В мае 1940 года в связи с плачевными результатами войны с маленькой Финляндией в отставку был отправлен нарком обороны Ворошилов. Акт о передаче наркомата маршалу Тимошенко поражает: оказывается, профессиональные военные никаких иллюзий относительно состояния дел не питали.
К большой войне Красная армия была категорически не готова, недостатки в акте были отмечены с редкой откровенностью, а времени на их исправление уже не было.
Но страна этого не знала. Ее приучили верить в силу и непобедимость советского оружия, пропаганда захлебывалась от восторга, рапортуя об успехах, бодрые фильмы и песни о грядущих победах предсказывали, если завтра война, легкий победный марш «малой кровью и на чужой территории». Броня была крепка, танки быстры, любимый город мог спать спокойно, ибо те, кому положено, зорко стояли на страже незыблемых советских границ, и всю ночь в Кремле горело окно, за которым великий человек держал в голове страну и мир, все знал, все предусматривал до малейших деталей.
А на Лубянке пугал прохожих «самый высокий дом в Москве»: даже из его подвалов была видна Колыма.
Благодаря этому, думают многие и сейчас, мы победили в войне, начавшейся предательским ударом на рассвете 22 июня 1941 года. Но до сих пор из накрепко закрытых архивов вырываются такие свидетельства, что раз и навсегда закрепленная картина меняется и прежней быть уже никогда не сможет.
Петр Лёвин, горный инженер, когда-то руководитель главка в советском Минуглепроме, один из организаторов «шахтерской части» ликвидации Чернобыльской аварии, затем — крупный и успешный предприниматель, многие годы занимался историей своей семьи и недавно написал об этом книгу. Так и назвал: «История одной счастливой семьи». Счастье действительно хлещет с ее страниц через край: войны, голод, метания по стране, тюрьмы, лагеря… Один дед прошел через них и умер на свободе.
Другой — один из первых российских летчиков, а при советской власти генерал — в числе других первых лиц в Военно-воздушных силах расстрелян в праздничный день 23 февраля 1942 года и реабилитирован в 1955-м.
Страница из книга «История одной счастливой семьи»
Его дело — часть «дела летчиков», когда-то накрепко засекреченного, да и сейчас до конца не открытого — было затеяно НКВД накануне войны и продолжено после ее начала. Достаточно сказать, что вместе с Лёвиным были казнены 16 генералов, организаторы авиапроизводства, руководители научно-испытательных центров… И еще пятеро, придающие списку окончательную фантасмагоричность.
- Алаверидзе-Птицын, ст. лейтенант, «уличается в мошенническом присвоении себе звания Герой Советского Союза».
- Нестеров, лейтенант, «уличается в мошенническом присвоении себе звания Герой Советского Союза».
- Ульянов, красноармеец-артиллерист, «немецкий шпион, уличается в мошенническом присвоении себе звания Герой Советского Союза».
- Щербинский, «уличается в мошенническом присвоении себе звания капитана, дважды Героя Советского Союза».
- Зульфугаров, красноармеец-десантник. «Мошенническим путем присвоил себе звание командира Красной армии и выдавал себя за сына одного из руководителей ВКП(б) и советского правительства…»
Всего в списке, поданном Сталину, было 46 фамилий с кратким изложением сути дела.
И — никаких доказательств, улик, ничего реального. Сталин размашисто наложил резолюцию поверх первой страницы: «Расстрелять всех!»
Понять, зачем это было нужно, я не в состоянии. И никто дать мне по этому поводу пояснений не может. Шла страшная война, каждый летчик был на счету, особенно не хватало командиров. Но интересами страны и фронта никто, похоже, «не заморачивался». Машина репрессий работала по собственной программе.
Страница из книга «История одной счастливой семьи»
Первый допрос генерал-майора авиации Александра Лёвина начался в 22:30 9 июня 1941 года и закончился в 1:45 10 июня. Протокол занимает 12 строчек, два вопроса, два ответа.
«Вы арестованы за активную антисоветскую деятельность, направленную против партии и советской власти. Признаете ли вы себя виновным в этом?» — «Нет, не признаю. Никакой антисоветской деятельностью я не занимался и никаких действий, которые были бы направлены против партии и советской власти, я не совершал». «Следствие располагает достаточными данными о вашей преступной деятельности и еще раз предлагает вам правдиво рассказать о ваших преступлениях». «Я еще раз повторяю, что никаких преступных действий я не совершал».
Три с лишним часа допроса!..
И 20 июня под очередным протоколом Лёвин последний раз вывел: «Записано с моих слов правильно и мною прочитано». С этого дня ритуальную фразу писал сам следователь, у его собеседника сил хватало только расписаться.
А вопросы следовали все те же:
«Вам предъявляется обвинение в том, что вы являетесь участником антисоветского военного заговора и занимались вредительской деятельностью, направленной на подрыв мощи Красной армии. Признаете ли вы себя виновным в предъявленном обвинении?»
Читаю и не могу ответить себе на простой вопрос: зачем?
Зачем надо было ночей не спать, стараться, выбивать из арестованных никому не нужные признания, будто от этих признаний что-то изменится?
Будто не расстреляют и признавшихся, и отказавшихся потом от выбитых признаний, и стойко державшихся под пытками, не оговоривших себя и друзей… Швырнут в безымянную яму и никогда не вспомнят — маршалом ты был при жизни, ученым, писателем-орденоносцем, чьим-то отцом, сыном, братом? Чудо, конечно, спасти сможет, как наркома вооружения Ванникова (тоже поначалу проходил по этому делу), написавшего из камеры длинное письмо вождю с предложениями о перестройке военной промышленности.
Вождю понравилось, что ничего для себя не просил арестованный враг, вызвал к себе, пошутил о внешнем виде вызванного, предложил немного отдохнуть и отправил работать. И плевать, что остались в других камерах другие враги народа, «завербованные в преступную организацию» этим самым Ванниковым (согласно собственным его показаниям), и судьба их будет страшна. Ванников потом возглавит атомный проект, станет трижды Героем Социалистического Труда. А, скажем, нарком боеприпасов Сергеев нужного письма (из соседней камеры) не напишет, не догадается, и никакого чуда с ним не произойдет.
…Состояние дел в советской военной авиации хорошо характеризует факт: за три довоенных года в Красной армии сменились четыре командующих ВВС. Все оказались шпионами.
Сначала — Яков Алкснис.
Яков Алкснис. Фото: РИА Новости
В 1937-м Алкснис был членом Особого судебного присутствия на процессе Тухачевского. Судя по стенограмме, явно тяготился отведенной ему ролью. Вопросы обвиняемым задавал с видимой неохотой и больше всего старался оградить от подозрений свое ведомство: мол, в ВВС уж точно врагов нет… Председатель присутствия Блюхер строго одергивал: «Это потому, что мало копаетесь». Алкснис испуганно соглашался, действительно, мало…
Через неделю после расстрела Тухачевского состоялся перелет Чкалова, Байдукова и Белякова через Северный полюс в США. После триумфального возвращения экипажа Алкснис был приглашен в Кремль, долго беседовал со Сталиным. Вождь сказал Якову Ивановичу, что ценит его, доверяет.
А в это же самое время на собрании партячейки Алксниса открыто называют «пособником врагов народа» и исключают из партии.
На параде 7 ноября Сталин, похвалив летчиков, обратил внимание на то, что командующий ВВС чем-то удручен. И, добродушно похлопав его по плечу, пригласил на дачу: поговорим по душам, заодно расскажете, что там у вас за неприятности.
Визит на дачу состоялся. После чего Алксниса — исключенного из партии! — даже выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета. А потом (скоро-скоро) арестовали. И летом 38-го расстреляли.
А Блюхера, кстати, не расстреляли, его забили до смерти во время допроса.
Александр Локтионов. Фото из архива
А командующим ВВС назначили командарма второго ранга Александра Локтионова, видного военачальника, правда, никакого отношения к авиации не имевшего. Потом, в ноябре 1939-го, ВВС возглавил герой Испании и Халхин-Гола Яков Смушкевич.
Осенью 41-го Локтионова и Смушкевича расстреляют без суда (по записке Берии) в один день. Когда Смушкевич был арестован (причем прямо в госпитале, где проходил курс лечения), в «воронок» его несли на носилках. Потом на носилках его унесут и на расстрел.
Свидетельство бывшего следователя Семенова:
«Я лично видел, как зверски избивали на следствии Мерецкова и Локтионова. Они не то что стонали, а просто ревели от боли… Локтионов был жестоко избит, весь в крови — его вид действовал на Мерецкова, который его изобличал. Локтионов отказывался — и Влодзимирский, Шварцман и Родос продолжали его избивать на глазах Мерецкова, который убеждал Локтионова подписать все, что от него хотели…»
Смушкевича сменил молодой герой Павел Рычагов. Из Испании он вернулся – старшим лейтенантом.
Вот что писал о Рычагове писатель-летчик Иван Рахилло.
«Ни один летчик не в состоянии выдержать такой сумасшедшей нагрузки, которую выдерживал Рычагов. За один вылет без посадки он выполнял в воздухе до 250 фигур высшего пилотажа. 40 фигур на высоте в 5000 метров. Затем забирался на 6000 — и здесь опять 40… 7000 — еще 40! Полет — без кислородной маски: другой бы и без фигур потерял бы сознание на этой высоте. Выполнив положенные 40 фигур, Рычагов немного отдыхал и выполнял еще 40 петель, виражей и боевых разворотов: с земли в бинокль было видно, как его крошечный самолет неистовствует в прозрачной недосягаемой высоте. Затем он опускался на 6000 метров и здесь вновь крутил 40 фигур. Этажом ниже — еще 40! У земли в порядке отдыха и развлечения он легко выполнял 20—25 фигур — и, наконец, садился. Какое же надо иметь могучее здоровье, чтобы выдержать такой полет!»
Павел Рычагов. Фото из архива
Испытывая самолет И-16, Рычагов, не выключая мотора, произвел 110 взлетов и посадок — без отдыха! А награждение орденом Ленина он отметил так: пролетел несколько километров на высоте всего 5 метров от земли — причем его самолет был в перевернутом положении!
Сталин лично давал Рычагову рекомендацию в партию, причем без прохождения кандидатского стажа!
Но командовал авиацией Рычагов своеобразно. Это по его инициативе в декабре 1940 года вышел приказ, согласно которому выпускники авиаучилищ получали звание «сержант», а не «лейтенант», как прежде. Это резко меняло их статус. Например, молодым летчикам после училища два-три года запрещалось обзаводиться семьями, а женам и детям, у кого они уже были, предписывалось срочно покинуть авиагородки.
Рычагов был в восторге: «Летчик с самого начала службы не будет обременен семьей… летчик, связанный большой семьей, теряет боеспособность, храбрость и преждевременно изнашивается физически».
Надо признать, летал Рычагов куда лучше сам, чем руководил другими. Но он рос. В войну, говорят сведущие люди, он мог бы уже быть прекрасным командиром полка…
Вместе с Рычаговым в июне 1941 года арестовали, а в октябре расстреляли его жену, тоже летчицу Марию Нестеренко. Ее обвинили в том, что она, «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа…»
<strong>Из протокола допроса свидетеля П. Холодного, инженера по эксплуатации 240-го истребительного авиаполка ПРИБОВО. 1 июля 1941 года</strong>
— 1 июня я был переведен во вновь сформировавшийся истребительный авиационный полк-240, дислоцированный в г. Россиены, в 35 км от границы… Застал там весьма неприглядное состояние. Личный состав, как летно-технический, так и обслуживающий, ничем не занимались… Никаких расписаний занятий, даже распорядка дня установлено не было… Вооружения в полку совершенно не было, на весь личный состав было только три винтовки и 15 патронов…
Примерно 19 июня в полк пригнали первую девятку самолетов И-15 БИС, на которых было приведено в полную негодность кислородное оборудование, пулеметы не работали, патронов было по одному боекомплекту. На весь полк не было ни одной запасной свечи к моторам. Самолеты были в запущенном состоянии… В таком состоянии полк застало вражеское нападение на нашу страну.
Формирование новых авиационных полков в приграничных условиях и такими темпами, какими формировался 240-й полк, считаю неправильным. Правильнее было бы формирование полков перенести в тыл, выдвигая боевые части на переднюю линию…
— Как полк был обеспечен горючим?
— К 22 июня всего в полку было 1400 литров бензина. Этого количества хватило всего лишь на один вылет семи машин.
22 июня с разрешения командования дивизии в полк было завезено из неприкосновенных запасов аэродрома Россиены 9000 килограммов бензина. Использовать его не удалось, так как в 21 час 22 июня эвакуировались наземные части, а летный состав эвакуировался в 20 ч. 10 минут того же числа на аэродром Ионава. На этом аэродроме, куда я прибыл 23 июня 1941 г. в 11 ч. 30 м., бензина не оказалось. В самолетах оставалось всего по 170 литров. Ввиду этого боевых полетов не производилось. Там стояли десятки И-153 и И-16, у которых положение было такое же.
— Какие боевые приказы получало командование 240-го полка?
— Никаких боевых приказов командование 240-го полка не получало. 22 июня 1941 г. комиссар полка ст. политрук СИДНЕВ летал в штаб дивизии для получения указаний, так как командование полка не было ориентировано об обстановке. Примерно в 20 часов того же дня комиссар привез устное указание о перебазировании полка на аэродром Ионава. Больше никаких указаний получено не было…
<strong>Из протокола допроса арестованного генерал-лейтенанта Ионова. 26 июня 1941 года</strong>
— Когда вы были назначены командующим ВВС ПРИБОВО (Прибалтийского особого военного округа — Ред.)?
— По приказу я был назначен командующим ВВС ПРИБОВО 10 мая 1941 года. Фактически же я исполнял должность командующего ВВС ПРИОВО с момента прибытия туда 10 декабря 1940 года. Командующим ВВС округа был генерал-лейтенант КРАВЧЕНКО, он в округе ни разу не был, так как учился в Москве…
…До моего приезда в округ боеприпасов почти не было… К марту месяцу в округе имелось для бомбардировщиков 124 полк-вылета и для истребителей — 169 полк-вылетов…
На всей территории ПРИБОВО складов почти не было, и все боеприпасы лежали под брезентами. Авиационно-технический склад был всего только один и ни в какой мере не обеспечивал потребностей округа не только в военное, но и мирное время…
…В соответствии с директивой Генштаба Красной армии и ранее разработанному плану первого удара мной с санкции командующего фронтом генерал-полковника КУЗНЕЦОВА был отдан приказ о боевых действиях и поставлены каждой дивизии конкретные задачи.
— Ваш приказ был выполнен?
— Спустя 30–40 минут после того, как я отдал приказ, командующий фронтом генерал-полковник КУЗНЕЦОВ вызвал меня и приказал вылет частей задержать. Мотивировал он это тем, что, возможно, немецкие фашисты провоцируют…
— Вы задержали вылет?
— Незамедлительно.
— Таким образом, к моменту налета вражеской авиации на аэродромы материальная часть и личный состав находились на аэродромах?
— К моменту налета вражеской авиации на аэродромы части, не успевшие взлететь, находились на них и подверглись обстрелу истребителями и бомбардировке.
— Вам известны потери авиации в результате этого?
— Точной цифры я назвать не могу… Мною были посланы в части командиры на самолетах, но сведений от них не получено, так как садиться на аэродромы было невозможно. 23 июня я уже был арестован…
Все это должно было убедительно свидетельствовать о наличии в военной авиации разветвленного троцкистского заговора.
Инфографика: Анна Жаворонкова / «Новая газета»
В деле Лёвина, кстати, оказались показания его сослуживцев, данные ими следователям еще в 37–38 годах. Чего только в них нет! Душераздирающие подробности шпионской деятельности, связей с агентами…
Тех, кто давал показания, давно расстреляли, а «шпион» Лёвин ходил на свободе, получал ордена, и только в 41-м эти бумаги пригодились.
Лёвина заставляют подписать и стандартно придуманные показания на своего непосредственного начальника — командующего ВВС Ленинградского округа Новикова.
«Об участии Новикова в антисоветской организации мне сказал Ионов в декабре 1940 года… Говорил, что с Новиковым работать легко: он тоже участник военной антисоветской организации, так что мы сойдемся... Новиков не раз со мной откровенно говорил о неустойчивом положении командного состава в Красной армии… Говорил, что настоящего единоначалия в Красной армии нет… Однажды, когда мы были вдвоем, я ему сказал: «Мне известно, что вы состоите в антисоветской военной организации, я тоже в ней состою». Новиков сказал, чтобы я говорил тише, мол, об организации сейчас лучше разговаривать очень осторожно: надо конспирироваться… Он высказался также, что время войны с немцами приближается — организация должна быть сохранена; я с ним согласился»…
Новиков будет арестован только после войны (тогда «копали» под маршала Жукова, с которым Новиков был близко связан), но показания Лёвина, Ионова и других предъявлены ему не были вообще! Может быть, просто потому, что Новиков всю войну командовал ВВС, стал первым в РККА Главным маршалом авиации — не могли же «сталинские соколы» громить асов люфтваффе под предводительством разоблаченного предателя и шпиона.