В тот день Михаил Хачатурян, судя по материалам дела, наказывал трех своих дочерей за «беспорядок», который они устроили в доме за время его отсутствия, — не все вещи в доме лежали на своих местах, на полу Хачатурян увидел несколько черных волос. Кроме того, с семейной банковской карты были потрачены 14 тысяч «лишних» рублей.

Он по очереди вызывал девочек в свою комнату и там распылял перцовку им в лицо. Закончив экзекуцию, Хачатурян сел в свое кресло-качалку и погрузился в сон.

Больше всех перцовки досталось старшей, Крестине. Девушку тошнило, некоторое время она находилась одна в другой комнате. Ангелина и Мария пострадали от слезоточивого газа меньше; после того как Хачатурян заснул, они решили, что не могут больше терпеть его издевательств, и договорились напасть на отца с молотком и ножом.

Как следует из материалов дела, во время первых ударов Хачатурян еще спал. Сестры пытались нанести удары в шею и голову, но Хачатурян, отмахиваясь, смог подняться из кресла. Не поняв, что происходит, он кричал, что ему надо умыться. В комнату на крики забежала Крестина: увидев кровавую сцену, девушка решила, что отец атаковал младших сестер, и распылила найденную на полу перцовку ему в лицо. Затем она выскочила из квартиры, Хачатурян, с трудом держась на ногах, вышел следом. На лестничной площадке его догнала Ангелина и несколько раз ударила ножом в область сердца.

Дети, решившиеся на убийство отца, — не рядовая история о бытовом преступлении. Сведения о том, что сестры-убийцы на протяжении нескольких лет сами были жертвами чудовищного насилия, появились уже в первые дни после трагедии. Федеральные телеканалы посвятили семье Хачатурян десятки выпусков, оценивая поступок сестер. Но не проговорили причину, которая на протяжении 20 лет вела эту семью к кровавой развязке. Повсеместное равнодушие, которое окружало мать и дочерей, благодаря телевидению лишь переродилось в смакование шокирующих деталей.

Громким делом об убийстве Михаила Хачатуряна занялись следователи центрального аппарата СК РФ. Часть 2 статьи 105 УК РФ, по которой пока проходят сестры (убийство группой лиц по предварительному сговору), предусматривает лишение свободы на срок от 8 до 20 лет, либо пожизненное заключение.

До того как дело забрали «важняки», следствие (районное) настаивало на том, что сестры заранее спланировали нападение на отца и распределили между собой роли: Мария и Ангелина подготовят молоток и нож, а Крестина — перцовый баллончик.

«Далее они должны были дождаться, пока Хачатурян заснет, после чего Ангелина должна была нанести молотком множественные удары ему по голове, Мария — множественные удары ножом в тело, а Крестина — распылить в лицо содержимое перцового баллончика для дезориентирования в пространстве и невозможности оказать сопротивление, и в результате которых совместными действиями убить Хачатурян М.С.» — так описывал план сестер старший следователь управления СК РФ по СВАО Ратников.

Впрочем, адвокаты сестер заявляют, что нападение на Михаила Хачатуряна носило спонтанный характер и было вызвано тяжелейшим эмоциональным состоянием, в котором пребывали девушки из-за многолетних издевательств отца. По их словам, есть вероятность, что следователи центрального аппарата пойдут на серьезный пересмотр обвинения.

— (продолжает) После очередного садистского эпизода с баллончиком они решили положить конец издевательствам, но продуманного конкретного плана у них не было, — говорит адвокат Крестины Алексей Липцер. — Более того, экспертиза установила, что самая младшая из сестер, Мария, в момент нападения на отца была в невменяемом состоянии и не отдавала себе отчета в происходящем. Ситуация с Ангелиной, если вникнуть в подробности их семейных кошмаров, также вполне однозначна. Но защита пока не готова обнародовать все подробности.

В конце сентября, после двух месяцев в СИЗО, Басманный суд отпустил всех сестер из-под стражи, наложив ограничение на пребывание вне дома и общение с прессой.

С бывшей женой Михаила Хачатуряна и мамой сестер Аурелией Дундук мы встречались в офисе ее адвокатов еще в конце лета. Все время, пока мы беседовали в переговорной, за дверью в холле ждала девушка с Первого канала по имени Аня.

«Ну и везде ее сопровождаем, на такси возим, за продуктами». Стеречь героев приходится постоянно, потому что мать Аурелии Ларису «уже взяли в оборот малаховцы», и теперь она, как пожаловалась Аня, агитирует выступать на второй кнопке и дочь.

Аурелия родилась в Молдавии в 1979 году. В Москве оказалась в 1993-м, но как и при каких обстоятельствах, женщина рассказывает с большой неохотой. Ее мать Лариса занималась тогда, как говорит Аурелия, бизнесом «по перевозке овощей», и ей нужна была помощь. «Я была еще совсем ребенком и всюду держалась с мамой рядом».

Аурелия разговаривает тихим голосом, скрестив на груди смуглые руки, и не поднимает глаз. Больше часа она сидит в одной позе, почти не двигаясь. О бывшем муже говорит словами «он», «его», ни разу не называя по имени.

Знакомство с «ним» в 1996 году Аурелия описывает скупо. Ей было 17, ему 35. Все произошло на остановке. «Он подъехал. Остановился. Я была с мамой и тетей. Он заговорил с мамой, что-то они обсудили, и мама мне сказала: «Нас трое, а он один. Пускай отвезет тебя, он наш сосед». Ну, и он отвез к себе, так и стали общаться…»

Аурелия вспоминает, что после этого Хачатурян звонил Ларисе регулярно и говорил, что будет помогать с ее овощным бизнесом. «Ну и мы стали больше времени проводить вместе, хотя он был не в моем вкусе. И пошло-поехало, скоро я забеременела и переехала к нему».

Несмотря на то что периодическое общение дочери с взрослым мужчиной прежде не вызывало протестов Ларисы, к браку Аурелии и Михаила она «отнеслась резко против». «Не принимала армян как нацию, но мне с животом деваться было некуда», — говорит Аурелия.

«Думала, что это он поначалу такой ревнивый, а потом успокоится». Когда Хачатурян запретил ей выходить из дома, Аурелия также приняла это как волю мужчины. «Противиться я не могла, сбежать не решалась, боялась позора: если живешь с мужчиной, то нельзя так просто уйти».

«Венчались со слезами на глазах. Избил меня — и пошли венчаться. И это не прекращалось все 20 лет. При его родственниках, при незнакомых — мог наорать матом, избить в кровь, а потом сказать как ни в чем не бывало: «Аурика, сделай мне чаю».

— Когда первый наш сын — Сергей — подрос, начал ходить в школу, он начал его унижать. Мол, хотел вырастить боевого мужчину. Не все шло, как он хотел. Поэтому [Хачатурян] злился, кричал, никогда с ним спокойно не разговаривал, а как [сын] подрос, стал избивать его. Сергей рос замкнутым, никому не доверял. До 8-го класса неплохо в целом учился, а потом отец его выгнал из дома.

Девочек не трогал. По крайней мере, я ничего об этом не знала. Хотя девочек он поначалу не хотел в семье принципиально: после родов я каждый раз боялась, что меня выгонит, но он сносил спокойно.

Девочки росли хорошо, учились тоже. А он со временем становился все агрессивней. Мог сорваться в любой момент. Однажды мы сидели с детьми и смотрели фильм, и вдруг он налетел на меня с кулаками и криком, что я все внимание уделяю детям, а на него даже не смотрю.

Бывали случаи, мы выезжали в Израиль, в Крым или Сочи. Но это был отдых для него, а мне надо было смотреть за детьми, готовить и прислуживать. Я была как горничная. Никаких чувств и прав.

Я вставала в 6.30. Он в 7. Я готовила завтрак, детей к школе. Могли с утра и зарядку делать. Но это смотря в каком он настроении был. Если спал, старались не будить.

Он не любил, когда жалуются. Так что я боялась говорить даже о своем здоровье, о женских проблемах. В больнице я за все время была несколько раз — когда рожала, и один раз, когда он выкинул меня на ходу из машины. Так я оказалась в клинике, а на второй день он меня оттуда забрал.

— Вы подчинились? Почему?

— У меня на руках маленькие дочки, а он дал обещание, что больше не будет, что мы будем жить одни, без его родственников.

Десять лет родственники жили с ними в двухкомнатной квартире: в одной комнате Аурелия с мужем и четырьмя детьми, в другой спали его мать, сестра и племянник (мать Лида, сестра Марина и племянник Арсен). Поведение Хачатуряна его родственники воспринимали как норму.

Аурелия говорит, что, забрав ее с больничной койки, Хачатурян поначалу держал слово: не поднимал на нее руку, а родственники действительно уехали. Но потом муж перестал посещать свою больницу, «где его лечили от нервов», — туда он регулярно ложился. И, как говорит Аурелия, через год все началось вновь. При этом он начал принимать на ночь таблетки клоназепам и пил их на протяжении нескольких лет. Аурелия называет этот препарат «снотворным», что не совсем так — клоназепам является сильнейшим транквилизатором, который назначают как от эпилепсии, так и страдающим от панических атак; отмечено, что длительный прием способен вызывать зависимость, резкую перемену настроения и депрессивные состояния.

Подруга сестер Виктория Куропаткина рассказывает, что Аурелия всегда «прикрывала» девочек.

Старший сын Сергей, как говорит Аурелия, жил «у друзей, у родственников, бывало, и в подъездах», отец запрещал ему являться домой, обещая застрелить «при встрече».

Уже тогда отец начал проявлять жестокость и к дочерям. Аурелия говорит, что слышала только оскорбления. Но близким подругам сестры показывали синяки на теле. «Отец бил их за любую провинность. Руками, головой об дверной косяк. Крестина мне показывала его пистолет, один раз он ударил ее рукояткой по голове за то, что она не подошла к нему, когда он ее звал». При этом сестры никогда не жаловались матери и тем более не рассказывали самое страшное — о чем станет известно только после убийства. «Она оберегала их, а они оберегали ее. Девочки не хотели лишний раз заставлять ее переживать из-за того, что, как они думали, нельзя было изменить».

Хачатурян выгнал Аурелию из дома в 2015 году, когда их старшей дочери исполнилось 16 лет. Объяснил, что перестала справляться со своими «обязанностями жены».

— Тогда я ушла только потому, что боялась за дочерей. Он приставил мне к лицу пистолет и сказал: или уйдешь, или постреляю тебя вместе с детьми. Я посоветовалась с девочками, они согласились: мам, лучше уходи.

Я спрашиваю Аурелию, почему она не сбежала вместе с детьми.

— Боялась, что он найдет и убьет! Сколько раз я уходила, он всегда меня находил, и их бы нашел. У него были связи в полиции, он встречался с человеком, который работает при президенте. И все эти визитки…

— Но это же подделка, понты для впечатлительных.

Аурелия не верит.

— Нет, он был очень влиятельный… По-настоящему я могла уйти от него, только когда родила первого ребенка. Я тогда уехала в Молдавию делать документы, а потом решила остаться с матерью. А он позвонил, сказал, что купил кожаную дубленку, золотой комплект — сережки с кольцом. «Можно я привезу тебе?» — говорит. Ну и я согласилась. Он приехал, сразу же стал кричать, ударил меня.

Последние годы Хачатурян почти все время проводил дома. Как рассказывали сестры своим друзьям, каждый месяц на карточку ему приходили 300 тысяч рублей от некоего партнера: в 2000-е годы отец якобы вложился в складской бизнес в США, а его партнер переводил ему ежемесячную долю в прибыли.

И только 40 тысяч в месяц он отводил на семейные расходы, заниматься которыми были обязаны дочери. Они покупали продукты, оплачивали коммунальные и телефонные счета и пр.; из этой же суммы им надо было выкраивать себе на карманные расходы и одежду.

Лена Скрылева говорит, что сестры могли расслабиться, забыв про домашние дела, только когда Хачатурян уезжал из дома хотя бы на несколько дней. Сестры любили городские квесты, могли пойти в кино, по магазинам или даже устроить небольшой праздник с гостями. «Это были обычные девчачьи посиделки, но отец все время подозревал, что пока его нет, в доме творятся оргии».

Виктория говорит, что Крестине нравился один парень, но о романтических отношениях не могло быть и речи. Сестры боялись реакции отца и не допускали близкого общения с парнями. «Самое большее — потусить днем после занятий, поболтать. Или был случай: пошли с мальчиками в кино, посреди фильма раздался звонок, и Ангелина мчится домой — вызвал отец».

Почти сразу после убийства стало ясно, что дикости в семье Хачатурян не могли быть тайной для окружающих, в том числе для представителей государства.

Свидетелями избиений дочерей часто становились случайные люди, как, например, сотрудники ресторана на одной из подмосковных баз отдыха. Летом 2018 года на их глазах Хачатурян избил Крестину за то, что она угостила официантов блинами с семейного стола.

Но никто не вмешивался в дела семьи, а самого Хачатуряна старались обходить стороной.

От станции метро «Бибирево» до дома на улице Бибиревской, где жила их семья, идти пешком минут десять. Пока с фотографом Аней Артемьевой мы шли к дому, видели большой спортивный корт, площадку для детей, гимназию, тихий сквер, где гуляли женщины с колясками и пожилые женщины с тележками. У супермаркета шло московское благоустройство — строители меняли бордюры. В клумбах рядом копошились рабочие из Средней Азии, руководила ими районная активистка Наталья Сергеевна.

Свою ссору с Михаилом Хачатуряном Наталья Сергеевна вспоминает без особых эмоций.

Ссора произошла еще прошлой зимой, когда Хачатурян снес на своем «Лексусе» пустую цветочную клумбу и поставил машину вплотную к входу в подъезд. «Если бы не это, да я бы слова ему не сказала, сумасшедшему, с этими его правилами. Но пройти было невозможно, и я попросила: Миш, может, уберешь машину, — говорит Наталья Сергеевна. — И тут он достал пистолет».

Хачатурян мог парковать свою машину где угодно, об этом негласном правиле знали все соседи. И наверное, они еще долго не смогут об этом забыть.

Еще одна деталь: открыть дверь его подъезда по-прежнему можно, набрав на домофоне три семерки. Жильцы дома утверждают, что такой код он заставил сделать работников местного ЖЭКа. «Никаких других цифр он не разрешал. 7 — это его любимая цифра». Надо сказать, что три семерки стоят также и на госномере хачатуряновского «Лексуса».

И все же соседи пытались обуздать Михаила, жалуясь в полицию; в квартиру к нему стучались учителя из школы. Но всякий раз Хачатурян не только уходил от ответственности, но и шел в атаку на самих жалобщиков.

Жители дома на Бибиревской утверждают, что Хачатурян угрожал пистолетом не только им, но и ходил с оружием в школу, а педагогам представлялся сотрудником ФСБ (позже в его квартире следователи обнаружат пачку фальшивых служебных визиток). Впрочем, директор школы №1370, где учились сестры, Сергей Корышев уверил меня по телефону, что все было не так. Ранее в своем комментарии для РИА «Новости» Корышев заявлял, «сестры не жаловались педагогам на домашнее насилие и неблагополучие в семье, они активно общались с другими учениками и были хорошо и опрятно одеты, никаких синяков, следов насилия». А когда в январе 2018-го девочки перестали ходить в школу, учителя, по словам директора Корышева, «письменно уведомили комиссию по делам несовершеннолетних и органы опеки и попечительства». «В конце апреля нам удалось встретиться с отцом девочек в школе в присутствии инспектора ОВД. К сожалению, мы в очередной раз столкнулись с полным непониманием со стороны отца необходимости получения девочками образования, посещения школы», — говорил он.

Впрочем, главные вопросы оставались без ответа. Например, почему, узнав о насильственном ограничении свободы детей (что уже является уголовным преступлением), учителя отделались формальным письмом в опеку и беседой с отцом? Опрашивали ли учителя одноклассников и соседей девочек? Наконец, вручал ли, как говорят в школе, Хачатурян Корышеву визитку сотрудника ФСБ на той апрельской встрече?

В один из дней я попытался лично поговорить с директором Корышевым о громком деле и приехал в школу. Но педагог отказался даже выходить, бросив трубку телефона.

Елена Скрылева и Виктория Куропаткина, лучшие подруги Крестины, говорят, что девушки жаловались им на насилие со стороны отца, но долгое время скрывали подробности.

— Даже мы с моей мамой хотели написать заявление [на Хачатуряна], но девочки отказывались, наотрез запрещали нам это делать, — рассказывает мне Виктория Куропаткина. — Они говорили, что в полиции, прокуратуре, в суде — везде у отца все схвачено, и если мы подадим заявление, то проблемы будут у нас самих.

По словам источника «Новой» в федеральном силовом ведомстве, Хачатурян действительно имел некоторые связи с районными правоохранителями, например, с прокурором Северо-Восточного административного округа Москвы Анри Ризаевым. К Ризаеву несколько раз с посланиями и корреспонденцией ездила Крестина. Редакция направила окружному прокурору официальный запрос о том, предпринимала ли прокуратура какие-либо действия в связи с противоправными действиями Хачатуряна и был ли сам Ризаев действительно знаком с его семьей. Спустя 7 дней, отведенных законом, окружной прокурор так и не ответил.

В разговоре со мной мать девочек Аурелия рассказала о том, как несколько раз подавала заявления о побоях в отдел полиции по району Алтуфьево, но обращения спускались участковым, которые, по словам женщины, дружили с Хачатуряном и «отдавали ему эти заявления лично в руки».

В письменном ответе «Новой газете», полученном из ГУ МВД по Москве, полицейские уклонились от вопроса про судьбу заявлений, поданных в Алтуфьевский отдел полиции. Но сообщили, что «при проверке сообщений на службу «02» установлено, что каких-либо сообщений и заявлений о противоправных действиях Хачатуряна не поступало».

— Я с девочками познакомилась в 2014 году после объединения классов, — вспоминает Виктория Куропаткина. — Крестина сразу поразила супердружелюбностью. Ее первые слова: «Как дела? Давай знакомиться! Надо сделать селфи!» Я даже опешила. Так стали общаться. Когда не было отца, она приглашала к себе домой. Поначалу я и не знала, что там творится на самом деле.

— Квартира тоже обычная, — говорит Лена Скрылева. — Хотя при входе у них стоит такой огромный иконостас с ангелами-покровителями.

— Помню, мы с подругой хотели потрогать какую-то икону, и они все втроем прыгнули: «Не трожь, не трожь! Пахан заметит, устроит капец», — говорит Виктория.

Школьный приятель Крестины Андрей рассказывает, что любимым предметом девушки была математика. Девушка хотела поступать в налоговую академию, но не набрала нужных баллов по ЕГЭ.

— Ей приходилось много пропускать из-за отца. То он не отпускал ее в школу, то просто не было сил. Один раз он заставил ее за ночь перегладить 50 его рубашек.

Жители дома на Бибиревской называют Хачатуряна «авторитетным бизнесменом», намекая на его связи с криминалом. Хотя, по словам источников «Новой» в силовых ведомствах, особого авторитета этот человек не имел. Но какие-то «мелкокриминальные дела», как говорит собеседник, у Хачатуряна были в 90-е годы. «Он был решальщиком районного масштаба, был связан с транспортными перевозками и торговлей». О том же рассказывает и Аурелия, вспоминая, что Хачатурян участвовал в разборках мелких коммерсантов и всюду ходил с оружием. Но в начале 2000-х он получил серьезное ранение и стал вести домашний образ жизни. «Я только сейчас понимаю, что он всегда был жестоким и диким, просто раньше мы его почти не видели дома, и это было не так заметно», — говорит Аурелия.

Выгнав жену, Хачатурян запретил дочерям общаться с ней и ее родственниками. Аурелия переехала к подругам в Подмосковье. Сестрам изредка удавалось говорить с ней по телефону, несколько раз они виделись, но встречи всегда проходили на ногах. «Он не отпускал их куда-либо надолго, только если погулять с собакой… Бедной девочке-лабрадору тоже доставалось, он не любил, что от нее по дому много шерсти».

В один из летних дней Хачатурян повез дочерей в армянскую церковь на Олимпийском проспекте.

— После службы он всех избил, а потом купил новую собаку, — говорит Виктория.

На этаж, где жила семья Хачатурян, нас провожает соседка Светлана, короткостриженая женщина сорока с чем-то лет на самокате.

— Дверь я вам покажу, вон та, стальная, но стучитесь сами, — говорит она, затаскивая самокат в лифт.

— Но вы сказали, что там никто теперь не живет.

— Сказала, но вдруг родня его там. Или он сам ожил. Накинется на вас, а я свидетель, — сказала Светлана и нервно засмеялась. — Спасибо, не надо мне такого геморроя.

Впрочем, стальную дверь нам никто так и не открыл. Молчали и за соседними стальными дверьми, черной и бордовой. Поговорить о семье согласился Никита, молодой парень с 5-го этажа.

— Стремный был мужик, этот Михаил, — говорил Никита. — Бывает, приедет ночью и начнет сигналить прямо под окнами.

— Для чего?

— Дочерям сигналил. Они должны были выходить его встречать.

Как рассказали мне друзья сестер, Михаил Хачатурян отказывался садиться в такси, если приехавший за ним автомобиль был модели «Хендай Солярис». Помимо слов главу семейства приводили в бешенство цифры 6 и 8, обилие штрих-кодов; и наоборот, любимыми его цифрами были 3 и все та же семерка. Другая болезненная особенность — Хачатурян не допускал, чтобы на улице кто-либо пересекал его путь: в этом случае он непременно догонял человека и обходил его, устраняя незримое вмешательство на его дороге.

По воскресеньям Михаил Хачатурян посещал церковь, вместе с ним на исповедь и причастие должны были ездить и дочери. Это была одна из самых безобидных традиций, которой дочери должны были следовать беспрекословно. Аурелия рассказывает, что при всей набожности Хачатурян никогда не сожалел о жестокости к домочадцам: «Он считал себя праведником, человеком Бога, которому все прощается, если замаливать грехи в храме. А сразу после церкви мог приехать и избить меня за не вовремя поданный обед».

Они носили ему еду, воду, стояли рядом, пока он не уснет. Спать и есть жена и дети могли только с разрешения Хачатуряна. «Если я не расслышала колокольчик, он мог встать с кровати и начать молотить меня кулаками».

После того как Хачатурян выгнал из дома Аурелию, обслуживать себя он приказал Крестине, Ангелине и Марии. О его домогательствах Аурелия узнала, только пообщавшись с девочками после убийства. «Они скрывали от меня, не хотели, чтобы я переживала. А я даже не могла представить, какой творится ад без меня. То, что он делал со мной, — мелочи, по сравнению с тем, что творил с девочками».

Несмотря на жестокое обращение с Аурелией, Хачатурян опасался проявлять при жене сексуальный интерес к дочерям. Домогательства начались после ее ухода.

Поначалу он приставал только к старшим Ангелине и Крестине, притом делал это с каждой по отдельности, не желая, чтобы сестры осознавали и обсуждали общую для них проблему. Самую младшую, Марию, отец не трогал, видимо, опасаясь, что она расскажет матери. Некоторое время ему действительно удавалось «разделять и властвовать».

«Заводил в комнату и говорил сделать массаж». «Когда просил сделать оральный секс, говорил, что это полезно для его простаты». «Мастурбацию он называл «полезным массажем».

В 2016 году Хачатурян вывез дочерей на отдых в Сочи, где заставил одну из них делать ему минет. После этого девушка совершила попытку суицида, однако ее откачали в реанимации. Несколько недель она не посещала занятия, а затем принесла на учебу справку об отравлении. После побоев пропускали школьные занятия все сестры, но все чаще у них просто не оставалось времени и сил на учебу: отец заставлял ухаживать за собой, постоянно заниматься уборкой и приготовлением еды. В 2018 году Хачатурян практически перестал выпускать их из дома.

Тем не менее сестры открылись друг другу и всегда держались вместе, пока отец был дома. Однако и Хачатурян перешел к открытым домогательствам. Как говорят источники «Новой», следствие имеет сведения как минимум об одном эпизоде, когда Хачатурян склонял двух дочерей к групповому сексу. При этом чаще отец домогался Ангелины. С 2015 года она становится его главной жертвой — близкие сестер рассказывают более чем о десяти случаях сексуального насилия над девушкой-подростком. Больше других ей доставалось, по их словам, «из-за спокойного характера и терпеливости».

Источники «Новой» в московском здравоохранении рассказывают о медицинской экспертизе, проведенной по просьбе следствия, которая подтверждает показания сестер. В частности, на теле Ангелины зафиксированы повреждения вследствие полового насилия.

По данным источника «Новой газеты» в московском здравоохранении, за несколько дней до убийства 57-летний Хачатурян находился на плановом лечении в психоневрологическом диспансере.

Благодаря таблоидам и федеральному телевидению убийство на Бибиревской вызвало бурное обсуждение. И если среди соседей преобладало сочувствие, то публика, далекая от подробностей, охотнее вставала на сторону Михаила Хачатуряна.

— Кто-то увидел в соцсетях, что у девчонок много радостных фотографий, они селфятся, улыбаются, и решил: ведь не так уж у них все плохо, — говорит Виктория. — А девочки просто хотели выглядеть не хуже других подростков, хотели выглядеть счастливыми.

— У них не было выхода, если не они его, то он бы их рано или поздно убил, — говорит Аурелия. — У меня самой мысли были разные, но поднять руку, убить — я не могла, терпела бы и дальше, если бы не выгнал. А девочки уже другие, и время сейчас другое. Они отказались терпеть.

— Девочки стали жертвами чудовищного насилия. Я не считаю их виновными, — говорит Виктория. — Пугает только, что при всей очевидности ситуации государство как бы побаивается признавать их невиновность в таком громком деле. Отпустить — значит, признать право подростков на восстание против насилия и угнетения.

Дело сестер Хачатурян сейчас ведут следователи под руководством полковника юстиции Алексея Стадникова. (В СК РФ Стадников считается одним из лучших. В 2014-м он раскрыл дело «маньяка-путешественника» Мартынова, а в 2017 году — серию жестоких убийств на дорогах Московского региона, совершаемых бандой исламистских радикалов, известной как «банда ГТА».)

Присутствие Стадникова в деле вызывает оптимизм даже у адвокатов сестер, которые настаивают на прекращении уголовного дела. Тем не менее, по их словам, обстановку вокруг дела нагнетают родственники Михаила Хачатуряна и «сторонники ультрапатриархальных семей». «Они, конечно, не признают того, что делал в семье Михаил Хачатурян, и на федеральных ток-шоу заявляют, что во всем виноваты девочки и их надо закрыть в тюрьму», — говорит Алексей Липцер.

Но Басманный суд, выбирая в конце сентября меру пресечения сестрам, был несвойственным для него образом настроен на освобождение обвиняемых. В здании суда тогда собрались десятки телекамер.

Девушка с Первого канала не отходила от Аурелии и ее сына Сергея, небритый круглых форм мужчина с ВГТРК сторожил Ларису. Близкие Михаила Хачатуряна сидели отдельно от всех и с прессой общались неохотно.

— Никому не верю, теперь даже правоохранителям, — говорила женщина по имени Инна, назвавшаяся другом Михаила.

— Тогда вы должны знать, что он их избивал.

— В семье всякое бывает, — ответила Инна. — Их семья была нормальная, все были нормальные, только эти девочки не очень. Потому что взяли гены матери!

В длинном коридоре Басманного суда было жарко и душно. В тот день для каждой из сестер было назначено отдельное слушание. А поскольку Басманный суд не имеет специальных проходов в залы заседаний для обвиняемых, сестер по очереди конвоировали по единственному коридору. Каждый раз судебные приставы грубо расчищали пространство для прохода, заставляя журналистов выстроиться по стеночке с левой стороны. Затем вдоль шеренги проходил сотрудник с овчаркой. Приставы с публикой не церемонились.

— Все к стене! Освободить проход. К стене, я сказал! Собака очень нервничает, а я второй раз не повторяю, — кричал замначальника отдела судебных приставов по Басманному району Петр Улядаров.

В другом конце коридора Сергей Хачатурян, сын Аурелии и Михаила, ругался с журналистками — молодому человеку показалось, что они назвали его младшую сестру Марию «невменяемой».

— Я тебе сейчас урою, сука! — говорил одной из них молодой человек.