Суд прошел уже привычным для московского дела «стахановскими темпами». Три дня подряд заседания шли до 10 часов вечера. Вероятно, чтобы успеть вынести решение синхронно с другими политическими приговорами в Москве.

— Ваша честь, у меня единственная просьба к суду: когда будете выносить решение, оставьте мне возможность обеспечивать семью. Я также хочу обратиться к своей жене: Маша, мы многое прошли вместе и с этим справимся, — заявляет отец троих детей Александр Мыльников.

— Почему именно мы трое — я не понимаю. Для нас очень важно — не стать забытыми. Потому что если нас забудут, мы пропадем, — говорит инженер-лаборант из городка Унеча Брянской области Максим Мартинцов.

— Я хочу попросить свою девушку стать моей женой. Если она не против — прошу вас дать разрешение, чтобы нас расписали в СИЗО. Привет моим друзьям. Они очень живо откликнулись, помогли моей маме приехать. И всем людям. Я этого никогда не забуду, — выступает донор, путешественник и, как его назвал Алексей Миняйло, «мастер на все руки» Егор Лесных.

Все это были отрывки из «последнего слова» каждого из «группы лиц». Три абсолютно разных человека, якобы они видели друг друга в момент «нападения» на «росгвардейца», который избивал дубинкой лежащего мужчину. На самом деле, это просто три неравнодушных человека, одновременно отозвавшиеся на крик о помощи.

— …Своими действиями подсудимые показали окружающим пример, после которого был совершен ряд преступлений против сотрудников правоохранительных органов, — скороговоркой произносит такие важные слова прокурор во время прений.

На одном из задних рядов слушатель четко шепчет: «Они показали пример порядочных людей».

Каждое из скоростных заседаний по «группе лиц» заканчивалось в 10 вечера. Ходатайства адвокатов отклонялись «конвейером». Корреспондент «Новой» вспомнила главные моменты трех почти полных суток в Мещанском суде на деле «группы лиц».

— Главное, что несправедливо.

***

Так получается, что близким людям фигурантов «московского дела» иногда приходится встречать в судах свои дни рождения, сидя рядом со стеклом «аквариума», за которым сидит сын или молодой человек.

У мамы Максима Мартинцова Галины день рождения был 4 декабря. Она сидела в коридоре и разрезала на всех огромный ягодный торт, улыбалась, смеялась в разговоре с кем-то рядом. Только когда поднимала глаза, было видно, что она, на самом деле, плачет. Максим, обычно очень задумчивый, что на фото, что в жизни, широко улыбался ей через стекло, показывал то на свое сердце, то на нее, то на свою улыбку.

А у Даши, девушки Егора Лесных, день рождения был на следующий день. В день оглашения прокурором сроков. Алексей Миняйло подарил ей букет белых роз. В перерыве, когда подсудимым разрешают выйти в туалет и на Егора надевают наручники, он кивает Алексею на букет. Тот читает по губам от Егора: «Спа-си-бо». Егор дует паром изо рта на стекло, рисует Даше какие-то знаки, она пытается распознать — оба смеются.

На коленях у девушки маленькая фотокарточка, на которой они вдвоем на море. Так как Егор сидит прямо у стекла — Даша показывает ему. Он в ответ зажимает губы, опускает голову.

***

— Я честно и искренне готова отвечать на ваши вопросы про события, которые я прожила и проживаю много раз до сих пор, когда меня и моего молодого человека избивали лежащими на асфальте. Но не на то, что вы спрашиваете, — Инга Кудрачева, «девушка в красной юбке» с уже знаменитого видео на Рождественке эмоционально отвечает на вопросы прокурора, у нее уже дрожит голос — гособвинитель в ходе допроса не спрашивает про избиение, а только зачем-то уточняет имена незарегистрированных кандидатов, которых протестующие вышли поддержать. Молодого человека Инги Бориса Канторовича избивали силовики, когда Лесных, Мыльников, Мартинцов пытались вмешаться в происходящее.

— Как вы все-таки попали на этот митинг? Вас, может, кто-то пригласил? — прокурор очень старательно пытается выяснить мотивы участия Инги в акции и ее организаторов.

— Я не понимаю, как этот вопрос относится к делу.

— В чем выражалась ваша поддержка кандидатам? Вы сказали, что вышли в их поддержку.

Пятеро адвокатов в один голос, перебивая друг друга, докладывают судье, что это не касается дела. В ответ Ирина Аккуратова только пристально продолжает смотреть на Ингу, хотя предупреждала свидетеля, что у той есть право не отвечать на вопросы, и тихо повторяет «Отвечайте, что за поддержка?». Инга повторяет, что не будет отвечать. «Нет, почему это вы не будете?», — допытывается судья. Через пару секунд подобных вопросов решает больше не устраивать небеспристрастный допрос.

***

Главными в третьем дне процесса были видео, снятые свидетелями обвинения. Только свидетели обвинения от них быстро открестились. Произошло это после некоторых наблюдений адвокатов.

Включается первое видео. Судья Аккуратова представляет его как съемку свидетеля инспектора группы фиксации и документирования второго оперативного полка ГУ МВД Москвы Антона Антонова. Он, напомним, на акции 27 июля в штатском снимал «наиболее активные» группы граждан.

[object HTMLElement]

Судья торопит секретаря, чтобы она скорее переключала видео. Адвокаты смеются в ответ: «Нет-нет, почему же, очень интересно сейчас».

Затем несколько однотипных видео с Рождественки и задержание Егора Лесных на Трубной площади: его, как и многих людей на акции, просто берут, потому что он попадается под руки — ведут, заломив руки за спину, он говорит, что неудобно — силовики огрызаются «Иди! Неудобно ему…». У автозака: «Шире ноги сказал, сука». Потом снова видео с акции того же авторства, но без участия обвиняемых. Однако видео необычные: на одной из съемок адвокаты замечают, что у человека, который держит камеру, в руках плакат «Хватит врать». Иногда он даже кричит «Позор».

Адвокат Мартинцова Василий Очерет обращается к судье:

Адвокат Лесных Эльдар Гароз: «К вопросу о плакате. Закадровый голос кричит «фу, позор». Вопрос: провоцировали ли они людей? Оценку не даю, просто прошу отметить это в протоколе».

Все смотрят на Антонова, даже судья Аккуратова. Антонов встает и вдруг отвечает: «Я это снимал, но [эта] рука не моя». Слушатели громко смеются. Антонов дает «заднюю»: «Сейчас затрудняюсь сказать, снимал ли я это видео. Но голос не мой. Свой голос я узнаю». Капитан полиции Орлов решает сказать, что это видео «других служб»: «У Росгвардии есть такие службы. Или сотрудник из другой службы сдал это видео. Это точно не наше».

***

— 31-я секунда — кусок палки омоновца, мы знаем, чья это палка [адвокат Мартинцова Василий Очерет имеет в виду омоновца, который бил человека резиновой дубинкой, и при ударе по голове лежащего человека она сломалась], — Насколько должно было быть ожесточенное избиение людей, чтобы сломать палку?

Оказывается, «сломал палку» свидетель обвинения Козлов. Он говорит, что «отражал нападение» протестующих, которые напали на него, когда он бросился на помощь потерпевшему Косову.

— После отражения нападения у ваших спецсредств имелись повреждения? Когда вы их сдавали — они были целые?

— Не помню.

Зал смеется.

Судья Аккуратова округляет глаза и шепчет «защитник…». Козлов в ответ: «Я бил, но куда — не помню».

Очерет повторяет, что один из свидетелей пытался «казнить человека». Аккуратова только отвечает: если в действиях свидетеля вы усматриваете преступление — пишите заявление.

***

После того, как прокурор вечером 5 декабря огласит запрашиваемые сроки — в зале становится очень тихо. Он просит 4 года для Лесных, 3,5 года для Мартинцова и 3 года для Мыльникова. Я сижу за спиной у Галины и Даши и вижу, как они крепко держатся за руки во время монотонной речи гособвинителя. Жена Александра Мыльникова Мария во время перерыва садится перед ним на корточки, держит за руку. Рядом склоняются адвокаты.

«Объективность и достоверность доказательств не вызывает сомнений […], — зачитывает на следующий день решение суда Ирина Аккуратова, — вина подтверждается рапортами следователя Рустама Габдулина, протоколами, постановлением о представлении результатов оперативно-розыскной деятельности […] Показаниями потерпевших и свидетелей обвинения». Показания фигурантов «несостоятельные и надуманные».

За день до приговора Егор Лесных крикнул из клетки на весь зал: «Главное — жить по совести».