6 декабря московские суды и Следком удивили общество неожиданной гуманностью части решений, вынесенных в рамках так называемого «московского дела». Наиболее ярким из них стал, конечно, условный срок Егору Жукову, для которого прокурор днем раньше запросил 4 реальных года за публичные призывы к экстремистской деятельности в соцсетях (часть 2 ст. 280 УК РФ), да и описательная часть оглашенного судьей приговора, похоже, тоже готовилась под более суровое наказание. Но самым показательным стало, на мой взгляд, решение СК РФ о прекращении дела по ст. 212 УК (массовые беспорядки) против Сергея Фомина.
Дело по ст. 212 было возбуждено СК в день несанкционированного митинга 27 июля, но существовало (или еще существует) только в режиме до передачи в суд, то есть никогда не было оформлено («сшито») в виде пронумерованных томов (что не мешало судьям принимать решения по мерам пресечения). Так можно сказать, что все это время «массовые беспорядки» существовали лишь в воображении тт. Бастрыкина и Ко. Зато эти фантазии охватывали не только эпизоды непосредственного участия в митингах (это дела, в разрозненном виде прошедшие в судах по ст. 318 — «Применение насилия в отношении представителей власти»), а также эпизоды «организации беспорядков» (для Фомина это так и осталось единственным обвинением), но и «гарнир» в виде «призывов» (для ст. 212 — это соучастие в форме подстрекательства) и т.д. и т.п.
Для Следственного комитета доведение «дела 212» до суда стало вопросом принципа и, разумеется, престижа (неформального веса). Совет по правам человека, символизирующий «другую башню Кремля», еще 12 августа высказал мнение, что массовых беспорядков в том смысле, в котором об этом говорит УК, в Москве не было. «Новая», наряду с публикациями прямо правозащитного характера, с самого начала твердила, что, рассуждая рационально,
«дело 212» крайне невыгодно Кремлю и, напротив, на руку оппозиции, позволяя ей без разбора оттенков консолидироваться вокруг длинного и «героического» нарратива.
Это продемонстрировал в последнем слове перед судом Егор Жуков, выступивший (и притом блестяще) в жанре христианской проповеди, перехватывая в глазах сотен тысяч внимательно следящих за этим делом молодых людей идеологическую повестку у РПЦ и Управления внутренней политики президента.
Ну есть же там тоже, в отличие от Следственного комитета, какие-то люди в здравом уме. Между тем на 10 декабря запланирована встреча Владимира Путина с СПЧ, где тема «московского дела» так или иначе будет подниматься (в прямом эфире!). 6 декабря подал голос и новый председатель СПЧ Валерий Фадеев, аккуратно заметив, что «агрессивное или неадекватное поведение некоторых демонстрантов не всегда выливалось в то, что можно назвать именно насилием в отношении сотрудников органов правопорядка». Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что
«гуманизация» 6 декабря свидетельствует о том, что принципиальное решение поставить крест на «деле 212» принято, и это важно в смысле постоянно меняющейся расстановки сил в высших эшелонах власти.
Но теперь надо выбираться из тупика, куда завела всех поспешность СК РФ и иже с ним. Общество раскололось по этой «линии 212»: по одну ее сторону преобладает активная и думающая молодежь, а по другую не очень понятно кто, кроме «силовиков». Думаю, что разумным решением стала бы амнистия для всех участников летних событий в Москве, включая не только протестующих, но и тех рядовых сотрудников Росгвардии, которые применяли к первым явно несоразмерное насилие (от ответственности, но не уголовной, а скорее политической, не могут быть освобождены генералы, направившие в гущу людей неподготовленных и (или) неправильно инструктированных «бойцов»).
Проект общей амнистии к 75-летию победы в Великой Отечественной войне, вероятно, будет предложен президенту для внесения в Госдуму на его встрече с СПЧ. В нем, наряду с традиционным проявлением милосердия в отношении слабо защищенных групп и лиц, осужденных за нетяжкие и ненасильственные преступления, было бы разумно указать на амнистию в отношении участников «московского дела». По логике проекта многие из них могли бы попасть под амнистию и без специального указания (по критерию примененных к ним мер наказания), но тут необходим политический жест.
Лучше уж ограничиться «казнью лягушек» как решил Кунцевский суд, постановив уничтожить вещественное доказательство в виде игрушки Жукова — обычно такие ставшие ненужными вещдоки возвращаются владельцу.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»