятном фильме Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья» Натан Эйдельман нашел много неточностей и несоответствий, но отметил главное, из-за чего слезы набегали на глаза: «Это печаль, общее, невысказанное, но ощущаемое чувство истории, далеко выходящее за 1825–1828».

Перед демонстрацией костюмного кинополотна Константин Эрнст взволнованно сообщил нарядной публике: «Знаете, про декабристов столько наврано, мы хотели, в общем, вычленить правду и показать факты. Мы не занимали никакой стороны, нам жалко всех в этой истории!» Правду — да — действительно вычленили. Под барабанную дробь статистов. В книге Эйдельмана «Апостол Сергей» есть точное наблюдение о возрасте эпох. «Если есть эпохи детские и старческие, так это была — юная». Трудно с ним не согласиться нам, живущим в старческую эпоху.