— Говоря про «скрепы», власть имеет в виду ценности, которые на самом деле не были традиционными для общества, — считает доцент Высшей школы экономики Элла Панеях.
Она убеждена, что на самом деле в Россию постепенно приходят ценности постиндустриального общества, меньше связанные с государством:
«С этими процессами власть борется путем насаждения несуществующих «скреп». Правительство придумывает «правильное» прошлое и начинает пропагандировать его как идеал своему народу. И надеется, что, вместо того чтобы развиваться исторически естественным путем, люди начнут усваивать придуманные идеалы. Обычно это плохо заканчивается».
«Скрепы» могут быть разными, но в целом они основаны на диктате мнения большинства и на тезисе, что несогласие с ними наказуемо. В общем смысле это право силы, которую может применять как отдельный человек, так и группа.
Семейное насилие и «оплот консерватизма»
Одним из придуманных традиционных идеалов, как утверждает Панеях, является семья с мужчиной во главе. Психолог Зара Арутюнян согласна с тем, что на деле эта «скрепа» сконструирована в медиапространстве:
— Она из телевизора. Такая же фальшивая, как наше вставание с колен. Глубинная и настоящая скрепа — это право силы. Все, что говорят в телевизоре священники про святость семьи, — это симулякр. Поклоняются ли женщины сейчас культу семьи? Да, 2 % людей из лона церкви, по последним исследованиям, поклоняются, но это староверы.
После принятия в 2017 году закона о декриминализации побоев в семье точной статистики по семейному насилию больше не существует, рассказала «Новой» Мари Давтян, адвокат и член рабочей группы по разработке федерального закона по профилактике семейно-бытового насилия:
«Статистика, представленная МВД, содержит в себе только те дела, которые были возбуждены. Но на одно возбужденное дело у нас может быть от сотни до тысячи заявлений. Когда побои были в Уголовном кодексе, по ним в среднем было примерно 30 тысяч приговоров в год — заявлений было почти 2 миллиона. Сейчас у нас есть общее количество побоев, но мы не знаем, какие из них произошли в семье».
Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия, соавтором которого является Давтян, с 2016 года лежит в Госдуме — он даже не прошел рассмотрение профильного комитета. Россия остается последней страной в Европе без подобной статьи в законодательстве. Давтян считает, что теперь закон не принимается намеренно:
«Я думаю, что это посыл: мы — последний оплот консерватизма».
За последний год в России произошло несколько случаев домашнего насилия, широко обсуждавшихся в СМИ. Реакция зачастую была полярной: у одних насилие вызывало ужас, у других — оправдания действий агрессора и обвинение жертвы.
В декабре прошлого года Дмитрий Грачев привез 25-летнюю жену Маргариту в лес, где отрубил кисти обеих рук, — одну удалось спасти, вместо второй теперь бионический протез.
Поводом, по словам мужчины, послужила ревность: в сентябре супруга сообщила ему о желании развестись.
Прежде он уже отвозил ее в лес: угрожая ножом, спрашивал об отношениях с другими мужчинами. Тогда Маргарита обратилась в полицию, после чего началась проверка, которая почти сразу и закончилась: по мнению участкового, угроза убийства не являлась составом преступления. Через три дня Дмитрий Грачев отрубил жене кисти рук. Следственный комитет возбудил уголовное дело о халатности в отношении участкового, который «нарушил конституционное право Маргариты Грачевой на защиту от преступных посягательств», что сформировало у ее мужа «чувство безнаказанности».
Самого Дмитрия Грачева судили по статье 111 УК РФ за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» и приговорили к 17 годам колонии.
Единственная попытка оправдать насилие словами «сама виновата» прозвучала в передаче «Прямой эфир» из уст родственников преступника. Дядя Грачева вспоминал, как Маргарита ходила в кино со своим коллегой, ему вторила жена: «Будучи замужней женщиной, меня бы этот факт скомпрометировал».
— Это такая философия, — считает Зара Арутюнян. — Раз в мире существует справедливость, не может просто так с хорошим человеком произойти что-то плохое. Возникает идея возмездия: «А может, она что-то сделала не так?»
Куда более рьяно общественность оправдывала «ревностью» жестокое убийство студентки ВШЭ Татьяны Страховой, которое совершил ее бывший молодой человек, студент «Бауманки» Артем Исхаков.
Издание «Дни.ру» опубликовало текст под заголовком «Почему убитая и изнасилованная студентка ВШЭ была потенциальной жертвой», в котором автор статьи ставил ей в вину «провокационные» фото в нижнем белье или с бутылкой вина в инстаграме: «Таня Страхова оказалась не столь невинной, как могло показаться на первый взгляд».
На фоне многочисленных комментариев в инстаграме в социальных сетях стартовал флешмоб#ЭтоНеПоводУбить — женщины стали публиковать свои фото в нижнем белье. Тем самым они хотели показать, что это не повод для убийства.
Романтизация насилия на почве любви и отсутствие публичного защитника в медиапространстве — главные причины неадекватной реакции общества, считает основатель проекта «W: сеть взаимопомощи женщин» Алена Попова. «Когда за погибших или выживших жертв говорит их родня, они ярко объясняют, почему жертва не «сама виновата», — объясняет Попова. — Таню никто не стал представлять».
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
Бездомные и онкобольные дети
К концу года в Москве произошло два громких случая, когда жители вели себя совсем не как носители «моральных ценностей».
Новость о том, что благотворительная организация «Ночлежка» собирается открыть в Москве свой первый центр для обслуживания бездомных, появилась в феврале 2018-го. Инициативу поддержали отдельные активисты, а голосов недовольных слышно не было. Но в октябре выяснилось, что «Ночлежка» разместит прачечную в Савеловском районе Москвы — и реакция жителей оказалась категоричной.
Активистка, называющая себя Кэри Гуггенбергер (известная по публичным выступлениям против программы реновации), заявила, что жители подготовят иск к организации, если там не согласятся изменить выбранное место: «Это значит, что бомжи начнут стираться у нас. А на какие деньги они оттуда уедут? Мы живем в этом районе не для того, чтобы чистить за кем-то. (…) Если человек находится в тяжелой ситуации и хочет вылезти, у него все получится и без прачечной», — писала Гуггенбергер в Facebook.
В итоге «Ночлежка» решила не открываться в Савеловском районе, хотя на днях активисты все же передали в мэрию 80 тысяч подписей за открытие в столице прачечной для бездомных.
— Для того чтобы возникала иная реакция на произошедшее, человечная, положительная, — скрепой должна быть толерантность и доброта, — уверена Арутюнян. — В нашем же случае — культивированный эгоизм: «своя рубашка ближе к телу».
В начале декабря старшая по подъезду дома на юго-западе Москвы Елена Аллина выступила против сдачи квартиры фонду «Подари жизнь» для семей с онкобольными детьми, приезжающими в Москву на лечение. Аллина организовала сбор подписей, так как «боялась заразиться раком воздушно-капельным путем». По словам активистки, петицию подписали 40 из 64 жителей дома.
— Социально не приветствуется быть больным, бедным и кормить бомжей, — объясняет Арутюнян. — Правозащитница из Новых Черемушек мне рассказывала похожую историю: у них на этаже было три случая онкологии, в том числе болел ее отец. Соседка в лифте посоветовала ей, чтобы папа ходил в маске и выбрасывал мусор в отдельное место.
Секс-просвет и ВИЧ-диссиденты
В начале ноября «Новая» писала о том, «как РПЦ пришла в школы»: на конференции в 41-й петербургской гимназии православный батюшка рассказывал детям о традиционных семейных ценностях — семье, браке и любви.
Потом один из учеников гимназии анонимно написал у себя в блоге:
«Мы узнали, что в насилии всегда виновата жертва (спровоцировала), сожительство и секс до брака — грех, а единственная цель в жизни женщины — деторождение».
Это не первый случай проникновения церкви в светские школы: в 2017 году для школьников разработали курс «Нравственные основы семейной жизни», его подготовили священник и монахиня. Минобрнауки даже рассматривало вопрос, чтобы сделать этот предмет обязательным.
Подмена сексуального просвещения традиционными ценностями (как их понимает РПЦ и с ее подачи консервативная часть политической элиты) приводит к серьезным последствиям. В России стремительно растет количество ВИЧ-инфицированных. По данным ВОЗ, число ВИЧ-инфицированных в 2017 году составило 104 тысячи человек. Хотя министр здравоохранения Вероника Скворцова утверждает, что эта цифра значительно меньше, — всего 85 тысяч.
В то же время так называемые ВИЧ-диссиденты — люди, отрицающие существование вируса иммунодефицита человека, — отказываются лечиться сами и запрещают лечить своих детей. В апреле этого года в Иркутске погибла четырехмесячная девочка, родившаяся с конечной стадией ВИЧ: мать во время беременности отказалась от профилактики передачи вируса ребенку.
Наше государство не считает сексуальное просвещение необходимым, вместо этого пропагандируются семейные ценности и верность партнеру, отмечает научный журналист Александр Панчин.
«В Америке в свое время была попытка бороться с венерическими заболеваниями и незапланированными беременностями с помощью пропаганды воздержания и нравственности, но все это очень быстро свернулось, потому что неэффективно. Дальше была выбрана идея полового просвещения, которая оказалась гораздо действеннее».
Панчин уверен, что надо бороться как с невежеством, так и с культурой насилия:
«Если мы считаем, что недопустимо, когда жертву насилия обвиняют в том, что она сама кого-то спровоцировала, что детей заставляют слушать проповеди, с которых они не могут уйти (при этом под этими проповедями подсовывают сказки про телегонию, то есть вероятность влияния половых связей с разными партнерами на будущий плод), то мы своей общественной реакцией можем влиять на то, как окружающие нас люди будут это воспринимать».
Чтобы бороться с насилием и агрессией, необходим комплекс мер как законодательного порядка, так и просветительских, убеждена и Мари Давтян: «Мы можем принять самые крутые законы, но не работать с обществом, и получим плохой результат».
Арутюнян уверена, что обязанность государства — создать необходимые условия для гуманных отношений внутри общества:
«Человек, который включает сериал по телевизору, должен видеть таджика не только в роли дворника, но и в роли хорошего парня. Или девочку-инвалида в роли главной героини. Вы видели, чтобы нам в прайм-тайм показали фильм про хоспис «Вера», про «Дом с маяком»? Фильм «Временные трудности» с Охлобыстиным чудовищный [о мальчике с ДЦП, которого отец пытается «вылечить» насилием — прим. ред.]. Этот фильм проповедует доброту? Сочувствие к мальчику? Он проповедует, что люди с ДЦП нуждаются в насилии. Насилие — наша скрепа».
И все-таки в последнее время само отношение к агрессии и физическому насилию в российском обществе постепенно стало меняться, убеждена Алена Попова. Опрос ВЦИОМа от 11 декабря показал, что проблема насилия в отношении женщин, например, волнует более 70 % россиян.
— Общество действительно сопротивляется, — говорит Алена Попова. — Оно влияет на этот процесс больше, чем государство, которое никак не примет закон о профилактике семейно-бытового насилия, а вместо этого декриминализирует семейные побои.
Главная надежда на следующий год — это то, что само общество «постарается переломить тенденцию восприятия насилия как нормы», считает эксперт.
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
