Они сидят, чтобы сидеть. Это главный итог сегодняшнего заседания в Мосгорсуде. И суть решения судьи Николаевой, которая рассматривала жалобу адвокатов на неправомерность содержания Алексея Малобродского под стражей, а Кирилла Серебренникова и Юрия Итина под домашним арестом.
Следствие закончено. Обвиняемые должны знакомиться с делом. Оно содержит 120 томов. Но с 16 января (день финального заседания Басманного суда) ни один из обвиняемых не прочел еще ни строчки. С делом знакомится «потерпевшая сторона» — Министерство культуры РФ. И таким образом, особо циничный образчик следственного заботливого иезуитства — меру пресечения не изменяют, «чтобы обвиняемые могли внимательно ознакомиться» — лишь множит вороха лжи, которой засыпано все «театральное дело».
Сейчас очевидны типические стороны подготовительной части процесса.
Первое. Суд априорно на стороне обвинения. На этом заседании первым делом Лии Ахеджаковой отказали в праве выступить общественным защитником Алексея Малобродского.
— Возражаю! Ахеджакова не обладает профессиональными юридическими познаниями, чтобы защищать интересы обвиняемого.
Судья: отклонить!
Второе. В этом процессе следствие до суда осуществляет наказание. Каждое слушание по мере пресечения уже приобретает характер возмездия. Кирилл Серебренников на прошлом заседании просил отпустить его повидаться с тяжело больной матерью. Как известно, Путин выпустил самого знаменитого политзаключенного новейших времен Ходорковского с благородным мотивом: мать трагически больна, успеть попрощаться.
Президент внял. Но времена свирепеют. Серебренникова увидеться с матерью не пустили - отпустили на похороны.
Третье. Рухнул институт общественного поручительства, институт государственного уважения к безупречным, вроде, лицам отечественной культуры. За обвиняемых поручилось 130, 180, 200 достойных граждан? Просят изменить меру пресечения и учесть личные качества? Отказать!
Четвертое. Итог любого заседания стопроцентно предсказуем. Судьи и прокуроры всякий раз другие. Но итог — один. Один и тот же. В этой постановке все, как в давно написанной пьесе; стилистка заседаний — показная ритуальность.
В зале присутствовали Ксения Собчак и Максим Виторган, Ксения Раппопорт, Александр Филиппенко, Елена Коренева, Юлия Пересильд.
Заседание суда 21 февраля 2017 года. Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Главная «назначенная» жертва процесса – Малобродский: 60 лет, не самое крепкое здоровье. Именно с ним поступают самым жестоким образом. Полагали, что выбрали «слабое звено», ошиблись. За ошибку платит обвиняемый. Выступление Малобродского (он на экранах) перебивают крики из СИЗО — дикие голоса урок врываются в монотонное заседание.
Малобродский просит отменить постановление Басманного суда от 16 января 2018 года. «Суд по мере пресечения - череда ошибок, поскольку они произошли 7 раз. Мое содержание под стражей в течение 8 месяцев следствие этих ошибок. Я прошу вас сосредоточить внимание на фактах или чаще всего на отсутствии фактов. Дело в отношении меня сначала вовсе не было возбуждено (в первом заседании), затем речь зашла о 2014 годе, а я свою работу закончил в 2012 году…
Меня обвиняли в том, что я израсходовал деньги, но не выпустил спектакль «Сон в летнюю ночь»… Были собраны корешки билетов, рецензии, отзывы тысяч зрителей. Если нет причины — продлевать заключение невозможно.
Но судья переносит заседание «в связи с неполнотой представленных материалов». И следователь Лавров 18 июля 2017 года явил нам чудо — он не мог знать, что судье не достаёт материалов, но пришёл с файлом, в котором все они содержались, и судья сочла возможным приобщить за ночь испечённые полковником документы...» Малобродский находит в себе силы шутить: «… следователь Лавров, сидя в Техническом переулке, совершил техническую ошибку...»
Он в который раз оправдывается за свое израильское гражданство: «Моя мама живет 20 лет в Израиле, ей девятый десяток и мой вид на жительство связан с семейными причинами. Консул Израиля готов был дать гарантии, что я никогда не буду принят в государстве Израиль, но ему полковником Лавровым было отказано во встрече… кроме сладострастного садизма следствия это я ничем объяснить не могу».
Много раз всплывает поразительный факт: еще 10 января глава следственной группы Лавров просил суд продлить срок задержаний еще на три месяца, чтобы следствие могло собрать «окончательные доказательства», а уже 12 января обвиняемым предъявлено постановление об окончании уголовного дела.
Процесс идет по кругу, уже пройденному несколько раз: следствие ни разу не представило доказательств тому, что обвиняемые могут попытаться скрыться от правосудия, оказать давление на свидетелей, уничтожить доказательства и улики.
Теперь они не могут этого сделать ни при каких обстоятельствах: следствие закончено. И ни у кого нет документов. Но логика не для этого суда.
И венец юридического творения демонстрирует адвокат Ксения Карпинская:
— Малобродского оставляют под стражей, как написала судья, «в целях защиты Конституционного строя, нравственности, прав и здоровья граждан». Но как он на это посягает?!
Почему для него невозможен залог или домашний арест?! Ваша честь, прошу вас обратить внимание на милосердие, оно выше справедливости. Мать Малобродского пережила Холокост. Почему человек, в детстве страдавший от фашистов, должен сейчас страдать от нашего делопроизводства?!
Все адвокаты верны своим ролям: Лысенко — тихий, въедливый педант, Карпинская — яркая, эмоциональная, пассионарная, и на нее уже не раз сыпались искры раздражения с судейского места. Активный наступательный Харитонов демонстрирует неизменную уверенность. Свое амплуа они отыгрывают с блеском, но любые доводы защиты разбиваются о стену ледяного единения суда и обвинения.
И какой бы залог ни предлагался — от 10 до 68 миллионов, судья эту возможность не учитывает.
Заключительное слово
— Ваша честь, — говорит Кирилл Серебренников, — мама умерла, я вчера был на кремации, сегодня ночью вернулся. Меня обвиняют в том, что я сделал преступную группу, похитил 130 миллионов рублей, что проект осуществлен на 30 процентов. Это легко опровергаемая ложь. Проект Платформа существовал. Было 340 мероприятий, никогда никакой преступной деятельностью я не занимался.
Заседание суда 21 февраля 2017 года. Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Министерство культуры подало иск на 133 миллиона — в чем ущерб? Что не понравилось в 2018 году из того, что мы сделали в 2012 году? И мы не видели на процессе ни одного человека из Минкультуры — что оно утратило или недополучило в смысле развития современного искусства в 2012 году?
Я не сомневаюсь ни в своей невиновности, ни в своей правоте. Я не был занят материальной формой существования, меня интересует искусство. Меня родители так учили: видишь деньги — уходи!
Не выпускайте меня, выпустите Малобродского! И хотя вы в это не верите, но у вас будет хорошая карма, если вы это сделаете...
Судья Николаева появляется скоро, минут через 15. Она действительно не верит в карму. Зато верит в то, что нынешний российский порядок незыблем, поэтому произносит:
— Обвиняемым Басманным судом первой инстанции продлён срок содержания под домашним арестом и под стражей до 19 апреля 2018 года. С учётом личностей срок оставить без изменения, апелляционную жалобу оставить без удовлетворения.
И Александр Филиппенко, наклоняясь, шепчет мне гоголевское: «Во сне ли это он все слышит или наяву заварилась дурь почище сна…»
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»