Спустя четверть века после принятия нынешней Конституции спикер нижней палаты парламента Вячеслав Володин понял, что Госдума должна хоть как-то участвовать в формировании правительства — от чего парламент в 1993 году был решительно отстранен. Идея, заметим, верная — много лет пишу и говорю об этом. Хотя достаточно очевидно, что это прозрение связано не с прочтением моих статей в «Новой газете», а с постепенным приближением 2024 года.
Володин храбро заявил, что «есть вопросы, связанные с отсутствием необходимого баланса в деятельности законодательной и исполнительной ветвей власти» и было бы целесообразно «дополнительно рассмотреть вопрос участия Государственной думы в формировании правительства».
Потому что президент «принимает решение о составе правительства по представлению председателя правительства, но без возможности опереться на альтернативную позицию или мнение по кандидатурам» и «при внесении предложений по кандидатурам будущих членов правительства отсутствуют процедуры их обсуждения и консультаций».
И что «было бы правильно, на мой взгляд, чтобы Государственная дума как минимум участвовала в консультациях при назначении членов правительства». Что, естественно, требует изменений в Конституции.
Надо сказать, что Володин не первый из первых лиц, который об этом осторожно заговорил.
В октябре 2018 года о том, что в Конституции есть недостатки — «отсутствие должного баланса в системе сдержек и противовесов, крен в пользу исполнительной ветви власти, недостаточная четкость в распределении полномочий между президентом и правительством, в определении статуса администрации президента и полномочий прокуратуры», — писал председатель Конституционного суда Валерий Зорькин.
В декабре того же года о возможности «корректировок» Конституции — хотя и без указания каких — заявил премьер-министр Дмитрий Медведев.
И вот теперь — продолжение.
Почему?
Уже в Конституции 1993 года был заметен «крен в сторону исполнительной власти» — для чего она, собственно, как я рассказывал в «Новой газете» в декабре 2018-го, и создавалась: чтобы парламент, избранный гражданами и их представляющий, ни в чем серьезном не мог помешать исполнительной власти.
И чтобы он даже ценой своего роспуска не мог помешать президенту назначить желаемого им премьера — единственного представителя исполнительной власти, которого парламент утверждает. И точно так же парламент не может отправить правительство в отставку — президент вправе вместо этого распустить сам парламент.
Столь же очевидно было и другое.
Что если политические партии, даже и выиграв парламентские выборы и сформировав коалицию большинства, могут лишь критиковать правительство, но не могут ни влиять на его состав, ни его сменить, то в этой ситуации очень сложно возникнуть сильным партиям, которые могут серьезно повлиять на положение дел в стране.
А та единственная партия, которая формально является правящей, — созданная самой властью ради самосохранения, — не оказывает никакого влияния на правительство, являясь лишь правительственным департаментом по оформлению законодательных предложений.
И что граждане в такой политической конструкции — когда избираемый ими парламент не влияет на правительство — относятся к парламентским выборам как к чему-то второстепенному, в отличие от президентских. А многие политики предпочитают должности в исполнительной власти мандатам во власти законодательной — и потому стремятся не к доверию граждан, а к демонстрации лояльности начальству…
Тем не менее все минувшие годы о необходимости изменить баланс властей говорила только оппозиция, да и то не вся.
Единственное исключение, когда об этом осторожно заговорили за пределами «оппозиционного сектора», — конец «нулевых». Помните «проблему-2008»?
Путин в 2008 году не мог избираться на третий срок, но было понятно, что он совершенно не собирается отходить от реальной власти. И началось обсуждение: каким путем любой его преемник, которым в конце концов оказался Дмитрий Медведев, будет ограничен в своих практически самодержавных полномочиях? До дела тогда так и не дошло — Путин был абсолютно уверен, что Медведев не решится ни на какое «взбрыкивание». И правда, дальше слов «свобода лучше, чем несвобода» новый президент тогда не продвинулся — вместо этого он предложил увеличить срок президентских полномочий (уже не для себя) до шести лет и честно признался, что они с Путиным с самого начала задумывали «рокировочку»…
Скорее всего, сейчас мы имеем дело с похожей ситуацией — «проблемой-2024», когда Владимир Путин, отбыв еще два срока, перестанет быть президентом, единолично формирующим правительство.
И уже сейчас он и его окружение начинают думать, каким путем еще раз «уйти, чтобы остаться», сохранить за собой реальную власть.
Почему бы и не в должности главы парламента?
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»